Коннетабль (СИ)
«Да, что там сильных! – поправила она саму себя. – Они же два полубога. Мы с ними такого наворотим, что никому мало не покажется! Да и потом, надо бы их свести с Зандером. Глядишь, придумают, как сделать нормальный портал! Я-то одна за всех вкалывать не могу. Нужен запасной вариант…»
Габи знала, что Трис с Зандером давно уже подбираются к этой теме, и, если бы не Эва Сабиния и ее престол, только этим бы сейчас и занимались. Но именно сейчас ни у того, ни у другого попросту нет на это свободного времени. Они готовятся воевать и захватывать власть, и как бы им ни хотелось с головой уйти в решение одной из сложнейших, - если не самой сложной, - техномагических проблем, над ними «довлеет дневи злоба его». Приходится заниматься не тем, чем хочется, а тем, чем должно. А ведь как было бы здорово, появись у них работающий мобильный портал! Это же какие перспективы! Вон волки джа, ходят сволочи между мирами, трахают все, что движется, и пользуются благами всех доступных цивилизаций. Чем они хуже?
«Тем более, что я теперь тоже ведь как бы джа… Ну, или почти джа…»
Но Габи в тот момент даже представить себе не могла, насколько на самом деле она волчица-джа. Впрочем, случай достаточно быстро расставил все точки над «i», и, если прежде она еще сомневалась в своей новой природе, то после той судьбоносной встречи сомневаться перестала. А дело было так. Разговор о присоединении Теа и Августа к пулу Эвы Сабинии произошел как раз накануне бала во дворце князя Старицкого. Прием ожидался большой и громкий с участием сразу двух царевен, Екатерины и Елизаветы, и трех сотен гостей. И, разумеется, в это шумное веселье легко было провести двух красивых и богато одетых женщин. Даже имен новых придумывать не стали. Так и представили, мол, дальние родственницы Августа по материнской линии: княгиня де Обирне и баронесса де Бриенн. Обе говорят по-русски, но «зело странно», напоминает иногда своеобразный стиль княгини Водской.
В общем, приняли их хорошо. В душу не лезли и подробностями их прежней жизни не интересовались, хотя по общему мнению женщины прибыли откуда-то из Европы длинным Переходом. Вопрос был лишь в том, кто из двоих способен на такое хитрое колдовство: княгиня или баронесса? Но тут, как говорили еще латиняне, «Quot homines, tot sententiae», сколько людей, столько и мнений. Одни склонялись к версии, что в тихом омуте черти водятся, и указывали на Бланкото, другие полагали, что это Габриэлла, но не могли объяснить, отчего так. Однако, в целом, прием был радушным, и девушки танцевали весь вечер. Мужчины едва ли не дрались за право ангажировать одну из красавиц. О двух речь, разумеется, и вовсе не шла. О таком счастье не приходилось и мечтать. Однако какими бы сильными в физическом плане ни были Габи и Бья, им тоже хотелось иногда отдохнуть. Выпить шампанского, отдышаться и оглядеться, переброситься с кем-нибудь парой слов. И вот в один из таких перерывов к Габи подошла милая красавица, словно бы сошедшая со страниц книг о высоких эльфах. Высокая, тонкая и изящная, какая-то совершенно невесомая, и волосы у нее были серебристыми, а глаза большими и миндалевидными, и голубыми до прозрачности. Что же касается возраста, казалось, что она подросток, но Габи сразу поняла, что перед ней очень взрослая и очень непростая женщина.
- Чья ты, дитя? – спросила женщина на языке народа джа, на его волчьем диалекте. Голос у нее был нежным, а произношение классическим. Так говорили когда-то, сотни тысяч лет назад на их древней родине. Не все, конечно же, а только храмовые жрецы и жрицы, и сейчас так говорили лишь немногие, только те, кто получил правильное образование и воспитание, как тот же Сковья, например.
- Я продолжаю линию Сковьи, - ответила Габи на том же языке. Ей было странно слышать свой голос и чувствовать особую артикуляцию волчьего дж’анга.
- Надо же, - улыбнулась женщина. – Безупречное произношение и сила в верхней четверти. Сильна, молода и образована. Просто чудо!
