Лотосовый Терем (СИ)

— Вчера… вчера ночью это я заколола Су Сяоюн, но… но на пике Сяоцин в “Павильоне дикой зари” её изранила не я!
Все были потрясены.
— Чего? — вырвалось у Фан Добина.
Кан Хуэйхэ рыдала, лёжа ничком на земле, так что Фан Добину ничего не оставалось, как поднять её.
— В тот день на свадьбе героя Сяо, я и правда… — плача, заговорила она. — И правда стащила “Персиковый цвет” и позвала Су Сяоюн отойти, она ничего не подозревала, и я вырубила её. Но… но… Тут появилась какая-то женщина в красном, и обездвижила меня. Не знаю, как давно она следовала за мной, я забрала из подарков “Персиковый цвет”, а у неё была шпилька с фениксом, а потом она прямо на моих глазах воткнула её в Су Сяоюн… Это было так ужасно… так жутко…
— Кто твоим россказням поверит? — нахмурился Фан Добин. — Откуда взяться такой странной женщине?
— Она ещё… она припала к ранам и сосала кровь… Чудовище! Монстр! — закричала Кан Хуэйхэ.
Все недоверчиво переглянулись.
— На ней была вуаль, а под вуалью — маска. — Кан Хуэйхэ часто дышала. — Роста она невысокого, и фигура и манера держаться — невероятно прекрасны, прекрасны как… у небожительницы, как у демоницы!
У Фан Добина заколотилось сердце — неужели она столкнулась с Цзяо Лицяо? Разве кто-то кроме этой ведьмы способен на такое?
— Она спросила меня, не похитила ли эта девушка моего возлюбленного? Сказала, что всегда больше всего сочувствует женщинам, которые не могут заполучить того, кого любят всей душой, поэтому… она… так… изуродовала Су Сяоюн…
Все вдруг поняли, что Кан Хуэйхэ помешалась на Гуань Хэмэне, однако он любил Су Сяоюн, поэтому она решила убить соперницу.
— Ты разглядела, как выглядела эта женщина в маске? — спросил Фан Добин.
Кан Хуэйхэ покачала головой.
— У неё вот здесь… — Она указала на место сбоку шеи. — Прелестная красная родинка, похожая на каплю крови…
— Я точно видел эту женщину на пиру! — не удержавшись, воскликнул Лян Сун.
На лице Кан Хуэйхэ была написана обречённость.
— Я думала, что тогда она уже умерла, но та женщина не довела дело до конца, она… Когда я ударила её по акупунктурным точкам, она потеряла сознание, а когда очнулась бы, явно посчитала бы, что это я сотворила с ней такое, так что… пришлось… так что прошлой ночью пришлось её убить.
— Откуда тогда взялись следы крови на стенах в Павильоне дикой зари? — нахмурился Фан Добин.
— Я нарисовала их румянами, — презрительно заявила Кан Хуэйхэ. — Строите из себя умного, а этого не заметили.
Фан Добин потёр лицо, размышляя про себя: несносный Ляньхуа вообще не заходил в комнату, где произошло первое преступление, иначе бы точно раскусил её, однако ему, похоже, не слишком понравилось в Павильоне дикой зари, развернулся и убежал — да и теперь неизвестно куда смылся ужинать… Вслух же сказал:
— По законам цзянху, ранений и смерти в сражениях избежать сложно, однако отравление и убийство тайком считаются недостойными. Сейчас главы “Фобибайши”, вероятно, всё ещё на пике Сяоцин, я немедленно отправлюсь туда и приглашу их познакомиться с тобой поближе.
 Глава 46. Слеза Гуаньинь 
Пока на заднем дворе “Улиня” Фан Добин ликовал как маленький человек, добившийся желаемого, Ли Ляньхуа ужинал в большом зале рядом с постоялым двором — ничем не обременённый, он заказал кувшин молодого вина, два блюдечка сушёного полосками тофу и миску лапши. Его несказанно порадовало, что всё это обошлось всего в восемь медяков.
Выпив пол-кувшина вина и съев блюдечко сушёного тофу, он решил посмотреть, что едят люди за другими столами, как вдруг увидел фиолетовые одежды, а потом и человека в фиолетовых одеждах — поперхнулся вином, поспешно съел лапшу, вытащил из-за пазухи платок и тщательно вытер рот, положил на стол восемь медяков и встал.
Человек в фиолетовом тоже поднялся, на голове у него была шляпа-доули, лицо скрыто чёрной повязкой, а в руках он держал меч.
Ли Ляньхуа указал наверх, и они вышли наружу.
Пик Сяоцин. Утёс Дянькэ.
 
Две фигуры спокойно стояли на краю утёса Дянькэ, один человек — высокий и статный, держащий себя с достоинством, другой — немного пониже ростом и худой. Высокий в фиолетовых одеждах уже снял шляпу-доули и повязку — это был Сяо Цзыцзинь. Тем, что пониже, одетым в простое серое платье, был Ли Ляньхуа.
