Свадебный переполох (СИ)

Время упреков давно миновало — для них он опоздал на целые века. Опоздал даже родиться. Но сдержаться не смог всё равно:
— Для мира лучше, если бы ты вообще не появлялась на свет. Нигде и никогда.
— Возможно. — Лед и сталь. Она — южанка, как и он. Хоть меж ее и его родиной пролегли тысячи миль. И всё же… Дева-Смерть могла быть одним из его предков. Не прямым — у нее никогда не было детей… хоть это ему известно точно. — Но для мира будет хуже, если меня не станет теперь.
Она не вернула ему упрек. Даже не намекнула, что неотвратимая беда, на чьем пути уже не воздвигнуть плотину, никогда не пришла бы в Лингард — если б у одной матери родился мертвый сын.
Дева-Смерть, оказывается, великодушна. Но он сам — нет.
— Ты уничтожила Круг, хранивший мир. Другие заняли место ушедших, но не были и вполовину столь сильны. А заменить уже их оказалось некому.
— Ты не знаешь, каким стал бы твой любимый мир без меня. — Усмехается — горько и зло. И устало. — Возможно — никаким. Потому что его не стало бы совсем. Нигде. Когда гниет опора — ее нужно менять. На что угодно. Пока не рухнуло всё.
— Мир интересовал тебя в последнюю очередь.
— Возможно. А тебя интересовала лишь власть… и ущемленное мужское самолюбие. Будем считаться?
— Ты знаешь, что на самом деле меня волновало.
— Да. Примерно так же, как меня — мир. Хватит, Хранитель. Ни ты, ни я не были бы здесь — если б не изменились… волчонок. И у нас нет выбора. Больше нет. И есть. Ты предал свою королеву — теперь умрешь за свою королеву. А я… ты читал пророчество.
— Скажи мне еще…
— Я не знаю, куда мы уходим, мальчик. И не помню, как умирала. Я была, меня не стало, я — снова здесь… — горечь в ее голосе. И… понимание.
Всё, как у него. Значит, там действительно ничего нет. Он просто больше не откроет глаза. Его не будет. Совсем — и больше никогда. Странно — после стольких лет полужизни думать об этом. Страшиться смерти, когда и так — не жив.
Хуже, что не станет не только Хранителя, но и Лингарда.
— Выбирай. И решай. Однажды ты уже выбрал — и ошибся в угоду собственной гордыне. Теперь придется выбирать верно. У тебя мало времени, и день и час твоего ухода определишь не ты. Своей судьбы тебе уже не изменить, но вот судьбу Лингарда… Это еще в твоей власти. Выбирай.
  
Часть 2
 
Глава 1
 
Часть вторая. Тени прошлого.
Конец Месяца Сердца Весны.
Несчастен тот, кто не переносит несчастья.
Биант из Приены.
Глава первая.
Эвитан, Южный Тенмар — окрестности Лютены.
1
Туман. Бледно-розовый, а если пошевелиться — вмиг окрасится багровым. И тончайшие бритвы прошьют тело тысячами лезвий. И игл.
Лучше замереть.
Вот теперь — почти не больно. Хоть рана в живот и смертельна. Но выстрелы и торжествующая харя наглого секретаришки — всё это было там. А здесь — лишь чуть шелестят звуки, едва различимы тени… и не дает шелохнуться легкое покалывание.
Легкое — если не двигаться!
Наверное, Леон уже умер. Так боялся смерти, а оказалось — совсем не страшно. Ведь здесь уже все родные. Отец, Ирия…
Раз за Гранью никто не умирает насовсем — значит, и они тоже будут жить, как прежде…
В душе шевельнулся легкий червячок сомнения: простят ли они его? Но почему нет? Ведь он тоже умер! От такой страшной раны! И его предал родной дядя… Леон доверился ему — такому умному, взрослому! — а тот принес наивного племянника в жертву собственным подлым интригам.
Папа всё поймет — не может не понять. И нет такой вины, что он не простит любимому сыну. Отец всегда был добрым… А Ирии они всё объяснят вместе.
Почти не больно. Значит, это точно не «царство вечных мук, огня и хлада». Леон — в светлом Ирии, у Творца. Наверное, это папа замолвил за сына слово… А боль прошла не до конца, потому что даже за Гранью для исцеления столь тяжких ран нужно время.
— Он так ничего и не понял…
Юноша не уловил смысла слов. Но так прекрасен сам голос — глубокий, древний, нечеловечески прекрасный! Как в прочитанных в детстве легендах. Наверное, у благородного рыцаря Эритоса был такой же…
  
