Лотосовый Терем (СИ)
Не уплыть далеко на восток.
Я вязанку высокую дров нарубил,
Чернобыльником крыта она.
В дом супруга сегодня вступаешь — я дам
Лошадям твоим резвым зерна.
Как простор этих ханьских вод широк!
Переплыть их никто никогда не мог.
Вдоль великого Цзяна на утлом плоту
Не уплыть далеко на восток.
Молодой человек в белом фыркнул, уловив значение этих слов: стоящего перед ним можно было назвать в лучшем случае “господином”, даже на “юного героя” он не тянул, боевые навыки низкие, уже не юн и в бедственном положении — и в самом деле, никакого сравнения не выдерживает, пламя его гнева немедленно угасло, и он развернулся.
— Цзя-сюн дракон и феникс среди людей, но даже ты не видел её настоящего лица, а этот негодяй утверждает, что видел… я… я… — Его спина задрожала, очевидно от негодования.
Ли Ляньхуа сухо хохотнул, разглядев говорившего “Цзя-сюна”. Этот человек “с веером из перьев и в шёлковом платке*” с изящными манерами на самом деле был молодым и подающим надежды военным советником нового ордена “Сыгу”, Фу Хэнъяном.
Образно: спокойный и неторопливый, стратег, см. стихотворение Су Ши “Ностальгия у Красных скал” и образ Чжоу Юя.
Фу Хэнъян, нарядившийся богатым молодым господином, с веером из перьев в руках, стоял в толпе. Он обладал незаурядной внешностью, в роскошном платье и украшениях выглядел изысканно и элегантно, и на фоне с головы до ног перепачканных Ли Ляньхуа с товарищами, разумеется, казался драконом и фениксом среди людей.
Фан Добин невольно слегка разозлился — большую часть серебра, на которое жил новый орден “Сыгу”, пожертвовал он, и хотя говорил, что подаренные деньги уже принадлежат другим, но увидев Фу Хэнъяна разряженным и увешанным драгоценностями, почувствовал себя ужасно неловко в этом проклятом покрове Инчжу.
Чжань Юньфэй хранил молчание, ему было уже за тридцать, и рана вымотала его. Все посчитали его слугой Фан Добина, само собой, не мог же он тоже бороться за право поужинать с “барышней Цзяо”. Разумеется, он узнал в “Цзя-сюне” Фу Хэнъяна, но лишь скользнул по нему взглядом и больше не смотрел.
Фу Хэнъян махнул рукой — неизвестно, каким методом, но как-то он заставил всех этих юных героев повиноваться ему.
— Ничего удивительного, господа, раз уж барышня Цзяо пригласила нас, то могла пригласить и других. Сейчас чем больше людей, тем лучше для наших поисков, как только найдём “гроб Лун-вана”, устроим состязание в боевом искусстве, и пусть лучший откроет сокровищницу.
Молодой человек в белом кивнул, учёный в чёрном фыркнул, остальные причудливо одетые молодые люди помалкивали. Фу Хэнъян взмахнул рукавами и во всём своём великолепном наряде улыбнулся Фан Добину.
— Давайте я всех представлю. Этот юный господин из школы сабли “Дуаньби”, герой Бай Шао, за ним — пятнадцать мастеров из “Дуаньби”.
Фан Добин небрежно кивнул, он слышал о “Дуаньби” — это была таинственная школа, скрывавшаяся в цзянху много лет, говорят, их удар сабли “извержение горы” считался самым быстрым в цзянху и был очень известен.
Фу Хэнъян указал на Фан Добина и улыбнулся Бай Шао.
— Это молодой хозяин клана Фан, “Печальный господин” Фан Добин.
На этих словах Бай Шао мгновенно переменился в лице, а в яме воцарилось гробовое молчание: репутация клана Фан и то, что Фан Эръю занимал видное место и при императорском дворе, и в провинции — с этим не могла сравниться никакая обычная школа.
Фан Добин кашлянул, устремлённые на него взгляды вмиг преисполнились зависти и ненависти. Он принял безразличный вид — только что Бай Шао задирал нос и вёл себя высокомерно и заносчиво, а теперь его очередь задирать нос и быть высокомерным. Пф! По происхождению я первый в цзянху грациозный и прекрасный благородный молодой господин, а ты в сравнении со мной — ничтожество!
Хотя его собранные в узел волосы растрепались, но одежда была роскошной и элегантной, к тому же, он долго совершенствовал облик парящего над бренной суетой благородного молодого господина, одно движение — и нефритовая флейта оказалась у него в руках, вмиг превращая в яшмовое дерево на ветру.
