План по соблазнению герцога (СИ)

Герцог Сильбербоа хотел подойти, хотел дать невесте возможность не мараться, не портить себе репутацию, но он не мог пошевелиться. Она улыбалась все шире, говорила все громче, ни капли не смущаясь окружающих; смотрела на маркиза таким взглядом, под которым не почувствовать себя распоследним ничтожеством просто невозможно. И она была так хороша в этот момент, так естественна — гораздо лучше, чем когда строила из себя не пойми что. Даже красивее, чем когда смущалась.
Мужчине не хотелось подходить и портить ей момент. Она не была дамой в беде. И он не хотел ее выставлять таковой своей помощью. Он будет стоять рядом, чтобы подойти, когда она закончит наказание зарвавшегося червя. Наверное только в этот момент герцог понял, насколько ему нравятся те, кто не боится ответить — кто отвечает. Ему нравилось заботиться о близких, быть им поддержкой и опорой, защищать их своим положением в обществе. Но он по-настоящему любовался теми, кто мог защитить себя сам.
Была бы она такой же смелой, если бы не было так высоко ее положение; если бы это обернулось для нее чем-то большим, чем осуждением старых матрон? Кто знает. А был бы он так же смел, не будь он одним из самых влиятельных людей страны просто по праву рождения? Герцог честно мог ответить себе, что вряд ли. Но они уже были теми, кто они есть, и некоторые не умели так себя держать не зависимо ни от каких положений, так что качества личности тоже имели значение.
И мисс Леона сейчас никому ничего не доказывала, ни кого из себя не строила — она была похожа на львицу, придавившую огромной лапой зарвавшуюся псинку, которая мешала ей насладиться послеобеденным сном. Он вспомнил, как она злилась на него за то, что он встал на сторону Фиви, и сколько бы он ни считал, что это неразумно и проблемно — это было красиво и завораживающе; как она даже не подумала после признать свою ошибку, отказалась даже сыграть в сожаление — и насколько это его взбудоражило, хоть он и пытался себя убедить, что это предвестник будущих проблем; как за маской правильно-ядовитой юной леди, каких полон двор, нет-нет да проглядывала настоящая натура, еще более проблемная, но гораздо более впечатляющая. И он неосознанно раздразнивал ее до состояния, когда хоть иногда эта маска слетала, позволяя заглянуть чуть глубже, еще раз полюбоваться…
Герцог и сам не заметил, как начал улыбаться.
Как говорила наша кухарка, мисс Несси, к которой я порой сбегала в детстве, чтобы послушать жуткие простолюдинские сказки: «Сделал гадость — в душе радость!» — я могла подписаться под каждым словом. Кровью вот этого вот сморщенного-доморощенного ловеласа. И пусть мне самой потом родители хоть кровь пустят — я умру счастливой! В моей душе разливалась чистая радость от красных пятен на его лице, от ошарашенного взгляда человека, не ожидавшего от хорошенькой, едва переступившей порог совершеннолетия леди таких выражений, а главное — полного отсутствия хоть какого-нибудь желания их сдерживать или хотя бы завуалировать.
Хотя нет, поначалу я честно стояла и ждала, как и полагается, когда он закончит разливаться велеречивым потоком то ли комплиментов, то ли оскорблений и пойдет уже по своим делам, но кто же виноват, что он никак от меня не отставал? Ну а раз сам напрашивается — кто я такая, чтобы отказывать! Эх, не получится из меня хоть сколько-нибудь удобоваримой леди — права была маменька, как никогда права.
Когда я наконец закончила и позволила ему ответить, все его скудные попытки выйти из ситуации с достоинством вызывали у меня лишь еще более широкую улыбку — какое достоинство, я вас умоляю! От отсутствия даже тени стыда на моем лице, он злился еще больше — еще больше выставляя себя идиотом, а это в свою очередь радовало меня еще сильнее — а его еще сильнее злило… В общем, это был заколдованные круг, который приводил мои нервы в порядок.
Почти лечебная магия!
Когда маркиз начал переходить всякие границы, а я почти плакала от умиления, буквально в один момент из толпы к нам вышел с одной стороны герцог Сильбербоа, а с другой — Его Высочество наследный принц.
 
