Измена. Дар богини драконов (СИ)

— А как насчет Лилии? Как ей ты скажешь, что собрался променять ее на другую женщину?
— Наши отношения дали трещину, как только в моем доме появилась Ясмина. Лилия чувствовала, что прежних отношений между нами уже не будет. А когда я увидел тебя, — Эрнан останавливается и смотрит мне в глаза, — я понял, как это, когда торкает, мне есть с чем сравнивать. И это не истинная связь. Не желание дракона. Это мои собственные чувства. Я все время думал о тебе. Хотел быть рядом. С ума сходил от желания коснуться. Я чувствую это и сейчас в отсутствии дракона. Значит, это мое, не надуманное, не навязанное извне. Лилия получит хорошие отступные. А ты станешь моей женой. Твои дети станут нашими детьми. Я дам им свое имя.
— Напомнить, что ты уже женат? — вскидываю бровь.
— Когда мы летали за доктором, мы искали Ясмину в убежище, но не нашли ее. Есть вероятность, что она прячется от виренов в другом месте. Я найду ее и поговорю с ней. Она поймет, что у наших отношений не было будущего. Я не мог воспринимать ее как жену. Ее навязала Богиня. А тебя я выбрал сам. Император расторгнет брак и даст согласие на новый. Естественно, Ясмина получит все, что она захочет.
— А как же я? Ты снова ставишь меня перед фактом, не поинтересовавшись, чего хочется мне?
— Дай угадаю. Ты хочешь счастья своим детям. Хочешь, чтобы у них было безбедное будущее. Хочешь, чтобы рядом с ними был отец, который сможет их поставить на крыло и научить правильному обороту. Хочешь заботливого мужа. Хочешь крепкую, дружную семью. И скажи мне, разве я не прав?
Приходится признать:
— Прав. Но кто сказал, что я хочу это с тобой?
— Когда я думал, что умираю, то просил Бриана присмотреть за тобой и жениться на тебе. Знаешь, что Бриан мне сказал — сказал, что ты ему не нравишься. Он отказался от тебя, так что твой выбор сужается до единственного кандидата на твою руку и сердце. И даже если Бриан передумает, я теперь ему не позволю. Ты моя.
— С таким «обширным» выбором женихов, я лучше останусь одна.
— Не останешься. Я всегда буду рядом с тобой, и я не отступлюсь от тебя.
— Ты пугаешь меня.
— Чем же?
— Ты очень похож на моего бывшего мужа.
— Я буду лучше его во всем.
Какое-то время мы идем молча. Мне нужно переварить все, что наговорил Эрнан.
— Прогуляемся? — вдруг спрашивает он.
Мы поднимаемся не спеша по горной тропке, а затем ныряем в лесные заросли.
— Ты хочешь заманить меня в чащу и оставить там на съедение зверям? — неловко шучу.
— Хочу кое-что показать тебе.
— Переходишь к следующему этапу? Показывай здесь, чего уж далеко ходить? Только не уверена, что мне это понравится?
— Знаю, что не понравится, — мрачно отвечает он.
— Может, тогда не стоит и смотреть?
— Я расскажу тебе то, что обо мне никто не знает, даже мать.
— Уверен, что это нужно?
Мне и так хватило тайн семьи Морриган, которые я узнала в библиотеке.
— Уверен. Ты же хотела узнать обо мне побольше. Как насчет моей темной стороны?
Вздыхаю. А я уж считала, что темная сторона Эрнана изучена мной в деталях.
Вскоре я узнаю тропинку, и мне становится дурно. Я знаю, куда он меня ведет. К пепелищу. Что-то и раньше подсказывало, что с пожаром что-то не так. Неужели это Эрнан поджег собственный дом?
Мы выходим из леса на заросшую поляну, где возвышается обугленный остов охотничьего замка.
— Это тот дом, где прошло мое детство, — говорит Эрнан.
Чем ближе мы продвигаемся к зданию, тем мрачнее становится лицо Эрнана.
А когда мы оказываемся перед входом, он судорожно сглатывает.
— Это был не дом, это была тюрьма. Видишь решетки на первом этаже? Они для того, чтобы мать со мной не сбежала. На втором этаже решеток нет. Отец знал, что мать не станет мной рисковать, как и не станет кончать жизнь самоубийством опять же из-за меня. Я все время винил мать, что она не ушла от этого мерзавца. Будто из памяти напрочь стерлись эти решетки. Я ведь больше не был здесь ни разу с тех пор, как мы уехали отсюда на континент.
