Американец

— Действительно, это по делу Ла Морлиер.
Оставив, естественно, в тайне свой источник информации, спокойно сообщаю Помареду, что следствие может заинтересоваться специалистом, монтировавшим охранную сигнализацию.
— Еще до вас я уже думал об этом. А что вы скажете по поводу отпечатков Мессины?
Я так и думал. Стараюсь быть как можно более убедительным.
— В соответствии с полученной мной информацией, он хотел совершить кражу со взломом, но по прибытии на место нашел сейф пустым, а жертвы с перерезанным горлом…
— Красивая история, — подтрунивает надо мной Помаред. — Придуманная, наверняка, дружками Американца с единственной целью — обелить его… Информацию вы получили от свидетелей? Вам известно, кто был главным исполнителем?
— Нет… Но все можно проверить!
Инспектор, главный артист, одаривает меня улыбкой, которая дает ясно понять, что он думает о моей порядочности.
— Коллега, буду с вами откровенен. Я не стал вас ждать и проверил все еще раньше. Если бы все так было ясно и просто для раскрытия, как вы говорите, то в этом случае вы бы не подсунули мне эту информацию. Мы хорошо знаем ваши нравы, шайка Вьешена…
Справедливости ради признаю, что он прав. Но я не чувствовал себя побежденным.
— Послушайте, предлагаю вам разделить работу. Вы продолжаете расследование дела в Нели, а я занимаюсь Рокко. Хоть на один раз объединим наши усилия! Ведь нашими распрями пользуются разные проходимцы…
В раздумье он уставился на меня. Потом немного повеселел. Я добавил к сказанному:
— Единственное, о чем хочу вас попросить, так это не говорить никому о моей просьбе. Если Вьешен узнает об этом, то до конца дней своих я буду ставить печати в паспорта на границе… В конце концов, пусть руководство занимается перетягиванием каната, а не мы…
Затем мы скрепили наш союз, он — стаканом воды, а я — грогом. Когда я вернулся в отдел, Толстяка на месте не было. На моей печатной машинке на самом видном месте лежала написанная его круглым почерком записка: «Вы должны быть на месте в одиннадцать часов. Позволю себе отметить лишний раз, что вы опять где-то мотаетесь. Свяжитесь со мной вечером, я буду «У Виктора». Только обязательно, не забудьте».
Я снова сидел в кузове грузовика. Пришлось залезть под чехол в шесть часов утра; в это время квартал еще спал крепким сном. Комфорт меня полностью развратил. Марлиз приготовила для меня два бутерброда и черный кофе в термосе… Сейчас часы показывали десять…
Лилиан была у себя. В квартире горел свет, и «свидетели» на месте, не упали на пол, эти маленькие кусочки сложенной гармошкой папиросной бумаги, вставленные вчера вечером в дверную щель Идуаном. Меня он должен был заменить в четыре часа. А в десять вечера наступит черед Пуарэ «загорать» перед домом Серизоль.
Перед тем, как забраться в свое логово, предстояло соблюсти все меры предосторожности. Владелец «Кафе де ла Пост» мог меня узнать, это тоже нужно было учитывать. Даже несмотря на холод, он внимательно следил за улицей, не пропускал ни одной мелочи! Я успокоился только тогда, когда он сел в свой дрянной автомобиль и отправился за мешком с углем.
Из моего наблюдательного поста через дырку в тенте просматривалась вся улица. Никто не мог ни войти, ни выйти из дома незаметно для меня. В конце улицы, в месте пересечения с улицей Синжер был припаркован «ситроен» Крокбуа. Просто так, на всякий случай. Двое моих коллег из группы Лигара в куртках-канадках удобно устроились на заднем сиденье машины.
Одиннадцать часов. В это утреннее время промерзшая улица де Ланносиасьон служила ледовым стадионом для любителей зимних видов спорта. Пешеходы с красными носами и обмороженными ушами, упрямо шли вперед, сквозь туман, в котором тонули дома, вышедшие как бы из другой эпохи.
