И станет солнышко в руках моих огромным солнцем. История женщины, которая поверила в любовь

Как сказать папе и маме? Так, делаем беззаботное лицо и сообщаем о переезде на другой континент с интонацией, будто спрашиваю: «Видели, в “Ленту” какие арбузы завезли хорошие?» Я знала, что они будут отговаривать, пугать, плакать, называть дурехой и тяжело вздыхать.
«Саша, Саша, это твоя жизнь, они никогда там не были, они не видели Тихий, они не знают, почему ты туда так хочешь! Держись, не сдавайся, говори всем, что ты ненадолго, что это просто трехмесячный отпуск! Не допускай дрожи в голосе. Эй, не артистка, что ли?»
* * *
Я связалась с девушкой, у которой арендовала квартиру во время летнего отпуска, и попросила составить мне подробную подборку школ. Она занялась этим вопросом, и через несколько дней дала мне всю информацию. Можно ходить в любую платную школу, если есть деньги. Можно посещать бесплатную в богатом районе (в котором меньше неблагополучных семей), но для этого ты должен доказать, что живешь вблизи школы.
Девушка-агент сделала подборку школ с рейтингами и, когда я выбрала, оформила договор аренды квартиры задним числом и внесла мое имя в счета за электричество. Также она заполнила все анкеты на английском языке для приема детей в школу. За это все я заплатила ей $5000.
Если вы думаете, что я такая смелая и отчаянная, без сомнений бросила свой растущий бизнес, стабильную гастрольную деятельность, мужа, родителей, машины, новое увлечение мотоциклами, удобства, – вы очень ошибаетесь. Не сомневаются только идиоты.
Я сидела на полу в раздумьях, раскачиваясь из стороны в сторону; просыпалась ночами в холодном липком страхе неизвестности; через окно машины ловила родной воздух позднего августа с теплыми нотками костров горящих листьев в подмосковных огородах. Мое сердце сжимали страшные тиски, и слезы кололи горло – на меня давил груз ответственности, – но я не торопилась покупать букеты к 1 сентября для детей. Вместо этого я купила им билеты в Америку.
Я знала, что будет, если останусь: депрессия предсказывала мне холодный грязный октябрь, серый депрессивный ноябрь… Я знала, как буду проклинать себя, просматривая прогноз погоды в Лос-Анджелесе, лежа в московской постели и боясь высунуть ногу из-под одеяла.
Обычная туристическая виза, которая стояла на тот момент в моем паспорте, позволяла находиться в стране всего полгода. Потом нужно было вернуться на родину, немного побыть там – и снова вэлкам в Лос-Анджелес. Так мне предстояло жить три года, пока действует виза. Но такие манипуляции на 99 % приведут к тому, что следующую визу не дадут еще два-три года по причине потери связи с родиной. Впрочем, я же собиралась ненадолго, так что меня это не особо напрягало. Внутри уже шумел океан, он звал меня ночами.
После всех сомнений и метаний я спрашивала себя: а зачем я мучаюсь и терплю, и кто скажет мне за это спасибо? Муж, дети? Вряд ли. Хочу ли я остаться? Нет. Моя сила рядом с океаном? 100 %! Боюсь ли я лететь в неизвестность? Однозначно – да. Но люди эгоистичны в своем счастье, и я решила быть счастливой хотя бы ближайшие три месяца жизни.
Первого сентября, когда вся Москва блестела от влажного асфальта и пестрела нарядными бантами и букетами, я с мокрыми от слез глазами прощалась с родными в аэропорту Шереметьево. До последнего храбрилась и шутила, что, мол, сейчас как возьму и не полечу никуда, выкину билеты, ха-ха. Дима говорил, что через три недели прилетит к нам и что я сама прибегу в декабре домой. Ну я и успокоилась.
Когда самолет выруливал на взлетную полосу, я рассматривала мой родной аэропорт, который видела на протяжении многих лет каждые выходные, улетая на гастроли. Я знала здесь каждую кафешку и гейт.
SU 106 – мой любимый рейс. В спинку впереди стоящего кресла вмонтирован монитор, и я смотрела то в окно, то на полоски разметки под самолетом на этом дисплее. Двигатели загудели. Мы с детьми перекрестились, и нас вдавило в кресла, полоски мчались на мониторе. Я часто и поверхностно дышала, в голове пищали мои «диспетчерские пульты», лампочки на них мигали с бешеной скоростью красными огоньками, а на «внутреннем табло» появились слова: «Уже никогда не будет так, как раньше. НИКОГДА!» Потом двенадцать часов тишины – и мы оказались на другом континенте.
