Вестник

От одного прикосновения к ней я осознал, что нашел то, что нужно.
Темный алтарь…
Предмет, напоенный кровью и душами множества людей.
Готовые врата в царство теней. Вернее, пробка, которая до поры до времени закрывала ведущий туда проход, откуда даже так, в закрытом виде, просачивалась смертельно опасная для всего живого сила, которая даже мне показалась неуютной и какой-то злой.
Причем, как выяснилось, я порядком преуменьшил размеры темного алтаря.
Я-то поначалу думал, что он лежит только в основании гидры. Обычный плоский камешек, на котором удобно приносить людей в жертву. Однако найденный мною предмет… вернее, стела… сплавившийся в единое целое монолит… находился не только в основании твари, а острым шпилем уходил высоко наверх, составляя для нее опору. Стержень. Неустанно питающий ее и позволяющий как-то существовать. Именно так, на границе миров. Соединяя в себе и живое, и мертвое начала. Как сам Гнор. Как все, что он создал. Уродливое, непостижимое, почти невозможное нечто, при виде которого мне очень захотелось вымыться.
– Что теперь? – спросил я, убедившись, что прибыл по адресу.
Крутящийся рядом Мор в ответ на мой вопрос тяжело вздохнул.
– Теперь тебе придется забрать все, что там накопилось.
Я смерил взглядом убегающий ввысь стержень.
– В меня столько не влезет.
– Это уже неважно. Тебе придется забрать все, иначе остальным не поздоровится.
– Это будет больно? В смысле, так же плохо, как тогда, когда мне пришлось пропускать через себя души?
– Хуже, Вилли, – тихо ответил темный бог. – Намного хуже.
– Тогда за дело, – кивнул я и приложил сожженные почти до костей ладони к проклятому алтарю.
* * *
Как же хорошо, что я лишен способности чувствовать боль.
Стоять у алтаря оказалось совсем несложно, ничего особенного поначалу я тоже не ощущал. Однако обратил внимание, что сила, хранящаяся в алтаре, и та, что жила во мне, заметно отличались. В том плане, что моя была легкой и воздушной, как облако, тогда как эта больше походила на загустевшую смолу, от которой сложно было оторвать хотя бы кусочек.
К тому же мое проклятие с самого начало вело себя послушно и, как только я понял, что его можно контролировать, ни разу меня не подвело. А это… мне казалось, что я пытаюсь сдвинуть с места целую гору, тогда как сама она при этом упорно пятится и всеми силами пытается сопротивляться.
Это была не моя сила. Слишком большая, слишком тяжелая, чтобы ею управлять. Мне понадобилось приложить немалое усилие, чтобы хотя бы начать вытягивать ее из алтаря.
Дело шло медленно, сложно. Мои руки, казалось, намертво прилипли к скале, и через них в меня буквально по каплям вливалось вязкое содержимое, из-за которого я очень скоро стал ощущать, что меня постепенно наполняет нечто темное, опасное и настолько агрессивное, что рядом с ним все мои прежние возможности казались нелепыми и смешными.
Как и обещал мне Мор, это оказалось нелегко. Нелегко просто стоять, чувствуя, как меня неумолимо заполняет частица мира мертвых, попутно уничтожая то, что делало меня живым. Нелегко смотреть, как это происходит. Видеть, как постепенно чернеет кожа. Ощущать, как чужое проклятие пропитывает каждый мой орган и каждую клетку, стремясь необратимо ее изменить. Нелегко ждать того момента, когда она заполнит мое тело полностью и, почти не встретив сопротивления, начнет просачиваться сквозь поры наружу. Однако хуже всего оказалось слышать раздающиеся снаружи крики и молча гадать, успею ли я обескровить стелу до того, как она опомнится и заставит гидру обратить на меня самое пристальное внимание.
В таком состоянии я больше не мог оказывать ей сопротивление. Не мог отвлечься. Не мог помочь мрону. Я больше вообще ничего не мог, потому что тело довольно быстро перестало меня слушаться. Поэтому мне приходилось стоять и ждать, гадая, как быстро оно сломается и начнет разрушаться.
