Американец
Давно уже Патриция просила его приехать, чтобы повидаться! Он даже уже не мог вспомнить лицо своего деверя Беннета, которого видел всего лишь один раз в Палермо.
Как встретят его, завалившегося к ним без предупреждения в столь поздний час? Он скажет им, что остановился в Солт-Лейк-Сити накануне, что чемодан у него украли в холле гостиницы. Ее муж, наверное, не блещет умом, раз выбрал себе такую профессию. Интересно, что заставило Патрицию выйти замуж за лесника? У Рокко была одна сестра, и надо же такому случиться: ей так не повезло в жизни.
Вновь он вспомнил о ключе и настроение его испортилось. Он гнал плохие мысли. Ему необходимо было отдохнуть в этом оазисе, затерявшемся среди гор. Кому в голову придет искать его в доме Эдварда Беннета, верного друга шерифа и строгого сторожа гейзеров и диких зверей Йеллоустоунского заповедника?
Дак Марпер, начальник промежуточного аэропорта в Солт-Лейк-Сити, внимательно рассматривал Люсиль Таксон. Эта крупная женщина его раздражала, а ее сын не переставая жестикулировал.
— Благодарю вас, мадам. Я согласен с вами: это действительно странно; ключ, завернутый в туалетную бумагу! Нужно было иметь с собой ребенка, чтобы заметить это!
Здоровая голова Люсиль Таксон покраснела от удовольствия:
— Это все Билли! Он самый способный в классе! Он всем интересуется и поэтому…
Билли скорчил гримасу, и потянул свою мамочку за руку. Ему уже надоело находиться в кабинете начальника аэропорта.
— Отлично, мы передадим этот ключ в стол находок. Спасибо еще раз. Да, действительно странно, кому пришла в голову мысль выбросить ключ от гостиничного номера!
Он встал и проводил пассажирку до зала прилета. Возвратившись в кабинет, стал изучать ключ, прочел номер на ушке и буквы с обратной стороны, обозначавшие имя производителя: «Д. Хашинг-Локинг». Для капитана Хофмана из городской полиции будет просто детской игрой возвратить ключ владельцу. Ему не хотелось больше встречаться с мадам Таксон, но, честно говоря, он считал, что ее ужасный малыш стащил этот ключ у кого-нибудь из пассажиров и завернул его в туалетную бумагу. Из-за него теперь кто-то не попадет в свой номер в гостинице!
XXIII
«Золотой самородок»! Яркий свет желтых и красных неоновых ламп в самом центре мигающей, зовущей к себе рекламы. Наше такси с трудом находило себе дорогу в толпе туристов, переходящих от одного игрового зала к другому с пустыми, ничего не выражающими взорами в этой империи, где всем правит случай. У меня создалось впечатление, что меня бросили туда, где пересекаются на своем пути самые яркие ракеты, где бежит по рекламам свет, где большими буквами высвечиваются имена сегодняшних звезд.
«Это похоже на площадь Пигаль?» — спросил меня Бейкер с улыбкой на лице. Он хватил немного лишку, мой друг Ричард. Даже сверкающая всеми красками послевоенная Пигаль, которую я знал и любил, казалась мне совершенно крошечной по сравнению с бушующим океаном разноцветного неонового света «Казино Центра» и Мэйн-стрит. Здесь не было ни дня, ни ночи, все небо принадлежало неоновому свету и «джек-поту» [5]! Достаточно было прочитать объявления на огромном казино, стилизованном под галеру!
Я, по незнанию, представлял себе Лас-Вегас как городок, похожий на Турвиль, который, в свою очередь, походил на Монте-Карло! Или на Бандоль, где мне удалось задержать грабителя драгоценностей, принадлежавших крошке Муано! Тысячу извинений, дядюшка Сэм, вы действительно великий, сенсационный гений! Даже если я вернусь в Париж с пустыми руками, я не пожалею о своем путешествии! Я теперь вижу, что вы хорошо делаете свое дело. Я вспомню о вас, когда вместе с Марлиз буду глядеть на четыре маленькие вращающиеся лампочки на лопастях «Мулен Руж»!
Такси остановилось у отеля «Эль-Кортез», на улице Фремонт № 6. Я сделал вид, что опускаю руку в карман, но Бейкер меня упредил:
— Об этом не может быть и речи. Вы гость ФБР! Если вы захотите выспаться, возьмите комнату с окнами во двор! Я буду жить недалеко в гостинице «Фор-Квин». Будет лучше, если мы будем не вместе, ведь меня могут засечь люди мафии. Завтра же я свяжусь с вами!
