И станет солнышко в руках моих огромным солнцем. История женщины, которая поверила в любовь

Как мы лежали дальше вместе и знакомились. И никто не мешал нам. Как перерезание пуповины и отделение от плаценты произошло несколькими часами позже… Как я прикладывала такого крошку Льва к груди и как жадно и уверенно он присасывался, словно репетировал это все девять месяцев своей жизни в том внутриутробном мире…
Как я надела на Лёвика первый костюмчик, купленный в Таиланде. На нем были нарисованы маленькие крокодильчики, жирафики и, конечно же, львы. Самое сложное чувство накрывало меня, когда я сидела на кровати, смотрела за окно на пальмы, а потом переводила взгляд на Лёвушку и понимала, что кроме меня никому на свете до этого человечка дела нет. Это было невыносимо.
Все, что будет дальше, будет касаться только меня – все хлопоты, радости. Меня туманили окситоциновые облака, я рыдала от любви к малышу и от горя, что мне абсолютно не с кем разделить эту неземную любовь и умиление! Ни одному врагу на свете я не пожелаю оказаться в этой ситуации. В моменте беснующихся гормонов, молочных рек и послеродового состояния чувствовать это невыносимо.
* * *
В России начинается показ реалити-шоу «Беременные». На меня обрушивается водопад поддержки, восхищения, внимания от женщин России. И не только! Когда я шла по Лос-Анджелесу, с другой стороны улицы раздавался мужской крик: «Саша, моя жена в восторге от вас! Спасибо вам за все!»
Это был очень особенный момент. С одной стороны – я растила младенчика, заботилась о старших малышах, ходила на прогулки уже в качестве мамы троих детей, продолжала работать с коллекциями, писать статьи и планировать. С другой – у меня не было помощи и поддержки. Уже через два дня после родов я толкала перед собой тележку в супермаркете, тащила тяжелые пакеты из машины к квартире, заливаясь кровью и слезами… С третьей стороны, в интернете нашлись не только те, кого вдохновил мой опыт, – началась настоящая травля меня. Заветная цель хейтеров – чтобы меня «пинком под зад вышвырнули из США», чтобы у меня ничего не получилось. В тот момент, когда я была невероятно уязвима и мне было по-женски тяжело, я воспринимала такое отношение к себе очень эмоционально. Только позже я осознала, кто эти люди, что ими движет, пожалела их от души и пошла своей дорогой.
Мама с папой подали документы на американские визы. Маме одобрили сразу же. А вот папу, который работает в Звездном городке, донимали вопросами еще месяц. Проверка съела большую часть папиного отпуска, и, когда до выхода на работу оставалось всего десять дней, папе одобрили визу и выдали паспорт. Они с мамой купили билеты на рейс через Лондон (прямых уже не было в наличии) и в тот же день, не теряя ни минуты, вылетели в Лос-Анджелес ко мне и теперь уже троим внукам!
Я спала и ничего не знала. Только утром, проснувшись, получила сообщение о том, что родители уже в самолете. Мы оставили трехнедельного Лёву с няней, купили с Васей и Макаркой шарики и цветы, нарисовали плакат и стояли в аэропорту Брэдли, высматривая родные лица. Сердца колотились, прошло почти три часа с момента приземления самолета, пора кормить Лёвку, а их все нет. И сообщения не доходят.
И вот они наконец – папа, мама, такие свои! Такие любимые и добрые лица! Как будто не было расставания.
Мама помогла организовать крестины Лёвушке в положенное время, папа стал крестным. С родителями становится намного теплее на душе. Ощущение поддержки своего рода дает почву под ногами.
За десять дней мама с папой влюбились в Калифорнию и Лёвушку! Я нахожу в себе силы не упрашивать их остаться, с уважением отпускаю в свою жизнь, в свой дом, в свое Кутузово… Отвожу за ручку Макарку в первый класс, а Васюшу – в пятый, мои родители улетают обратно в Россию.
* * *
Я все еще жду ответа из иммиграционного офиса. В сентябре к нам прилетает Дима. Когда он заходит в комнату и подходит к маленькому мальчику в бодике с надписью «Лучший папин сын», я сижу в сторонке и беззвучно рыдаю. У меня внутри все дрожит и плачет, а снаружи майка мокнет от грудного молока. Дима с первого взгляда влюбляется в Лёвика. Носит его на ручках, катает в коляске, гордится и постоянно повторяет одну и ту же фразу: «Боже, какой милый ребенок!»