Первые тревожные звоночки я отметил, когда мерзкая дрянь заполнила меня полностью и у меня из глаз потекли кровавые слезы. Чувствовал я себя при этом так, словно я не мальчик, а стальная заготовка, в которую все льют и льют расплавленный металл, хотя давно пора остановиться.
 
– Отпускай, – напряженно велел Мор, когда я пару раз моргнул, пытаясь избавиться от кровавой пелены в глазах. – Сила в алтаре чрезвычайно плотная. Ее годами туда собирали, концентрировали, именно поэтому тебе так трудно. Но если ты сможешь разбить ее на отдельные частицы, станет легче.
– Как разбить? – снова моргнул я, надеясь, что без глаз все-таки не останусь. В отсутствие зрения мне станет труднее ориентироваться. А если я потеряю слух, то не смогу услышать, что говорит Мор.
– Усилием воли. Представь, что перед тобой стена, которую нужно убрать. Разбей ее. Сила, какой бы знак не имела, всегда лишь просто сила. Если твоя воля сильна, она послушается. А я тебе помогу.
Я только кивнул, когда призрак в буквальном смысле растекся по моей груди, создав на покрытом ожогами теле некое подобие второй кожи. А потом я ощутил, что он что-то делает с тем, что теперь жило во мне. Как будто крохотные мелкие жучки принялись сверлить меня изнутри, и от этого становилось неприятно.
– Отпускай!
К тому моменту черная жижа заполнила меня до такой степени, что я был вынужден приподнять подбородок, боясь, что она потечет наружу. И через пару минут она все-таки хлынула. Правда, не ртом, а носом. Поэтому мне пришлось сглатывать ее, чтобы не дать пролиться на пол.
– Отпускай! – в третий раз потребовал темный бог, но я не сразу понял, что он от меня хочет. И лишь когда с моих пальцев сорвались крохотные, легчайшие, словно пух, черные пылинки, я наконец-то понял, что именно он пытался сделать. Он дробил свою собственную силу. Во мне. Так, как когда-то сумел раздробить свою личность. А все, что мне осталось сделать, это выпустить ее наружу. Уже ослабленную, рассеянную и совсем не такую тяжелую, как раньше.
Когда я сделал это в первый раз, то неожиданно почувствовал, что прямо-таки сбросил с плеч давившую на меня гору.
Едва успел нормально вдохнуть, как стела внезапно ожила и задрожала, поплыла, словно воск на солнце. Поток силы из нее резко возрос, несмотря на то что я успел переварить лишь крохотную часть ее содержимого. И это было похоже на заржавевший, тугой, рывком открывшийся кран, из которого после долгого застоя буквально рванул безудержный поток грязной воды. Причем по какому-то недоразумению этот поток должен был пройти через меня, несмотря на то что наши со стелой размеры казались несопоставимыми.
Пожалуй, именно тогда я ощутил то, что ощущает тонущий в море человек.
Я по определению не мог вместить в себя всю воду с морского дна. Я был слишком мал. Слишком слаб по сравнению с могущественной стихией. Однако она упорно пыталась войти в меня и грозила вот-вот разорвать на мелкие части.
«Еще! – крикнул знакомый голос, казалось, прямо в голове. – Вильгельм, еще, или тебя уничтожат!»
«Кто уничтожит? Зачем?»
Ответа я уже не услышал. Но послушно открылся, позволив тому, что разрывало меня изнутри, хлынуть наружу сплошным потоком.
Я, если честно, надеялся, что после этого станет легче. Ведь если сила во мне больше не копилась, то и плохого ожидать нечего. Однако внешний напор все рос и рос. Я уже не просто захлебывался и тонул – я полностью утратил над собой контроль. Сила лилась из меня тугими струями, прямо на ходу из густой и жидкой превращаясь в ту самую неплотную структуру, к которой я привык. Но мне понадобилось время, чтобы осознать, что раз я ее больше не контролирую, значит, вокруг меня сейчас бушует настоящий ураган.
– Миррт! – крикнул я, почти не слыша ничего из-за гула в ушах. – Пошел вон отсюда! Уходи, слышишь?!
«Кость, девочка моя, хоть ты уведи его отсюда!»
Ну вот. Зрение все-таки пропало, в том числе и то, которым я мог бы отслеживать оборотня. Значит, глазные яблоки тоже не выдержали, и больше мне неоткуда получать информацию.