А какими еще быть голосам Вечных Спутников Творца Милосердного и Справедливого? И как чудесно, что звуки уже столь хорошо различимы! Теперь не шелест, а музыка…
— Если его не заставил прозреть порог Вечности — не заставит ничто…
2
Постоялый двор «Серебряный Лис» назван так еще предыдущим хозяином. Именно здесь издавна предпочитали останавливаться купцы — торговцы мехами. В том числе — особо ценящейся в Лютене «седой лисой».
«Лис» — добротное, респектабельное заведение средней руки. Как раз то, что нужно торговым людям и небогатым дворянам. И цены — заведомо ниже, чем в «Приюте путешественника» на соседнем тракте. Не говоря уже о столичных «Славе Лютены» или «Мидантийском кубке».
Толстенький, не менее респектабельный, чем его детище, хозяин успел пересказать всё это Ирии раза три. Пока они с Мари не сбежали в приготовленную для них комнату.
— Ваш ужин, госпожа баронесса.
— Благодарю, входи.
Подавальщица — рыжеволосая пышка лет двадцати пяти — задержалась в комнатах баронессы ровно настолько, чтобы получить причитающиеся хозяину пол-карлиора. И четверть-ритена себе — «на булавки».
У прелестницы есть и более выгодные постояльцы. Юный дворянин из Южной Ланцуа. Или мимоходом замеченный Ирией красавец — илладэнский офицер. А что может понадобиться баронессе даже от самой красивой служанки? У приезжей госпожи даже горничная — своя.
— Давай есть, Мари, — вздохнула Ирия, когда за шустрой подавальщицей закрылась дверь.
Следовало бы, конечно, расспросить девушку о городских новостях. Раз уж постоялый двор в полдне пути от Лютены. Но зачем потом всем слугам и гостям «Серебряного лиса» знать, чем именно интересовалась тенмарская баронесса?
Если уж на то пошло, она с трудом поборола жгучее желание спуститься вниз. И поужинать не у себя в комнатах, а вместе с Пьером и эскортом.
Только окрестности Лютены — не Тенмар. И незамужние девицы благородного происхождения не сидят здесь в общем зале — наравне с собственными солдатами. Даже в столь приличном постоялом дворе, как «Серебряный Лис».
Так что сбором информации займется наш расторопный малый по имени Пьер. И сержант эскорта — пока еще не пришла пора отправлять их обратно в Тенмар.
Ирия усмехнулась: старый герцог наверняка одобрил бы ее поведение — в преддверии столицы.
Жаркое с сыром по-квирински — восхитительно. А красное илладийское — самого отменного качества. Насколько Ирия вообще успела узнать в этом толк.
Когда-то в Лиаре всё было так же хорошо. Прежде, чем мир перевернулся и времена изменились….
— Госпожа Ирэн…
«Баронесса» обернулась. Так и есть — горничная задумалась над чем-то интереснее жалобно остывающего жаркого.
— Я боюсь Лютены. Она — такая большая! В ней потеряешься — и никто тебя уже не найдет…
Герцогская «племянница» вновь не сдержала усмешки. Знала бы Мари, какой огромной показалась когда-то столица юной смертнице, застывшей на пороге Ауэнта. По дороге на казнь. Такая гигантская Лютена — и такая маленькая Ирия…
А что никто не найдет — так это же просто здорово!
Девушка отпила еще глоток, наслаждаясь вкусом. Кто научил ее жить сегодняшним днем — Ауэнт, монастырь или Ральф Тенмар?
У вас тут под носом, господа Регенты, обретается дочь одного мятежника и якобы любовница и невеста другого. В таверне у камина греется, вино попивает. Кстати, не самого плохого качества.
Надо будет со временем узнать, какие сорта предпочитает Бертольд Ревинтер. Еще не хватало послать ему в Ауэнт какую-нибудь невкусную дрянь. Смертникам на последний ужин положено всё самое лучшее. Не будем нарушать традиций.
Единственное, что красит краткое торжество горечью — присутствие Мари. Будем надеяться, Ревинтеров (что отца, что сына) вряд ли любит хоть одна женщина. Иначе никогда ни на что не решишься.