Барышня с подвохом или выжить любой ценой (СИ)

Догнала чумазую девочку в рваных мальчишечьих штанах и безразмерной рубашонке она быстро. Та попыталась отбиться и сбежать, но Надежда оказалась проворнее и не выпустила беглянку.
— Я не украла. Дядька Жор его все равно утопит, а мне жалко стало, — всхлипнул ребенок горестно, прижимая к себе безвольное пушистое тельце.
Надежде Константиновне пришлось приложить все усилия, чтобы не заплакать вслед за малышкой. Стало вдруг, жалко не только несчастного щенка, но и девочку, оказавшуюся беспризорной и побирающуюся на рынке. А еще странная жалость накатила по своей прошлой загубленной жизни, да и за ту Надежду, в тело которой она попала, тоже обидно.
В общем, так и получилось, что в маленьком домике на окраине, жильцов прибавилось, а Ольке стало на ком тренировать целительскую магию. Досталось кстати не только щенку, задние лапы которого были повреждены, но и самой Анечке. Как рассказала девочка, не всем торговцам нравилось, что чумазый ребенок просит милостыню у их лотков, а потому тычки, удары и просто злые насмешки доставались ей регулярно.
Целую неделю путем проб и ошибок Олька лечила плохо сросшиеся ребра, синяки и ссадины девочки, а еще задние лапы щенка, но зато спустя месяц болезных стало не узнать. Отъевшаяся Анечка, наконец, перестала выглядеть болезненно худой и забитой, а упитанный щенок уверено встал на толстенькие лапы и весело заливался лаем, мотая неожиданно тяжелой головой.
Петру Васильевичу новые жильцы дома не нравились абсолютно.
— Сколько можно лишние рты на шею вешать? Нам самим бы выжить, а не о чужих душах заботиться. Вам заниматься надо, а не собаку лаской портить, — ворчал он, раздраженно выдавая коряво вырезанные деревянные подобия то ли мечей, то ли слишком короткой шпаги подопечным и заставляя фехтовать их до упада.
Надежда, не державшая в руках никакого оружия кроме метательных ножей в молодости, когда еще жив был отец, злилась неимоверно, но спорить не стала, решив, что реалии нового мира диктуют свои правила, а потому мало ли когда новые навыки пригодятся.
Ее занятия по обнаружению Родовой магии двигались хоть и медленно, но успешно. Надежде даже показалось, что Петр Васильевич выдохнул облегченно, когда оказалось, что источник теневой магии имеется у девушки.
— Значит не зря все, значит Иворова ты всё-таки, — обрадовался мужчина прослезившись и тут же усадил Надежду за медитацию.
Попутно он объяснял, что на тропу уйти можно из любого имеющего тень места, рассказывал, как представлять эту тропу, ведущую туда, куда девушка хочет попасть, а также что место это обязательно должно быть знакомо ей.
— Понимаешь, невозможно прийти в никуда, или где нет тени, — рассказывал он увлеченно, — но зато в любую знакомую, затемненную комнату или другое помещение переместиться труда не составит. Это тебе не портал где пространство сжимать надо. Тенями ты хоть за сто километров за минуту переместиться сможешь, главное тропу настроить, не сходить с нее ни в коем случае. А еще точно место выхода представлять надо.
Пораженная открывшимися перспективами Надежда кивала согласно.
— Надо бы в будущем доме комнату темную оборудовать, чтобы было куда возвращаться, — решила она, улыбаясь довольно.
41. Интерлюдия. Мечты маленького человека 
Родовое поместье Воронцовских. Подмосковье.
— Ну, чем порадуешь, Никола? — глава рода Воронцовских, он же Глава Клана состоящего еще из нескольких родов, Василий Агафович, внимательно посмотрел на мнущегося у дверей собеседника и лениво потянулся за бокалом с заморским коньяком.
— Эх, умеют же делать нехристи паршивые, не то, что наши дуболомы — учи их, учи, а, все не то у них получается, — поморщился он, шумно отхлебнув золотистую жидкость, довольно покатал ее во рту и сглотнул, дернув кадыком.
Васильчиков, а это был именно он, в своих неизменных кюлотах и ярко расшитом коротком камзоле, угодливо, заискивающе засмеялся и переступил длинными тощими ногами в вычурных, слишком щедро украшенных камнями, туфлях на толстом каблуке.
