Патриот. Звезда морей (СИ)
Мы кивнули на прощание Морозову и отправились следом за Казбеком. То, что он важная персона, было ясно, хотя бы по тем уважительным поклонам и взглядам, коими его награждали все встречные слуги. Казбек же на приветствия практически не отвечал, не воспринимая челядь за людей. Шел себе, не оглядываясь на нас с Топорковым, но я был уверен, что он чует нас спиной, как матерый охотник чует зверя. Вот только мы не добыча.
Мы вышли во двор, пересекли его по касательной и остановились у небольшого сруба.
— Ваши покои, уважаемые. Внутри есть все необходимое. Документы вам доставят прямо сюда. На рудники мы поедем завтра с утра. Есть ли у вас дополнительные пожелания?
— Я бы хотел прогуляться по деревне. Наслышан, что у вас тут необычно все устроено. Желаю взглянуть!
— Вас проводят, я распоряжусь. Пока же отдыхайте с дороги. По любым вопросам обращайтесь прямо ко мне.
— Непременно…
Очень мне не нравился этот Казбек, хотя вел он себя подчеркнуто вежливо и корректно. Интуитивно не нравился. Как не понравился, по размышлению, и сам Морозов. Властный, сильный человек, хозяин! И все вокруг говорило, хозяин он правильный, рачительный, не чурается прогресса, но чтит традицию. И люди вокруг сытые и довольные, одежды носят богатые, пьяных не видно. И иномирянского присутствия я не почувствовал. Не было здесь ни одного чужака. И все же… что-то меня тревожило. Я не доверял этому кажущемуся благополучию. Я искал подвох, но пока не находил ни единой мелочи, за которую мог бы зацепиться. Поэтому, собственно, я и решил прогуляться по деревне. Да и просто было любопытно посмотреть на местный колорит своими глазами.
Гостевые хоромы состояли из двух спален, в каждой из которых имелась небольшая каморка — собственный ватерклозет с большой ванной, двух кабинетов и одной гостиной. Предполагалось, что гости разделяют традиционализм хозяина, поэтому все было устроено по-простому, хотя и с современными удобствами.
Я, признаться, с огромным удовольствием освежился, поразившись присутствию теплой воды. Дорога оказалась, хоть и не слишком долгой, но утомительной. Плюс жара всегда действовала на меня тяжело.
Но через полчаса, освежившийся и полный сил, я вышел в гостиную. Глеб уже ждал меня, покуривая папиросу.
— Предлагаю разделиться, — сказал он, затушив окурок в пепельнице на столе. — По-отдельности мы можем узнать больше. К тому же, им сложнее будет нас контролировать.
— Хорошо, Глеб. Встречаемся здесь же через три часа.
Но бесконтрольно бродить по деревне нам не позволили. Едва мы вышли из домика, как наткнулись на румяного парня лет двадцати, с набриолиненными волосами, который сидел на лавочке и с огромным удовольствием ел бублик.
Увидев нас, он запихал остатки бублика в рот, начал судорожно жевать и одновременно говорить:
— Хощпода, я ващ провощатый…
— Ты кушай, кушай, — подбодрил его Топорков, — да смотри не подавись.
Румяный молодец, наконец, дожевал и засмущался.
— С самого утра маковой росинки во рту не было. Работал, не покладая рук!
— Оно и видно, — усмехнулся Глеб, оглядывая упитанного парнишу. — Тебя нам в провожатые дали? Ты вот что, устрой для Кирилла Бенедиктовича экскурсию. Знаешь, что это значит? Проведи его по деревне и покажи все самое интересное, что у вас тут есть. Он интерес имеет к простой народной жизни. Понял?
— Все сделаю в лучшем виде. А вы как же? Мне велено вас обоих водить.
— А я уж как-нибудь сам справлюсь, чай, не в первый раз…
Парень засомневался, но я перехватил инициативу в свои руки и начальственным голосом поинтересовался:
— Как звать?
— Федот, — молодец непроизвольно вытянулся по стойке смирно. Топорков, между тем, в три шага завернул за угол дома и скрылся с глаз.
— Местный?
— А как же, тут родился, тут и живу. Все знаю, все покажу, не извольте сомневаться! Что желаете? Может, откушать, да выпить с дороги?