Я уже окончательно закоченел. Приходилось часто менять положение, поскольку от холода, проникающего через дырку в чехле, слезился глаз. Подневольный труд и величие полицейских! Рабочим гаража, расположенного неподалеку, явно повезло. Сейчас было время обеденного перерыва. Я увидел, как они, глубоко засунув руки в карманы синих комбинезонов, в каких ходят только механики, выходили с работы…
 
Чем там могла заниматься эта Лилиан, будь она неладна? У себя ли она? Может быть, заболела? Попытался пошевелить затекшей правой ногой, которая уже ничего не чувствовала… Так оно и есть, вверх по бедру до затекших ягодиц словно поползли муравьи. Чтобы как-то скрасить печальное бытие, я начал изучать привычки обитателей квартала. Это, конечно, не Нью-Йорк, не Лас-Вегас, но каждая подмеченная мною деталь была по-своему очаровательна, особенно в этом случае: когда ты все видел, а тебя, в свою очередь, никто… Ровно в семь двадцать консьержка вывела свою собачку прогуляться по кварталу, десять минут спустя она вернулась назад с газетой «Ле Паризьен Либере». В семь тридцать пришло время появиться жильцу со второго этажа. Он вышагивал как робот, в черной шляпе и с зонтом… Похоже, это близнец Толстяка… Работал он наверняка где-нибудь в похоронной команде. Еще ни разу на белой рубашке я не увидел у него цветного галстука. Его соседка по лестничной площадке со вздернутым носиком и обесцвеченной шевелюрой, как у какой-нибудь киноактриски, регулярно появлялась в окне, одетая в ночною розовую рубашку с оборочками, и раздвигала жалюзи.
Последний раз это произошло без трех минут восемь. На этот раз она адресовала воздушный поцелуй тому, кто исправно выполнял роль мужа; и в свою очередь, ответил ей трогательным жестом.
На третьем этаже какой-то старик пытался прочистить свои легкие. Несмотря на закрытые окна, даже под тентом до меня доносился его долгий надсадный кашель. Для облегчения страданий к нему ежедневно приходила монахиня, делала укол. Его сосед справа, без сомнения, в отъезде: ставни упорно никто не открывал.
И, наконец, на четвертом этаже в двух квартирах, соединенных в одну…
На четвертом жила Лилиан, невидимая Лилиан!
Полдень! А вот и Марлиз появилась на горизонте, чтобы облегчить мою участь и составить мне компанию. Она несла новый термос с кофе, которому должен был несказанно обрадоваться Идуан после того, правда, как сменит меня на посту… Я смотрел на мою медленно бредущую где-то внизу Марлиз, худенькую и грациозную в кроличьей шубе, купленной мною по случаю в «Масисе» в то утро, когда улетал в Нью-Йорк. Издалека кролик хорошо смотрелся, почти как песец. Кроме того, он хорошо держал тепло, в этом можно было не сомневаться. Не понимаю, почему женщинам всегда так хочется иметь дорогие меха! Она остановилась рядом с «ситроеном» Крокбуа, который опустил боковое стекло, потер руки, посмотрел в моем направлении… Через три секунды она должна уже быть на месте, должна просунуть мне термос сквозь щель в тенте, а затем вернуться в прокуренный салон «ситроена» ждать меня.
… Неподалеку от меня раздался характерный шум работающего дизельного двигателя! Я прильнул к маленькой дырочке в тенте. Рядом с грузовиком остановилось такси.
Из него показалась женщина, одетая в шубу из леопарда, в шляпке, гармонирующей с шубой, черепаховых очках и тут же проскользнула в дом. Этот мех должен был дорого стоить… С моей зарплатой полицейского нужно было бы копить несколько лет, чтобы позволить себе купить такую роскошную вещь! Такси ждало, флажок, сигнализирующий о том, что машина занята, был опущен вниз, двигатель работал на малых оборотах. С моего места невозможно было определить, куда направилась дама в леопардовой шубке. В любом случае, она не заставила себя долго ждать и вновь появилась с модным кожаным чемоданом в руке. Собралась в путешествие! Хлопнула дверца, машина сорвалась с места.
Наверху у Лилиан по-прежнему горел свет… Какой расход электроэнергии! Прошло что-то около пятидесяти минут, и я прервал наблюдение. Все мои замерзшие конечности настоятельно требовали горячего душа. Как бы ко всему прочему не подхватить насморк…
… Но что это делает Крокбуа? Его «ситроен», взревев двигателем, пролетел мимо грузовика и на полной скорости вылетел на улицу Ланносиасьон… На тротуаре в одиночестве остались скучать его коллеги в подбитых мехом куртках, они разделились и исчезли в воротах. Крокбуа забрал с собой Марлиз… Совсем необязательно было изображать из себя суперполицейского Ричарда Бейкера, когда просто захотелось съездить на телефонную станцию за результатами прослушивания телефонных разговоров! В этом вопросе Крокбуа напоминал мне Вьешена: как только на горизонте показывалась красивая женщина, он тут же должен был пустить ей пыль в глаза!