Безликий (СИ)
— Абсолютно так, сестрица, — согласился я, — но что поделать, тяжёлое детство, игрушки, приваренные к полу и, важнее прочего, моя ненависть к желающим моей же смерти.
Я погладил кусок плаката из пейперпласта, выбивающийся из спрессованной одноразовой посуды, флотских плесневелых матрацев, упаковок медицинских отходов и прочего дерьма. Рекламный постер со стадика центральных систем, с так ненавидимого мною BHL, Красные звёзды против пингвинов, тресы-генмоды, те самые медведи против упырей в остроклювых масках, заточенные клюшки, все дела. Дурость, дикость, кровь…
Только там, на ледяной плоскости современно-космической Арены, не так страшно, как тут. Свалка-55 ждала свежих трупов, сладковатый смрад Смерти, разминувшейся как минимум с одним новеньким, стоял в носу.
Да, с этой старой ведьмой познакомишься разок, так всегда почуешь. Она любит сновать туда-сюда, поджидая тебя в самый ненужный, неожиданный и частенько глупый момент. А уж если закогтит тебя кривым пальцем с костяным серпом, то не вырвешься. И если не хочешь оказаться в её палатах, так верни должок, отдай жизнь, что старушенция чуть не забрала. Даже если эта мадам, как разок показалось, выглядит красивой милашкой в белом, угу…
Надо думать, дело в смеси обезбола и стимулятора, выдавшей что-то вроде нарко-философского трипа на пару секунд.
— Есть проблемка, — поделилась Девятка, — эдакая крохотная мелочишка, мать-волшебница.
— Ну?
— Чтобы нас точно не сразу нашли или даже подумали, типа, всё, померли бесятки, грохнула противопехотную, а там была… было, несколько таких, знаешь, огромных куч, включая транспорт, оно всё упало и мы пропали. Я о поисках следов, понимаешь?
— Понимаю, — я восхищённо покачал головой в ответ на её слова, — как ты умудрилась противопехотку пронести?
— Четвёрка же, чего её нести особо? Спрятала, да спрятала.
Почему на работу типа сафари не берут противопехотки? Потому как сработай четвёрка вне столкновения и всё, наших нанимателей превратило бы в фарш. Точь-в-точь как бага-осу недавно. Девять рисковала не только премиальными, но риск оправдан, а много ли ещё нужно в нашем случае? Ну, так-то да, как минимум — отыскать следы банды, уведшей троицу туристов и сержа Себа, спасти всех необходимых и рвать когти.
Свалка, как следовало ожидать, жила обычной жизнью. Норм, чо, на то она и Свалка, чтобы прожевать типовое насилие, пока оставшееся без последствий и наслаждаться моментом. Фатализм чистой воды и высшей пробы, даже завидно, совсем немного. Правда-правда, не вру. Даже вон тому грызуну-переростку, из засады караулящему местных ящеро-голубей, и то немного завидно. Одна забота — утробу набить…
Саблезубая белка, цепляясь коготками за ржавую крановую стрелу, кралась к птичкам.
Птички её проворонили и долбаный серо-крапчатый Скрат захапал одну зубками за шею.
Грызуна ловко окучила сизо-розовая кучка, казавшаяся сдутыми воздушными шарами.
Выбросила длинное щупальце с крючками-зацепками и проглотила, рыгнув шёрсткой.
Сизый ползучий желудок с хваталками перекатился вбок и замер, но не сам, а попавшись.
Пролетающее колючее облако перекати-поля шваркнуло в него трескучими разрядами.
Разумное псевдо-растение, прожарив розовую байду, накрыло её и довольно захрустело.
Оно само хрустнуло ещё громче и сразу же, как его подцепили когти-сабли сверху.
Грязно-серый мимикрирующий птеродактиль свалился изящным пируэтом и унёс жертву.
Откуда-то из-за рыжего бака-фаллоса выстрелило самой настоящей сетью на канате и…
И проследить следующую часть пищевоцепочной симфонии у меня не вышло.
— Летим со мной, там столько вкусного… — сказал я в пустоту, — столько? Нет, столько.
— Семь, у тебя медблок барахлит и шарахнуло сильнее, чем он вякает?
— Не, всё ок, сестрёнка, неожиданно всплывшие воспоминания очень-очень глубокого детства, не удержался, чтобы больше не забыть. Это детская развлекалка такая, мульт.
— Глупые у вас там развлекухи какие-то, — проворчала Девять, — зато я кое-что нашла.