 
— Да, французы всегда знали толк в выпивке, — закивал он согласно, поскольку, во-первых боялся перечить Главе до судорог, а во-вторых, все, что имело иностранное происхождение, манило его как мотылька к лампочке.
Воронцовский, зная о таком нездоровом пристрастии подчиненного, хмыкнул, но разговор продолжить не соизволил.
Дав себе еще пару минут в приятной компании с напитком, он чуть расслабился, налил снова, хлебнул, не предлагая собеседнику, и с сожалением отставил бокал в сторону.
— Ну, давай, рассказывай, чего там у нас по делу Иворовой? Нашел ты ее или так, просто в Москву решил прокатиться?
Никола Андреевич, побледнел, хотя и был готов к разговору, тут же засуетился, заверяя, что не в пустую он тут находится и в конце эмоциональной речи заверил, что все то у него под контролем, а подходы, выходы и дороги к интересующему их имению перекрыты дежурящими день и ночь магами.
— Да, да, мышь не проскочит, — покивал Васильчиков, предано глядя на удобно развалившегося в кресле Главу.
Воронцовский вздохнул недоверчиво и снисходительно посмотрел на подчиненного.
— Удвой, а лучше пусть по трое дежурят, — приказал он коротко, — у девки вроде совершеннолетие на носу, да и зима не за горами опять-же. Вот чует сердце мое, что появится она в поместье. Попробует защиту снять и в доме отчем окопаться.
Никола Андреевич закивал согласно, заверяя, что исполнит все в точности и, кланяясь да пятясь задом, поспешил ретироваться от греха подальше, пока настроение Главы не сменилось, да о его старых промахах он не вспомнил.
Выйдя из гостиной, где Глава продолжал наслаждаться напитком, мужчина выдохнул раздражённо. Эх, это надо же было так подставиться с девкой! А ведь он точно уверен был, что правильно поступает, когда выгнал ее из рода, да и жена его поддержала, тварь двуличная. Ну и надоели же ему эти бабы непредсказуемые — одни проблемы да неприятности от них.
Думать о сбежавшей девчонке было обидно до скрежета зубного, а еще ведь и женушка его в апартаментах дожидается, чтобы выудить подробности встречи с Главой целого Клана, а потом истерику закатить, что не взял ее с собой. Все надеется на что то, дура старая.
Васильчиков скривился и чуть не задохнулся от волны чистой, незамутненной ничем ненависти. Стерва, думает, не знает он, что она под Воронцовским пять лет назад еще лежала, пока не раздобрела на его, Николы харчах, а Данька, первенец его якобы, так и вовсе Главы их копия полная. То, то же понятно, что брюхатая она ему досталась, а все деву невинную из себя строила.
— Ненавижу, — проскрипел зубами Никола Андреевич, вспоминая как навязали ему, практически приказали, жениться на девице Воробьевой.
А ведь думал, что преференции его ждут, раз такому значимому человек услужил и девку неугодную замуж взял, а получилось, что и вовсе в ранге упал — на побегушках бегает, да еще и род Васильчиковых теперь не его, а чужая кровь возглавит. Не зря же Василий Агафович Даньку привечать стал, да премудростям магическим лично обучает.
То, что его второй сын, тот, что точно от него, вдвое слабее своего брата, думать и вовсе противно было.
— Может устроить этому выродку случай несчастный пока в полную силу не вошел? — почти на полном серьезе задумался Никола Андреевич. Мысль ему понравилась, но и испугала одновременно. Он тут же стал быстро озираться, да оглядываться, словно мысли его услышать могут.
К его счастью, чужих, да и вообще никаких людей рядом не наблюдалось и, мужчина успокоился.
Нет, не выйдет Даньку убрать — продолжил размышлять Васильчиков, кривясь разочарованно — ясно же, что сам все чисто и красиво сделать не сможет, а нанимать кого-то нельзя — продадут в любой момент. А Воронцовский на расправу очень крут и быстр — гибель сына точно не простит.
— Сволочи, твари, — сжал кулаки номинальный глава рода Васильчиковых.
Думать о том, что его родной сын будет прислуживать в своем же Роду, было невыносимо.