Зов (СИ)

— А эти чего? — я указал на помятых сограждан, уныло выстроившихся в хвост перед стеклянными дверьми.
— Так ведь ты же в курсе, что сухой закон наш новый генсек объявил? Пивком-то сильно не накидаешься, дороговато! — с издевкой произнес отец. — Вот одеколон и боярышник поэтому нынче в моде.
Он сплюнул на землю.
Настроение испортилось окончательно, как-то это всё не вязалось с теми песнями, которые нам пел замполит на заставе каждый день.
— Ну что, потопали домой? Пока дойдем не спеша, Тамара нам что-нибудь вкусненькое уже и приготовит.
— Пойдем, — я охотно согласился.
Мы не торопясь двинули в сторону нашего дома.
— Преступность, Коля, уже начинает поднимать свою голову. Чуть больше двух недель назад было нападение на инкассаторов универмага «Молодежный». Были и убитые, и раненые, не обошлось и без заложников. Вот так вот!
— Поймали кого?
— Да, взяли всех. Система пока еще работает.
Оставшуюся дорогу мы прошли молча. Я думал о переменах, которые ожидали страну в ближайшее время, да и отец, судя по его хмурому взгляду, думал о том же…
— Вот, Тамара, только «Красная Звезда» была, остальное разобрали с утра еще! — сказал отец, отдавая ей газету.
— Ничего страшного, Иван Сергеевич. Всё равно там читать-то особо и нечего.
Отец многозначительно посмотрел на меня.
— Как там у классика? Не надо с утра читать советских газет.
Все заулыбались.
— Через пятнадцать минут всё будет готово! Пока мойте руки и давайте скоро за стол.
— Тамара, ты с нами?
— Нет, спасибо. Сейчас Петя вернется, его тоже покормить надо. Сами без меня с кастрюлями-то управитесь?
— Конечно, тётя Тамара, справимся.
Она улыбнулась по-доброму и продолжила возиться возле плиты.
После обеда, помыв посуду, мы прихватили горячий чайник с заварником и закрылись в кабинете.
— А Петя, сын ее, это не наш Пётр случайно? — меня давно интересовал данный вопрос.
— Догадался? Отличный у нее парень, — отец изобразил из пальцев пистолет, — специалист, каких мало. Это у них у всех семейное. Жаль, ты ее мужа не застал, царство ему небесное! Те волкодавы, что у Берии были, дети по сравнению с ним. Амерам он, конечно, крови попил немало, за что и поплатился. Выследили его в Бейруте и ликвидировали. Причем для этого они там целую войсковую операцию провели.
Отец достал фарфоровые чашки из шкафчика, мы разлили чай и расселись в удобных креслах.
— Пётр ранен сильно был в Афгане. Хотели его комиссовать и списать, но я не дал! Где-то помог сам, где-то нашел врачей получше меня, одним словом, выходили парня. А тут Тамару по выслуге лет отправили на пенсию. Представь! Мать — пенсионер, сын — инвалид, и это семья одного из моих самых лучших друзей. Нет, так не пойдет! Тем более что с Тамарой я в кое-каких странах поработать до ее пенсии успел. Надежный и смелый боевой товарищ… А так, мы и парня выходили, и Тамару к нам пристроили, все довольны, и у меня на одного надежного человека стало больше, а это в наше время, поверь мне, Коля, очень немало.
— Так Пётр что, тоже офицер? Стреляет он здорово, конечно, но я думал, он просто твой водитель.
— А как же? Старший лейтенант Ветров ни много ни мало и не водитель, а помощник!
Дальше мы пили чай и болтали о всяких там пустяках. У отца явно поднялось настроение: он рассказывал смешные и поучительные истории из своей жизни, мы вместе смеялись от души…
Инициация
— Так, теперь шутки в сторону, — отец взглянул на часы, — настало время провести инициацию, и наконец-то приступить к освоению наших родовых умений.
Он поставил чашку на стол и, показав при этом рукой, чтобы я не дергался, зашел мне за спину. Стоя за спиной, он потер рука об руку и положил свои огромные теплые ладони мне на голову.
Сначала ничего не происходило, затем голове стало тепло, потом горячо, и неожиданно для самого себя я потерял сознание.