Маркиз Дирт посмотрел на меня с превосходством, свято уверенный, что вот сейчас справедливость восторжествует и наглой пигалице объяснят, как стоит себя вести. Честно говоря, я тоже этого ожидала, с некоторым разочарованием понимая, что опять сдаю позиции в борьбе за хорошее мнение герцога обо мне. В конце концов, по правилам, действительно, именно я должны была до последнего терпеть и улыбаться, чтобы не испортить никому настроение. А если уж так не хочется терпеть, то улыбаться и оскорблять, но настолько завуалированно, чтобы никто прикопаться не смог. По хорошему так, чтобы даже сам маркиз не особо-то понял, что происходит. И не то чтобы я этого вообще не умела, но это явно было не главным моим талантом, а если уж совсем честно — вообще не входило в список моих талантов. Да и не то что бы я хотела скрывать свое отношение, если уж совсем на чистоту!
К нам уже бежал распорядитель с круглыми глазами, но Его Высочество остановил его одним взглядом.
— Использовать такие выражения в сторону благородной леди абсолютно неприемлемо, — спокойно проговорил наследник, глядя на маркиза ничего не выражающим взглядом серых, слегка скошенных глаз.
Гадкий старикашка-извращенец уже набрал воздуха в грудь, чтобы объяснить, что плохой тут совсем не он, но Его Высочество повторил все тем же бесцветным тоном, будто пятилетнему ребенку:
— Абсолютно неприемлемо.
— Если вы не принесете извинений, я буду вынужден вызвать вас на магическую дуэль, — добавил герцог, чему-то улыбаясь.
Его губы лишь слегка растянулись улыбкой, скорее обозначая — настоящая улыбка была в прищуренных, непривычно блестящих глазах. Его лицо почти всегда было спокойным, яркие эмоции на нем отражались редко, и вот сейчас казалось, будто где-то внутри он буквально хохочет. И почему-то стало так радостно. Все внутри обдало теплом от того, что он чему-то так красиво радуется! И причина даже не в мисс Ламбри, этой гадкой, беспринципной, хорошенькой гадине, похожей сегодня на небесного духа в своем легком платьишке… Что его так порадовало? Мне срочно надо это узнать! Я буду радовать его так каждый день! Я запишу прямо в бальную книжку, перечеркнув имена всех назойливых кавалеров, которым не получилось отказать!..
Я почувствовала на своей талии его руку, даже скорее тепло его руки. Он не прикасался, не прижимался — просто обозначал свое присутствие и поддержку. Это было настолько неожиданно, что я даже не совсем понимала, как реагировать. На самом деле, с точки зрения всех норм приличия, не права была я. Абсолютно точно я. Но вот маркиз под строгим и неумолимым, как у Богини-Матери, взглядом принца расшаркивается передо мной в извинениях, а герцог опускает на меня веселящийся взгляд, будто спрашивая: «Ты рада? Хорошо повеселилась?», а я смотрю и не понимаю — что вообще происходит?
Я-то уже настроилась на выговор, но вместо этого отчего-то получила поддержку… Что со мной делают эти глупыши, неужели не понимают, что они меня сейчас разбалуют и я границы видеть вообще перестану?.. Ну да и боги с ними — мне же лучше!
Внутри разлилось какое-то совершенно незнакомое тепло и я улыбнулась — легко и радостно, весело глядя на герцога. От его одобрительно-прищуренного взгляда щеки наверняка опять порозовели, но меня это уже даже не злило.
Я не заметила, как ушел маркиз, как ушел принц, не заметила, когда успела заиграть музыка и как мы оказались среди танцующих пар. Из моей головы вылетели все планы и советы, все пометки на полях — я абсолютно ничего не контролировала, но это почему-то совсем не злило, а только рождало какую-то потрясающую легкость внутри, почти как после того, как выскандалю кого-нибудь…
 
Я не помню, о чем мы говорили — ни о чем значительном точно! — весь разговор был взглядами, тоном, прикосновениями. Будто мы вообще только-только познакомились. А все, что было до — было пустое, бессмысленное. Мне не нужно было знать, как правильно заигрывать, я будто всегда только этим и занималась — так легко сейчас получалось его раздразнить!