Здесь жутко. Замок — как безмолвный памятник событиям, произошедшим много лет тому назад.
 
Я все жду, когда Эрнан признается, что это он поджег свой родной дом, но он говорит совершенно иное.
— Мне было пять или около того. Отец в тот день был в паршивом настроении. Даже шлюх своих разогнал. Он засел в своей комнате и пил. Напился так, что у него не было сил подняться с дивана. Он валялся на нем полуголый в распахнутом халате. В одной руке у него была почти пустая бутылка, а в другой дымящая сигара. Именно таким я его увидел, когда он позвал меня, пробегающего мимо открытой двери. Он крикнул мне, чтобы я притащил ему новую бутылку из погреба, а пустой швырнул в меня. Я выполнил его поручение. Ведь я был послушным сыном. Когда я вернулся, он храпел, откинувшись головой на спинку дивана. Сигара, должно быть, выпала из его пальцев и теперь тлела на обивке. Но этого крошечного источника было достаточно, чтобы вспыхнул шелковый подол халата. Я мог бы его потушить. Я не боялся. Но тогда мне в голову пришла мысль, что если этот человек, которого я ненавидел и боялся, сейчас сгорит, то мама больше не будет мучиться. Его смерть станет нашим освобождением. Секунды мне хватило, чтобы вытащить ключ из замочной скважины. Вставить его с внешней стороны и замкнуть дверь. Я тогда наивно полагал, что выгорит только его комната, но пламя распространилось по всему замку. Мать вытолкала меня на улицу. А сама вышла позже, наверное, хотела захватить деньги и какие-то вещи. Я так боялся, что она не успеет.
Он замолкает. Смотрит требовательно, ищет ответ в моих глазах.
— Я не только отвратительный муж, но еще и убийца, и каждую ночь мне снится тот пожар.
— Эрнан… — выдыхаю я. Мне жалко того пятилетнего ребенка, пережившего чудовищную трагедию, несшего на своих хрупких плечиках такой тяжелый груз.
Что-то в этой истории не сходилось, только я не могла понять что.
— Драконы — очень сильные, — произношу задумчиво. — Что ему была та дверь? Он бы вынес ее одним махом.
— Ты пытаешься меня оправдать? — горько усмехается он. — Да ты святая женщина!
— Нет, Эрнан. У тебя сохранились воспоминания пятилетнего ребенка. Ты воспринимал все по-другому, и теперь не можешь посмотреть на те события с высоты собственного опыта. Здесь что-то не так, Эрнан.
— Все так. Я убил собственного отца. И убил бы еще раз.
— Если честно, мне его совсем не жаль. Я читала о нем в книгах в библиотеке. Он был ужасным человеком и плохо обходился с Эйвери и с тобой.
— Не боишься, что я такое же чудовище, как он?
— Мне кажется, ты себя переоцениваешь, — хмыкаю в ответ. — До чудовища тебе ой как далеко. Не сказать, что ты замечательный человек, но и чудовищем тебя даже с большой натяжкой не назовешь. И тебе не обязательно нести на плечах груз поступков своего отца. Как поступать — был его выбор. И за свои поступки ответственен только он. Его вина не перешла к тебе по наследству. Только ты сам выбираешь свой путь.
— Я его уже выбрал. Он ведет к тебе.
— Эрнан, — хочу возразить, но замираю, лицо искажается от боли, внезапно стянувшей живот. По ногам течет что-то теплое.
— Эрнан, — шепчу с ужасом и в панике хватаю его за руку, — кажется, началось.
— Ты… — в его глазах промелькнуло беспокойство.
— Именно это я и делаю, — пыхчу я.
Не успеваю опомниться, как он подхватывает меня на руки. Он такой сильный, в его руках я ощущаю себя не бегемотом, а пушинкой.
— Нам нужно как можно быстрее добраться домой и послать за лекарем.
— Он говорил, что у первородящих схватки длятся долго.
— Мы успеем, — обещает он.
Новый спазм скручивает низ живота так, что перехватывает дыхание.
Терплю изо всех сил, и лишь когда отпускает, получается выдохнуть.
Эрнан идет быстро. Тропинка узкая. Ветки хлещут меня по ногам, но я не обращаю на них внимания.
От новой вспышки боли утыкаюсь в шею Эрнана, чтобы не застонать.