Умница Девятка, отрабатывает недавнее лихачество с противопехоткой, старается. Я, потихоньку приходя в себя, тоже включился. Да-да, кое-что ясно сразу, сейчас разберёмся дальше.
Мы, бесы, существа разные, есть полные кретины, любящие двигаться по заложенным программам. А есть другие, живущие чаще всего меньше, опаснее да сложнее, но зато точно интереснее. Такие, как мы с Девяткой, любящие развиваться, любящие учиться чему-то новому и желающие наблюдать вокруг, примечая всяко-разно. Оно полезно, на самом-то деле, точь-в-точь как сейчас, например.
Девять говорила про какую робоплатформу-паука, и именно её следы, даже захочешь, не спрячешь. Но главное не это, главное пряталось в небольшим уродце, явно оставленном пошукать наши тушки, но то ли с устатку, то ли с какой дряни тупо задрыхшему. Мы бы прошли мимо, если бы уродец не всхрапнул. Тут-то стало ясно — карты теперь идут нам.
Главное при взятии языка — не повредить его полностью, и даже так, чтоб по гарантии типа сдать — тоже не повредить. Язык нужен за-ради сведений, потому нужно оказаться щепетильным и даже бережным. Но вот что обязательно — скрутить покрепче и не дать орать раньше времени. Иначе трандец котятам, взяли и попались.
Наш молчал, да и сложно говорить, если Девятка скрутила в жгут его половину его собственной грязной майки и затянула узлом на затылке, закрепив как удила во рту. Вот чем хорошо параллельное развитие господствующих биологических видов, так это анатомией. Гуманоидный тип развития делает нас всех крайне похожими друг на друга во многом, где-то различаясь, ну, там, количеством молочных желёз, а где, наоборот, точь-в-точь соответствуя друг другу ровно близняшки. Например — в болевых окончаниях с ощущениями, что весьма подходит форсированному способу допроса.
И, да, главное тут не грозить, а делать. Не «сломаю палец, сволота, если не скажешь», а сломать палец и только потом рассказать о поломке остальных. Наш дружок, блестя почти полностью тёмными, без белка, глазами, выдававшими чистопородного кротса, снизошёл на третьем. На второй руке, в смысле и из шести на каждой.
— Бабудоговорилсясхалифамиивзялдевкувоткупиззаеёбизнеса!
— Бабу договорился с халифами и взял девку в откуп из-за её бизнеса? — повторил я. — Твой Бабу и не думал просить выкуп за неё?
— Ты дурак? — спросил кротс, дуя на пальцы, уже начавшие срастаться. — Я ж сказал, хомо, халифы заплатят за неё и все дела.
— Зубы также быстро растут? — ласково поинтересовалась Девятка. — А, мать-волшебница?
— Я мужчина, дура ты, дура, как мне быть твоей матерью? — возмутился кротс. — Я…
Он хрюкнул и заткнулся. Навсегда, само собой, кротсы вообще регенерируют здорово, но свёрнутую шею назад не сделаешь, да уж. Мы услышали самое главное, даже два раза: халифы из-за бизнеса и Бабу. Смысла оставлять в живых нарка-кротса, помершего из-за собственных слабостей с глупостями не имелось. Почему? Всё, как водится, просто.
Саманта Как-то Её Там с титулами работала на федералов, обладая контрольными пакетами во всяких интересных конторках с лабами. Двое её сопровождающих вообще имели федстатус с постоянными контрактами на правительство, но кто-то из них крыса, если не оба. Долги, амурные приключения, грязное бельё — что угодно, что заставило кого-то из этих двоих втянуть Сэм в блуду с сафари, благо, та не особо сопротивлялась. Где-то в этом моменте и появляются халифы, корпорация Пан-Халиф, ребята ушлые, ребята умные, ребята наглые и ребята с далеко идущими амбициями, раз не опасаются взять в заложники такую немалую шишку, как потрёпанную привычками с жизнью Саманту. Значит, делов больших деньгах и ставки высоки.
Тут-то на шахматном поле ненужной нам с Девять партии появляется чёртов скрытый ферзь — наёмник Бабу, головорез, контрабандист, убийца, бывший кнехт, бывший федерал с ОС, типа неуловимый, все дела. Насчёт неуловимости всё просто — чем дальше конечная точка Радиуса, там больше платят федчинушами всякие отморозки. Другое дело, что всем, кому стоит знать, про Бабу известно и потому сейчас многое встало на свои места.