— Веди-ка меня, Федот, на ваш базар. Посмотрю на торговых людей. Может, сторгую себе что-то…
— У нас лучшие в округе мастера! — похвастался парень. — Блоху подкуют, муху окольцуют! Ваше благородие останутся довольны.
Мы неспешно двинулись по улице. Торопиться было некуда, все равно на рудник до утра не попасть. Сейчас же мне хотелось составить окончательное мнение о деревне. И, если я ошибаюсь, и тут все тихо и гладко, что ж, я честно признаю свою ошибку.
Пронзительное синее небо с редкими кудрявыми облаками, зависшими, словно невиданные дирижабли, легкие дуновения ветерка, скорее обжигающие, чем бодрящие, палящее солнце — все это совершенно не мешало повседневной местной жизни. Кто-то неспешно судачил с соседями, другие деловито торопились обойти спонтанных болтунов, мальчишки помладше сновали туда-сюда, более старшие были при деле — работали, кто подмастерьями, кто на побегушках, но вид имели чрезвычайно занятой и важный.
А когда мы вышли на широкую площадь, служившую торговым местом, то попали в самый эпицентр не только деревенской, но и все окрестной жизни. Сказать по правде, я все никак не мог поверить, что нахожусь в деревне — очень уж масштабно и многолюдно было вокруг. Десятки прилавков и торговых павильонов, самых разнообразных и весьма богатых на вид, сотни покупателей, несколько охранников, скорее для вида, вяло покуривавших в теньке… все было чинно-благородно, и мой наметанный глаз не зацепился ни за одного вездесущего карманника или другого представителя криминального мира — здесь их, на первый взгляд, попросту не было. Поразительно!
Федот тут же купил очередной бублик у полной, румяной торговки, и со счастливым видом отхватил дурманящее пахнувший свежайшей выпечкой кусок.
— Силен ты, братец! — покивал я головой. Федот засмущался и спрятал бублик за спину.
Я шел по рынку, с удовольствием оглядываясь по сторонам, стараясь подметить самые мелкие детали окружающей обстановки и местного быта.
Наблюдение первое: мне не показалось, криминальный элемент здесь отсутствовал, как таковой. Не было ни карманников, ни вездесущих цыган, ни наперсточников, ни кормящихся с торгового люда бандюков, ни прочих деловых. И даже обычных пьяниц я не приметил. Зато помимо той пары постоянных охранников я увидел группу бородачей-горцев, внимательно зыркавших по сторонам черными злыми глазами. Вот кто на самом деле поддерживал местный порядок! Тогда вовсе не удивительно, что эти прирожденные убийцы очистили округу под себя, избавившись от привычного любому горожанину ворья. И давешний Казбек, как я догадывался, являлся в местном табеле о рангах далеко не последней фигурой.
Продуктовые ряды просто ломились от всевозможного разнообразия: парная мясная вырезка, которую только кинь на сковороду, огромные окорока, колбасы всех видов, нежнейшие паштеты, рыба, как речная, так и редкая морская, выложенная прямо на больших сколах льда, всевозможные овощи, фрукты, мука, крупы, пироги, различные травы, и много всего прочего — я не успевал фиксировать в голове все увиденное. Кто-то рядом жарил мясо на углях. И запахи разносились на всю округу, столь манящие, что хотелось отведать всего и сразу. Богато живут!
За продуктовыми рядами начались палатки ремесленников. Тут была и кухонная утварь, от простой крестьянской, до изысканной господской, и всевозможный инструмент для любого дела, и будка сапожника, и лавка торговца сукном, и стол с лаптями, и лоток с цветными бусиками для местных красавиц…
Я кинул мелкую монету шарманщику, веселой мелодией разгонявшему жару, и остановился у ярко-зеленой палатки, рядом с которой были выставлены на всеобщее обозрение весьма интересные механизмы, а заведовал всем разнообразием довольно молодой русоволосый парень с очень серьезными, внимательными глазами. Ему помогали пара плечистых мужиков, да мальчонка. Вокруг палатки во множестве толкались любопытствующие, разглядывая со всех сторон чудо-механизмы, цокая языками и качая головами, то ли в восхищении, то ли в порицание.
— Это Данила, наш лучший мастер, — тут же поспешил влезть Федот, заметив мой интерес. — С ним в округе никто не сравнится, он все умеет!