Красная линия метро

— И как нам в таком случае быть, если вы ничего не можете сообщить о его внешности? Как нам составить его фоторобот? — продолжал наседать прокурорский следователь.
— Мне очень неловко, — сглатывая слезы, начала Юля, — но кроме высокого роста, светлых волос и «играющих» зрачков я больше ничего не запомнила. Хотя… нет. Я очень хорошо помню его запах! От этого жуткого кисло-сладкого запаха его тела, смешанного с нотками чеснока и приглушенными тонами какой-то гари меня до сих пор мутит. И хотя у меня плохая память на человеческие лица, но по запаху я узнаю его из тысячи других людей.
— А голос? — не унимался Власенко, для которого запахи вообще не имели принципиального значения: он от рождения различал лишь резко выраженные ароматы. — Может, у него имеются еще какие-то особенности? Например, когда говорит, то картавит, шепелявит, проскакивает хрипотца. Или, наоборот, голос глухой и фонит через нос, как у людей с дефектами неба? А?..
— Нет, у него обычный низкий мужской голос, без каких-то особенностей. Скорее, ближе к басу.
— Да, не густо… — недовольно прогудел Геннадий Петрович и протянул ей стакан с водой. — Вот вам, Юлия Ивановна, держите. Попейте воды и успокойтесь. Сейчас я покажу вам несколько фотографий, а вы попробуете опознать на них вашего преследователя. От того, узнаете ли вы его или нет, зависит многое. Например, как дальше будет проходить наш с вами диалог. Я же вижу, вы устали и вам хочется домой.
Юля кивнула.
— Хорошо, — произнесла она, делая глоток воды. — Я постараюсь взять себя в руки.
— Вот и правильно.
Он положил перед ней на стол с десяток фотографий. В основном это были уже пойманные преступники, которые в настоящий момент отбывали наказания, но четыре фотографии были, так сказать, свежие. В их числе оказались снимки Зуева и Колкина. Последнего он добавил в эту коллекцию скорее для массовки. В то, что искомым маньяком является родной сын «Стоматолога», он сильно сомневался. И все же…
«Снаряд в одну воронку дважды не попадает…» — вспомнил он, как сам же утверждал Седову, что такое в жизни бывает.
— Юлия Ивановна, узнаете ли вы кого-то на этих фотоснимках? — задал он стандартный вопрос.
Немного продышавшись, словно перед прыжком в бездну, Юля решительно наклонилась вперед и сосредоточилась на лицах подозреваемых. Однако все старания оказалось напрасны. Едва она начинала фокусировать на ком-то взгляд, как в то же мгновение лицо человека на фотографии начинало медленно расплываться, превращаясь в безликую маску. И хотя индивидуальные особенности каждого из представленных личностей все же проскакивали, однако в целом все они казались, ей схожи между собой. Словно это были не чужие друг другу люди, а братья или близкие родственники.
— Нет, я никого не узнаю, — упавшим голосом констатировала она. — Они все у меня на одно лицо.
— Плохо, — резюмировал Власенко, но на всякий случай еще раз уточнил. — А вам он, значит, при первой встрече представился Александром?
В ответ на произнесенное следователем имя в Юлиной голове словно полыхнула яркая вспышка, и на какие-то доли секунды все лица на фотографиях приобрели индивидуальные черты. Юля испуганно ойкнула и затаила дыхание. Однако уже в следующее мгновение лица вновь превратились в безликую массу, схожих между собой расплывчатых «овалов». Однако сам факт метаморфозы поразил ее до глубины души.
«Значит, я все же могу различать незнакомые лица, если постараюсь!» — робким воробушком чирикнула надежда, но даже этого ей хватило, чтобы с удвоенным рвением приступить к опознанию преступника.
«Я же только что видела его!.. Эта наглая рожа точно здесь промелькнула!» — заметалась она.
— Я могу заверить, что напавший на меня маньяк сто процентов присутствует на одной из этих фотографий, — твердо заявила она.
— Ага! И кто же он? — поинтересовался Власенко, как-то странно поглядев на Петрову.
— Извините, но точно указать, я не могу…
— Понятно… — обнадеженный минутой ранее Власенко не мог скрыть разочарования.