Конечно, здесь было не так шикарно, как в «Коммодоре». Окна мои выходили куда-то в темноту, номер находился на четвертом этаже, а я чувствовал себя как на дне подвала. Я так устал, что у меня совсем не было желания глазеть по сторонам. Есть тоже не хотелось. Сильная усталость не давала мне заснуть. Прошел час, потом другой, а я все лежал на кровати, даже не раздевшись. Чемодан стоял на полу. У меня не было уже сил расшнуровать ботинки.
Окно выходило в проезд между двумя зданиями, тяжелый воздух с неприятным запахом проникал в номер через открытую форточку. Было очень душно. Чтобы как-то выйти из этого состояния, я решил принять душ, но на меня вылилась лишь тоненькая струйка теплой воды, когда же я попытался сильнее открыть кран, то из трубы раздался гул… К счастью, у меня еще был комплект чистого белья. Переодевшись, я подошел к раковине, чтобы простирнуть свои вещи; видела бы меня сейчас Марлиз.
В комнате не было питьевой воды. Не было графина. Не было стаканов. Звонка тоже не было. Интересно, а телефон-то тут хоть работает? Проще было спуститься вниз. Я решил пойти в бар, выпить стаканчик чего-нибудь. Все, мне решительно не хотелось больше оставаться в этой гостинице.
Через пять минут я был уже на Фримонт-стрит. Игра меня никогда не привлекала. Лас-Вегасу делало честь, что я решил попробовать. Если бы я даже и не хотел играть, то я все равно не смог бы сопротивляться этому обилию рекламы. Я отдался во власть толпы, направляющейся к освещенному входу внизу огромного рекламного ковбоя.
Я вошел внутрь и пошел к бару-ресторану. Это был огромный зал, где в клубах сигаретного дыма едва можно было увидеть официанток всех форм и возрастов и все, как одна, в мини-юбках. В этом сезоне в США, похоже, был в моде красный цвет! Когда я, наконец, нашел свободное место, то моему взору открылась целая вереница бедер, худых и средних, больших и огромных, животов впалых и круглых… В этом гвалте, мешанине человеческих тел трудно было найти какую-нибудь симпатичную девушку. Усталые лица под слоем румян, с подведенными глазами… и повсюду только красный цвет.
Что меня заставило заказать холодный чай? Ведь после него я уж точно не смогу заснуть! Прямо передо мной по светящемуся табло бежали огоньки с номерами лото… Девушка, проходя мимо столиков, раздавала талончики в двух экземплярах. Игроки доставали бумажники, отдавали ей деньги. Результаты игры появлялись тут же на световом панно.
Гул игральных автоматов в конце зала подверг серьезному испытанию мое желание не участвовать в игре. Я видел вращающиеся с бешеной скоростью цилиндры, начинающие свой бег после того, как игрок опускал монетку и дергал за рычаг. Когда три рисунка, это были груша, банан и апельсин, нарисованные на цилиндрах, выстраивались в одну линию, выигравший получал целую кучу монет. Сейчас в эту игру играл великан с пышной шевелюрой и в обтягивающих ноги джинсах. Доллары Лас-Вегаса ссыпались в нишу игрального автомата.
Эти интересные серебряные доллары величиной с добрую медаль. У них был свой вес и их можно было отличить по звону. Я постепенно начал втягиваться в атмосферу игры, в итоге решил разменять один бумажный доллар. Можно позволить себе сыграть только один разик на этом автомате.
Моя прихоть ведь не обойдется мне так дорого. Подумав так, я направился к простенькому автомату. Сейчас три груши должны были остановиться на одной линии. Две уже замерли. Мое сердце колотилось, как у ребенка. О, проклятье, третья остановилась чуть выше двух первых! Чуть-чуть не хватило, но я тут же решил испытать судьбу еще раз. И снова проиграл! Хорошо, хоть хватило ума вовремя остановиться!
Но уйти просто так, даже не сыграв на другом автомате, было выше моих сил. Ведь с первым мне не повезло. Со вторым повторилась та же самая история. Самое время прекратить это занятие, но у меня оставался в запасе еще один шанс, и я начал играть… Апельсин, еще один и третий… Я выиграл! Что-то заскрежетало в лотке выигрыша, пролился монетный дождь. Казалось, это будет продолжаться вечность. Теперь я по праву оценил терпение игроков. Служащий помог мне собрать мой выигрыш. Я торжествовал. Сосчитал свои фишки, пошел, поменял их в кассе, получил взамен семь долларов.