- Будем драться? – спросила Габи, почувствовав намек на насмешку.
- Еще не хватало! – остановила ее незнакомка. – Встретимся завтра, поболтаем. Думаю, мне есть чему тебя научить. Сковья кобель, чему он может научить истинную суку?
Разумеется, это был всего лишь грубый перевод того, что было сказано. Не волки, не кобели и суки, а нечто другое, крайне сложное для передачи словами не подходящего для этих смыслов языка. Однако вот какой интересный факт. Именно сейчас после встречи, едва не закончившейся конфликтом, Габи со всей определенностью поняла, что она, - хочет того или нет, - принадлежит теперь к народу разделенных джа, к его волчьей стае, и это уже навсегда…
2. Беро
- Тянуть больше нельзя. – сказал Зандер.
Беро перевела взгляд на князя Трентского и мысленно усмехнулась. Не весело, горько, потому что радоваться было нечему. Время поджимало, поезд готов был вот-вот уйти, а им следовало поспешить, ведь давно известно: кто не успел, тот опоздал.
- Согласна, - поддержала Зандера Габи.
- Голосование бессмысленно, - усмехнулась Беро, подводя итог непрекращающейся не первый месяц дискуссии. – Консенсус достигнут. Больше тянуть нельзя.
Они и так уже порядком затянули с решительными действиями. Все как-то не хватало досуга, или находились другие, более срочные дела. Однако, если раньше, по большому счету, время работало на них, сейчас все обстояло с точностью до наоборот. Состояние императора ухудшалось с каждым днем. Болезнь прогрессировала, и целители с осторожностью говорили всего лишь о нескольких месяцах. Дольше он не протянет, и, к сожалению, скрыть эту информацию от заинтересованных лиц не представлялось возможным. До тех пор, пока принцесса не перехватила власть, она не могла отказать никому из своих «родных и близких» посещать дворец и видеться с императором. Соответственно компания по захвату власти, которую, - пусть и по раздельности, - вели герцогиня д'Ив де Баве и граф Валуа вступила в решающую фазу. Оба они открыто готовились к захвату власти, и, к сожалению, в Обществе было слишком много людей, которые не видели в этом ничего предосудительного. Власть она такая, ее нужно уметь взять, и, если уж вышло, то главное - не упустить. Утешало лишь то, что о подготовке к перевороту самой Эвы Сабинии не знал пока никто, и поэтому принцесса никем не рассматривалась в качестве сколько-нибудь серьезной политической фигуры. Большинство «экспертов» сходилось во мнении, что у «бедной девочки нет ни единого шанса», потому что у нее практически нет поддержки среди тех, кто мог бы обеспечить безболезненную передачу власти от отца к дочери. Отец вовремя не озаботился, дочь не сумела, где-то так.
В действительности дела принцессы обстояли не настолько плохо, как это могло показаться, если не знаешь, на что смотреть, или не умеешь заглянуть туда, куда следует. Пока маршалы и многозвездные генералы надували щеки, готовясь возвести на престол своего протеже, в низовых армейских структурах зрел заговор майоров и полковников. Небезызвестный capitaine de corvette Гийом де Ламот-Уданкур, с начала осени представлявшийся герцогом Сентонжа, нашел выход на нескольких старших офицеров в бригаде парашютистов, спецназе Главного Командования и в корпусе морской пехоты. Эти майоры и полковники, - в большинстве своем нетитулованные дворяне и крайне слабые маги, - неожиданно получили предложение, от которого было невозможно отказаться. Им посулили высокие звания, громкие титулы и большие деньги всего лишь за то, что они выполнят свои воинский долг и поддержат легитимную власть. Командиру батальона сил специального назначения гораздо проще отказаться от выполнения преступного приказа какого-нибудь маршала, если ему пообещали, что после попытки государственного переворота, маршал этот перестанет числиться среди живых или, как минимум, вылетит из армии, как пробка из бутылки. И точно так же этому скромному дворянину будет несложно вывести из казарм свой батальон под предлогом защиты легитимной власти и неотъемлемого права принцессы-наследницы занять трон своих предков.