Бай Шао несколько подрастерял свою спесь, потемнел лицом.
— Цзя-сюн, как ты познакомился с молодым господином из клана Фан?
— По правде говоря, мы с господином Фаном сыграли в облавные шашки, — улыбнулся Фу Хэнъян. — Ваш покорный преклоняется перед искусством игры в шашки господина Фана.
Фан Добин вспомнил, как ужасно играет этот советник, и повеселел.
— Что вы, господин Цзя! На самом деле я всего лишь случайно получил весть, и мне стало любопытно, но вовсе не настаиваю участвовать в борьбе за эту ночь. — Для молодого господина Фана нести чепуху было делом привычным и естественным, пусть он и не понимал скрытого смысла в словах Ли Ляньхуа и Фу Хэнъяна, но ничто не мешало ему пустословить хоть целый день.
Лицо Бай Шао чуть-чуть смягчилось, видимо, он ужасно любил эту “барышню Цзяо”. Фан Добин предположил про себя: неужели эта барышня Цзяо — Цзяо Лицяо?.. Этот уважаемый умом тронулся, что ли — решил залезть в котёл к ведьме-людоедке… Однако слухи о порочной привычке Цзяо Лицяо есть людей ещё не распространились в цзянху, должно быть, он ещё не знает… Размышляя так, он смотрел на Бай Шао с большой долей злорадства.
— Теперь все недоразумения разъяснились, — сказал Фу Хэнъян. — Давайте совместными усилиями отыщем гроб Лун-вана.
Бай Шао, свирепо зыркнув на Фан Добина, развернулся и во главе своих пятнадцати охранников отправился на восток. Учёный в чёрном двинулся на запад, трое лысых не то монахов, не то просто плешивых юношей — на юг, двое человек в даосских шапках — на север, и ещё несколько разношёрстно одетых людей тоже выбрали каждый свой уголок. Постепенно всё заполнили звуки раскопок.
Фан Добин, онемев от изумления, смотрел, как они беспрестанно копают, затем оттаскивают землю в яму и сваливают на другой стороне — именно так и вырыли эту яму глубиной больше десяти чжанов.
Ли Ляньхуа с восхищением взглянул на Фу Хэнъяна.
— Советник желает, чтобы они копали именно здесь?
Обмахнувшись веером, Фу Хэнъян легкомысленно улыбнулся.
— Это лучше, чем если бы они носились туда-сюда по тоннелям, помешались и поумирали от отравления ядовитыми грибами или поубивали и ранили друг друга.
Ли Ляньхуа огляделся.
— Почему для раскопок выбрали это место?
Фу Хэнъян указал на землю.
— Во всей пещере это единственное сухое место с толстым слоем почвы, если “гроб Лун-вана” и правда гроб, то он может быть зарыт только здесь.
— В словах Цзя-сюна… есть логика. — Ли Ляньхуа оцепенело смотрел на верх этой глубокой ямы, где, озарённые светом огней, слабо мерцали кристаллические колонны, словно целое море звёзд. Некоторое время спустя он вдруг спросил: — Не видел ли Цзя-сюн в этих проходах кого-нибудь… в железных цепях или в кресле-коляске?
Фу Хэнъян нахмурил брови и покачал головой.
— Мы проникли по реке, в подземном течении столкнулись со змеями, отбились от них и попали сюда, не встречали никого в цепях или в коляске.
— В таком случае… — пробормотал Ли Ляньхуа. — Откуда юному герою Баю известно, что над карстовой пещерой есть двор под названием Зал пурпурного пара?
— Цзяо Лицяо сама отправила Бай Шао приглашение с картой, чтобы он отправился сюда и отыскал гроб Лун-вана. Я перехватил “Повозку убивающего солнце” и завладел картой, предназначенной Цзя Инфэну из горной усадьбы “Девять камней”, потому и воспользовался его именем. Большинство из этих людей получили письма от Цзяо Лицяо, где говорилось, что тот, кто откроет гроб Лун-вана, сможет поужинать с ней, вот и налетели как пчёлы. Я собрал вместе всех, получивших письмо. Когда мы только прибыли, собирались пройти через Зал пурпурного пара, но там полно ловушек, а хозяин не показывался, и после трёх неудачных попыток выбрали путь по воде.
— Письма от Цзяо Лицяо? — не выдержал Фан Добин. — Здесь явно дело нечисто, ведьма взбаламутила столько народу копать в этом проклятом месте — точно ничего хорошего! У них всех что, рассудок помутился? Бесстрашно получают письма от главы грозной банды “Юйлун” и бросаются выполнять её условия?