  
* * *
Мы прилетели с Васей и Макаром, и, выйдя из аэропорта, я снова поймала этот ветер. Его не спутать ни с чем. Он волнует что-то огромное и горячее внизу живота. Так пахнут мечты. И сейчас, прилетая уже в двадцатый раз в аэропорт Брэдли, я каждый раз слышу стук своего сердца и волнуюсь, и бабочки начинают шуршать в животе, когда я вдыхаю этот запах мечты. Запах загадки. Неизвестности. Запах ангелов…
В теле была жуткая усталость после перелета. Бросив чемоданы в нашей маленькой квартирке с гостиной и спальней с двумя кроватями на первом этаже, мы побежали к бассейну. Дети залезли купаться. Я, не снимая платья, в котором прилетела, легла на шезлонг и закрыла глаза.
Где я? Почему я тут? Как жить дальше? Что будет?
С океана потянуло свежестью и прохладой. Я лежала и думала, как буду надевать под вечер кофточку и мокасины из овчины. Как буду круглый год ходить с загорелыми золотистыми икрами. На меня упали брызги из бассейна, где резвились дети. Обратный билет был на 10 декабря.
На следующее утро мы проснулись от яркого солнца, которое светило в наши окна. Я собрала ребят, и мы отправились пешком навстречу к моему Тихому. По дороге зашли в «Старбакс» и позавтракали вкуснейшими панини, сэндвичами и какао. Кстати, еда и напитки в русском и американском «Старбаксах» сильно различаются. Какой лучше? Затрудняюсь ответить. Напитки однозначно лучше в Америке.
Возле «Старбакса» мы обнаружили культовый магазин скейтбордов. Сразу же купили там доску для Василисы. Утренний поход к океану обошелся мне в $200. В голове с характерным звуком зашуршал и дзинкнул денежный счетчик. А потом случилась новая встреча с Ним! Я бегала счастливая – босиком, в красных штанах со слониками – и снимала нас на камеру, трогала ладошками воду, представляла, как волна, набегая, целует мои ноги. В обед мы оформили местные сим-карты – тот номер телефона сохранился у меня до сих пор.
* * *
Мы заселились в пришкольном Оквуде. Это было единственное место, где с нас не требовали подтверждения счета в американском банке с суммой не менее $20 000 (в качестве гарантии моей платежеспособности). Аренда однокомнатной квартиры составляла $4000 в месяц при курсе тридцать рублей за доллар. Комплекс не новый, мебель в квартирах тоже, зато всего десять минут от большой воды. На территории есть бассейн и барбекю.
В комнате стояли две односпальные кровати (для Васи и Макара), в гостиной – маленький сильно потрепанный диван. Я тут же попросила его убрать и привезла из «Икеи» новый, queen bed size. Также мы поставили раскладную кровать для Веры, которая стала нашей соседкой. Мы пригласили ее пожить с нами, а она приглядывала за детьми.
Пару дней мы ели и пили с детьми в ближайшем пляжном «Старбаксе», играли на побережье и приходили в себя. Позже я арендовала Lexus за $700 в месяц и смогла ездить за продуктами. С машиной жизнь сразу стала ярче. На третий день мы встретились с той самой девушкой, которая подбирала нам школы, и с паспортами отправились в школьный офис, чтобы сдать заполненные анкеты.
Макар по возрасту проходил в подготовительную группу, которая называется Kindergarten. Василиса, как и в Москве, пошла в четвертый класс. Я не ожидала, что вышедший из дверей кабинета невысокий мужичок быстро познакомится с моими детьми и сразу уведет их в классы. Они даже моргнуть не успели, а только в шоке оглядывались на меня, когда разговорчивый мистер Дженкинс уводил их в классы. Я рванула за ними, наклеив на грудь желтую наклейку с надписью «Visitor».
В классе Василисы оказалась русская девочка Ника, которую тут же попросили взять шефство над Васей. Я подбодрила дочь и сказала: «Ничего не бойся, ты не обязана ни с кем общаться и разговаривать по-английски». Знание языка на тот момент у моих детей было как у обычных российских школьников: «apple», «mother», «how are you?». Мой уровень – ненамного лучше. Я никогда не изучала английский (в отличие от немецкого, который был моим основным предметом в университете). Но знание одного языка упрощает изучение второго. Да и за детей я не волновалась: знала, что у них светлые головы, прекрасная генетика, слышала бесконечные истории о том, как дети приходят с нулевым уровнем английского, слушают пару месяцев – и начинают разговаривать. Поэтому верила в моих детей, а не боялась за них.