Он устало опустил плечи и, все еще продолжая разглядывать Юлю, тихо вздохнул. Геннадий Петрович смотрел на нее теперь не с любопытством, а скорее с жалостью и состраданием. За годы работы в следственном отделе московской прокуратуры он насмотрелся всякого. Бывало, что люди намеренно оговаривали других, бывало себя, намеренно взяв вину за несовершенное преступление, а то и за несуществующее деяние. А случалось, когда признав вину, подследственные затем отказывались от своих слов и строчили жалобы о оказываемом на них следствием давлении… Да много чего было, о чем сейчас он даже не хотел даже вспоминать. Поэтому данный случай, когда жертва нападения утверждает, что на представленных фотографиях есть преступник, но не может конкретно на него указать, было для Власенко далеко не новой историей.
 
— Жаль, что вы не смогли опознать этого негодяя, Юлия Ивановна. На сегодня, я считаю, достаточно, а потому позвольте с вами распрощаться. Если вы мне понадобитесь, я знаю, где вас искать. Но если вдруг вы вспомните какие-то детали нападения или внешность преступника, то вот вам моя визитная карточка. Звоните в любое время.
— Спасибо, — удрученно произнесла Юля и сунула визитку в сумочку. — Я могу идти?
— Да, конечно. Вы сами доберетесь или, может, попросить дежурного подбросить вас на милицейском «бобике»?
Перспектива в очередной раз прокатиться по Москве на служебном транспорте ее отнюдь не прельщала, а потому она категорично отказалась, сказав, что поедет на метро.
* * *
Очередной сигаретный окурок полетел в унитаз служебного туалета.
Дернув ручку на крышке бачка, Власенко спустил воду. И хотя обычно старший следователь по особо важным делам курил исключительно в рабочем кабинете, но сейчас ему захотелось сделать это именно здесь, в мужском туалете.
Почему? Он и сам до конца не понимал. Было в этом месте что-то такое, что всегда воздействовало на него особым образом, отрезвляя и заставляя более четко концентрироваться на текущей проблеме.
Холодный матовый блеск кафеля уборной чем-то напоминал ему облицовку помещения прозекторской в здании судмедэкспертизы, где он не раз бывал за годы службы. Эта ассоциация с местом окончательной регистрации граждан — как собственно и расшифровывалась аббревиатура МОРГ — сейчас казалась ему весьма актуальной.
«Ты можешь фантазировать сколь угодно, выстраивать красивые версии и гипотезы, докладывать начальству о якобы достигнутых успехах в расследовании, но от правды не убежишь и не спрячешься. И пока будут гибнуть ни в чем не повинные люди, грош цена все этой статистике, да и всему главку во главе с многоуважаемым господином…» — в этом месте он прервал размышления.
Еще по старой советской привычке начальство для него всегда находилось вне контекста любого расследования. Ты следователь — ты и отвечаешь за результат.
Он прикурил еще одну сигарету.
— Место окончательной регистрации граждан…
Власенко пробовал на вкус это словосочетание, которое, как ему казалось, отдавало горечью утраты и привкусом формалина.
А ведь только вчера он докладывал «наверх», что маньяк, столь длительное время терроризирующий жительниц столицы, наконец-то, пойман. Улики, обнаруженные во время обыска в квартире Зуева, однозначно доказывали его причастность к нападениям.
И вот на тебе! Появляется эта Петрова и во всеуслышание заявляет, что на нее в парке средь бела дня напал неизвестный. Да еще и картина нападения очень схожа с предыдущими случаями.
Так что же получается, мы не того упыря поймали?.. Или он не один такой орудует в Москве?.. А может у него появились подражатель?.. Нет, такое исключено. Мы строго-настрого запретили журналистам освещать эту тему в прессе.
А если на нее и вправду напал «оригинал», а Зуев обычный сумасшедший, взявший на себя вину за настоящего преступника? Разве такого не бывало в моей практике? Бывало, и не раз…
Однако, стоп! Где доказательства?.. Их тоже нет. Зато полоумный Зуев в деталях описал и обстановку ночного клуба, и абсолютно точно указывал даты своих нападений на женщин, и четко опознал всех жертв по фотографиям…