Они долго молчали, пока у Ли Ляньхуа наконец не лопнуло терпение.
— Ты уже поел? — вздохнул он.
Сяо Цзыцзинь заметно остолбенел.
— Поел.
— У меня всё равно нет денег, чтобы угостить тебя ужином, — виновато сказал Ли Ляньхуа.
Сяо Цзыцзинь снова надолго замер, а потом медленно проговорил:
— Ты так изменился за десять лет, что мы не виделись.
— Вот как? Ну, десять лет всё-таки… Ты тоже сильно изменился, усмирил свой буйный нрав.
— Ради Ваньмянь я буду таким человеком, какой ей по душе.
— Если вас обоих это устраивает, то и славно, — улыбнулся Ли Ляньхуа.
Сяо Цзыцзинь не ответил, продолжал неотрывно смотреть на него. Ли Ляньхуа оглядел себя и смущённо ахнул.
— Я и не заметил, что у меня рукав порвался…
Спина Сяо Цзыцзиня слегка напряглась.
— Ты… Раз уж ты умер, почему решил вернуться?..
Ли Ляньхуа, который лихорадочно пытался прикрыть прореху на рукаве, замер.
— Вернуться? — растерялся он.
— Неужели ты всё ещё не можешь отпустить её? — понизил голос Сяо Цзыцзинь. — Она страдала из-за тебя десять лет, мы десять лет своей молодости отдали за смерть Ли Сянъи, неужели этого недостаточно? Зачем… зачем ты вернулся?
— А? — На лице Ли Ляньхуа отразилось недоумение. — Это Фан Добин притащил меня, вообще-то… — Он слегка запнулся и печально вздохнул. — Я только хотел повидать старых друзей, оставить подарок, а о возвращении и не думал…
Сяо Цзыцзинь холодно усмехнулся.
— Ли Сянъи был так популярен, что его репутация живёт и после смерти. Цзяо Лицяо и Ди Фэйшэн снова объявились в цзянху, если ты не вернёшься, то разве не посрамишь свою великую славу? К тому же, остались люди, непоколебимо следующие за тобой…
— В цзянху и сейчас есть таланты, уверен, что за эти десять лет появились молодые герои, даже более выдающиеся, чем были мы тогда.
— Ты уверен, а я нет, — холодно возразил Сяо Цзыцзинь. — Если ты вернёшься, Ваньмянь точно изменит своё решение.
Ли Ляньхуа поражённо уставился на него.
— Цзыцзинь, ты не веришь ей…
Сяо Цзыцзинь приподнял брови.
— Я не верю ей. Пока ты жив, я никогда не поверю ей. — Ли Ляньхуа ахнул, Сяо Цзыцзинь вдруг закричал: — Прыгай! Я не хочу убивать тебя собственными руками!
На утёсе Дянькэ завывал пронизывающий горный ветер, трепал их одежды. Ли Ляньхуа вытянул шею, бросил взгляд вниз и тут же сжался, поспешно отступив. Сяо Цзыцзинь холодно посмотрел на него.
— Ты ещё боишься смерти?
Ли Ляньхуа вздохнул.
— Внизу ни большого дерева, ни реки, ни пещеры, в которой живёт таинственный выдающийся мастер — если спрыгну, смерти не избежать, мне слишком страшно.
Сяо Цзыцзинь потянул свой меч из ножен.
— Тогда сразимся.
— Ты правда хочешь меня убить? — прошептал Ли Ляньхуа.
Сяо Цзыцзинь обнажил меч и со звоном швырнул ножны на землю. “Меч, разрушающий города” в его руках бросил холодный отблеск на лицо Ли Ляньхуа.
— Само собой! Ты же знаешь, как я всегда поступал: что сказал, то и сделал!
Ли Ляньхуа отпустил порванный рукав и повернулся, ветер полоскал полы его одежд.
Он не произнёс ни слова, и сердце Сяо Цзыцзиня слегка дрогнуло. Он прекрасно знал, каково боевое мастерство Ли Сянъи, и пусть они не виделись десять лет, и те тяжёлые раны наверняка ослабили его навыки, но стоило увидеть его прямо перед собой, как в душе неожиданно всколыхнулся страх, клинок загудел, и он направил “Меч, разрушающий города” прямо в грудь Ли Ляньхуа.
Павильон дикой зари. Главная приёмная.
Цяо Ваньмянь стояла у окна. Поужинав с ней, Сяо Цзыцзинь сказал, что у него есть одно дело и спустился с горы. На небе висел яркий месяц, сверкали звёзды, травы, деревья и горные вершины — всё было так знакомо. С какого же года, месяца и дня она привыкла к такой жизни и больше не чувствовала, будто у неё нет опоры?..