  
Мы встречаемся с друзьями, ездим гулять на Променад, и я показываю Диме то место, где бежала за забытыми чехлами, где все началось. На какие-то мгновения я представляю, что мы – нормальная семья. Вася льнет к Диме, но каникулы заканчиваются, и он улетает обратно. Я же не могу себе позволить лечь и умереть, хотя состояние именно такое.
Когда мне говорят: «Саша, какая ты сильная, так стойко и с улыбкой все перенесла!» – мне странно это слышать. А разве у меня был другой выбор? Его просто не существовало. Я не могла исчезнуть. Я не могла спрыгнуть с обрыва ото всех этих переживаний. Все, что я могла, – просыпаться и везти детей в школу, кормить грудью младенца, заниматься работой. Скучать.
Я очень тосковала по мужской ласке, вниманию, одобрению. Долгие месяцы ожидания и грудного вскармливания – одна. Я помню тот день, когда подружки впервые после родов позвали выйти на вечеринку.
– Саша, надо развеяться, что ты залипла? Лёвушке уже три месяца!
Я сбросила эту беременную припухлость, могу похвастаться аппетитными формами, жаркое начало октября наградило меня загаром – я почувствовала себя красивой! Надеваю изумрудное платье со шлейфом, сверкающие босоножки в стразах, наношу шиммер на скулы…
– Девочки, куда мы едем? Почему мы повернули на Санта-Монику? Мы же хотели в Беверли в какой-то новый модный клуб!
– Ой, давайте заедем тут в одно популярное молодежное местечко!
Что? Куда вы меня тащите? Это же тот самый клуб, где я познакомилась с Джулианом! С этого клуба начались все мои приключения.
Я стою под открытым небом. Вокруг шум, к подружкам липнут парни, а я как будто во всем этом замерла. В моей памяти проносятся все эти месяцы, страдания. Тяжесть пережитого начинает накатывать волнами – истерика вот-вот разразится. Оказывается, я совсем еще не восстановилась от прошлых ран.
– Девочки, давайте уйдем отсюда!
Идем на выход. У выхода огромная очередь из желающих попасть внутрь. Я хочу домой к сыну, дочери и еще одному сыну.
– Саша, иди быстро вперед, не оборачивайся! Не смотри влево!
– Влево? Что там?
Тяну шею, впиваюсь глазами в очередь. Слышу знакомый голос:
– Хей, девушки, дайте мне поговорить с этой леди!
Что? Джулиан?!
Девочки тащат меня в машину. Джулиан хватает за руку и тащит в другую сторону. Я позволяю Джулиану отвоевать меня у подруг. Девочки уезжают.
Мы сидим под тем же самым деревом, где год назад был припаркован мой велосипед, разговариваем. Рядом со мной человек, который выслушивал мою боль на протяжении почти всей беременности. Человек, который исчез в самый последний и трудный момент. Он гладит меня по голове, говорит, какая я красивая и новая. Кулак внутри моей груди, державший меня все эти месяцы, медленно разжимается. Я начинаю плакать. В голос. Как умею. Освобождаюсь со слезами от женской горечи. Реву от одиночества и непосильной ноши, которую взвалила на себя. Вскакиваю и бегу по улице. Джулиан бежит за мной. Через какое-то время без сил плюхаюсь на скамейку. Плачу-плачу… Водопад из слез!
– Как же ты оставил меня?! Почему ты исчез тогда?! Ты не знаешь, как мне было одиноко и трудно!
На следующий день я наблюдала за тем, как Джулиан катит коляску с моим сыном по Марина-дель-Рэй. Люди вокруг умиляются с возгласами «Congratulations!» («Поздравляем!»). Почти каждый день Джулиан приезжает к нам, чтобы нянчить Лёвушку, помогает забирать детей из школы, делает с ними уроки, возит тяжелые пакеты из супермаркета. Мне становится значительно легче жить. Мне есть с кем разделить все заботы, есть с кем посоветоваться.
Джулиану явно нравится ловить на себе восхищенные взгляды женщин, когда он несет на одной руке маленького мальчика. Мы оформляем документы на рожденного дома ребенка. Лев получает американский паспорт. А до этого я через Москву оформила ему российское свидетельство о рождении. Теперь Лев – гражданин двух государств!