В отключке я был, наверное, совсем недолго: когда очнулся, отец еще не успел отойти из-за моей спины.
— Что это было, пап? Я вырубился?
Отец как ни в чём не бывало уселся в кресло, мельком посмотрел мне в глаза и начал объяснять:
 
— Этот древний ритуал очень подробно описан в нашей книге. Я постараюсь тебе всё объяснить по-простому. Мы называем его инициацией — пробуждением наших уникальных родовых возможностей. Без этого действа наши способности спят, правда, если дар очень сильный, то он всё равно проявляет себя, прорывается наружу, так сказать. Ну, как у тебя со спичечным коробком вчера.
Я кивнул, показав отцу, что понял.
— Кто-то из старших родственников, лучше, конечно же, чтобы это был отец, накладывает руки на голову наследника особым способом, — отец как-то по-хитрому скрестил между собой все десять пальцев, показывая мне, как надо правильно накладывать руки на голову. — Затем он формирует в своем сознании щуп и представляет себе, как он пронизывает этим щупом и свои руки, и ауру сына. После чего, наполняя этот щуп своей внутренней энергией, он пропускает ее через вот эти свои скрещенные пальцы в ауру инициируемого. Эта энергия, попадая в его ауру, снимает какие-то там блоки и открывает нужные каналы. Открытые каналы в свою очередь способствуют быстрейшему обучению и освоению пройденного материала, а затем и практическому применению нашего дара. Окончание ритуала — это кратковременная потеря сознания наследником. Вот как-то так! Понятно теперь?
— Почему ты не сделал со мной этого раньше?
— Потому что после инициации мы не должны прекращать наши занятия, иначе каналы схлопнутся, и дар сгорит. Бывали уже случаи.
— А когда мы начнем обучение?
— Правильный вопрос. Через два-три дня, не раньше. Проще говоря, когда твой мозг успокоится.
Я понимающе кивнул.
— Чтобы не терять времени, по вечерам после моей работы будем посещать спортзал и тир. Физические нагрузки в этом случае только приветствуются.
Отец подмигнул мне.
— Я поработаю с тобою в зале, а Пётр в тире.
— А затем?
— А затем начнем чередовать. Один день в неделю обязательно гипноз, тут программа обучения отработана до мелочей нашими мудрыми предками, и один день — телекинез, хотя с ним я тебе не ахти какой помощник. Смогу только регулировать твои нагрузки и всё. Опыта у меня, да и в нашем роду в целом, в этом деле кот наплакал. Остальное — спортзал и тир. Когда освоишь программу Петра, занятия в тире буду проводить я. Поверь мне, я смогу тебя кое-чем удивить!
Уж в этом-то я не сомневался ни капли. По прошлым доармейским занятиям в спортзале с отцом я твёрдо уяснил одно: со своим нормативом мастера спорта СССР я против отца не умею ровным счетом ни-че-го! Мне не хватало силы, скорости, опыта, да много чего не хватало. Я не мог даже приблизиться к нему на расстояние атаки, не мог взять в захват. Всё, что я пытался сделать, абсолютно всё было против меня!
Первые два дня получалось просто избиение. Из меня вытряхнули всю гордыню и научили подчиняться учителю так, как надо подчиняться — беспрекословно и безо всяких сомнений.
Всё остальное время, остававшееся у меня до армии, мы посвятили обучению правильному дыханию и нашему древнему языку. Как говорил отец, правильное дыхание — это наше всё! Дышали много до тошноты и головокружения. Комплексы подвижных упражнений на дыхание сменялись изнуряющими по своему напряжению статическими позами, от которых даже волосы тряслись на голове. Упражнения были одно сложнее другого. Отец завязывал меня чуть ли не в узел, и при этом заставлял дышать в ритме, который сам же и задавал. Через месяц мучений я стал втягиваться, через два появилось удовлетворение от занятий, через три я уже не мыслил себя без всего этого. Одним словом, к армии мне уже нравилось заниматься нашей семейной дыхательной гимнастикой, и я могу быть совершенно честным перед отцом: во время службы я не прекращал упражнения ни на день…
— Сегодня отдыхаем, — прервал мои размышления отец, — а завтра приступаем к занятиям. Как освобожусь с работы, так сразу и начинаем. Время суток значения не имеет.