Колонист (СИ)
Снова океан, эскадра неспешно идёт домой. Освобожденный клипер давно скрылся за горизонтом, скорость у него ни чета нашей, и он по всем прикидкам вернётся в колонию дней на десять раньше, чем мы, если не быстрее. Смысла держать его рядом с эскадрой я не видел, быстроходный корабль везёт наших раненых и чем раньше они окажутся на берегу, тем выше у них шансы на благополучное исцеление. Да и Гришка там от неизвестности наверняка мается.
Всё было хорошо, пока через неделю плавания удача не покинула нас. Эскадру настиг жесточайший шторм, сильнее которого мне не доводилось ещё видеть в своей жизни.
К тому, что погода портится, мы были готовы. Ветер свежел, на волнах стали появляться белые барашки, качка усилилась. Ветер был попутный, и нам ничего не оставалось делать, как только продолжить путь. Уже имея богатый опыт выживания в шторм в океане, я совершенно не опасался надвигающейся непогоды. Берегов не видно, кругом, куда не брось взгляд, одна вода, так что наскочить на риф или мель нам не грозило. Экипажи кораблей закрепляли грузы, рифовались и готовились к очередному испытанию.
Ближе к ночи ветер усилился, скорость тоже увеличилась. Корабли сильно сносило ветром. В ночной темени растворился один из линейных кораблей.
К утру следующего дня ветер стал еще сильнее, волны начали разбрасывать остальные парусники. В это время в очередной раз пришло сыграть парусный аврал, матросы с большой скоростью построились у своих мачт. Требовалось убрать ещё один ряд верхних парусов. Каждый матрос старался больше обычного, все работали слаженно и чётко, выполняли команды офицеров и боцманов, каждый знал, что если сильный ветер порвёт паруса, то маневрирование затруднится, или вообще станет невозможным. Шторм, качает, океанская зыбь и ветер не дают предугадать следующее движение судна, руки горят от снастей, которые норовят вырваться на свободу, и всё заливает холодной, солёной водой. Мокрый такелаж ведёт себя непредсказуемо, у нас пошли первые раненные и погибшие. Кто-то из моряков сорвался с реи, у кого-то сорвало кожу с огрубевших ладоней, ну а кто-то попросту сгинул в морской пучине, без шансов на спасения, когда не смог удержатся на вантах. Всё утро мой линкор раскачивало и сносило с курса волнами, накреняя корпус более, чем на сорок градусов. Непогода разыгрывалась всё сильнее и сильнее.
Корабль жалобно стонет, с оглушительным треском рвётся парус на фок-мачте, за ним ещё один, а потом сразу два. Работа не прекращается, без парусов корабль не удержать по ветру, а значить матросы снова идут рисковать своей жизнью.
То, что случится дальше, я даже представить себе не мог. Обычный шторм, превратился в жестокий ураган.
Остальные корабли эскадры мы потеряли следующей ночью, когда рассвело, мой линкор был в гордом одиночестве, а вокруг, на сколько хватало видимости, черное небо сливалось со свинцовыми водами океана. Где начинается морская вода, и заканчивается бьющий бешенным потоком ливень, было совершенно не понятно. Высокие волны, высотой больше десяти метров, с бешенной скоростью несли нас в неизведанные дали. Перегруженный артиллерией «Повелитель морей» держался из последних сил. Наскоро отремонтированные повреждения корпуса от ударов волн стали давать течи, вода лилась в трюм и с главной палубы, и не понятно от куда больше. Помпы не прекращали работу, конопатчики по грудь в воде пытались устранить протечки, но вода всё равно прибывала. Находится на палубе было совершенно невозможно, гигантский деревянный корабль мотало словно щепку в сливе унитаза, то и дело он погружался в воду практически полностью. Мы теряем стеньги и реи одну за другой, запасы парусины тают на глазах, парусный мастер не успевает чинить повреждения. Осадка линкора всё больше, но при этом он теперь с трудом выходит из очередного крена. Я не могу понять, что происходит. Я уже почти сутки не покидаю полуют, лично контролируя рулевых. В каюте я попросту не могу находится.
— Господин Виктор! — в этот раз «Повелитель» выходил из крена особенно долго, лицо капитана перекошено от ужаса — прикажите рубить мачты и сбросить пушки верхнего дека в воду! Боюсь, что корабль скоро опрокинется!
— Без паники! — мне страшно до чертиков, деревянный линкор, борта которого не пробивают ядра пушек, разваливается прямо на глазах — у нас в трюме полно воды, это дополнительный балласт.
— Всё так, но, когда корабль кренится, вся эта вода перекатывается на один борт! — как маленькому поясняет мне капитан. И я вспоминаю, что на этом старом паруснике нет даже водонепроницаемых перегородок. Капитан прав, каждый крен теперь смертельно опасен, балласт больше не удержит линкор на ровном киле!
— Рубить грот и бизань! Все пушки верхнего дека и с палубы — за борт! — тут же принимаю я решение.
Снова аврал. Ветер сбивает с ног, плотники орудуют топорами, канониры снимают с лафетов тяжёлые орудия, и они, одно за другим исчезают в морской пучине, облегчённые лафеты летят следом. Капитан разрешил открывать орудийные порты только по одному и на очень короткий промежуток времени. Одна за другой мачты рушатся вниз, теперь у нас только фок — мачта осталась, не считая конечно бушприта. Изуродованный линкор выправляется, кажется, что мы справились с задачей, избежав гибели.
И вдруг, ревущей ветер прекращается, волны успокаиваются, мы оказываемся на относительно тихом участке океана, залитом солнечным светом. Всё это на столько неожиданно, что все на мгновение замирают, открыв от удивления рты. Все, но не я, я знаю, что это значит! Быстро оглядев горизонт, я матреюсь от отчаяния, моё сердца начинает бешено биться. Мы в «Оке урагана»! Два дня мы бились в шторме, только для того, чтобы попасть в его центр, а значить наши несчастья только начинаются.
Центр урагана называют глазом или оком. Это спокойная область чистого неба, здесь нет дождя, дует легкий ветер. Это самая теплая часть шторма, окруженная стеной ливня и ветра. Это область очень низкого давления с высокой температурой. Здесь тихо, а вокруг, вращаясь по часовой стрелке, бушуют ураганные ветры. «Око», или «глаз бури», вводит порой в заблуждение людей, попавших туда из зоны, где свирепствует сбивающий с ног ветер и вздымаются огромные валы. Пологая, что опасность миновала, неопытные моряки расслабляются, покидают свои убежища, забывая о мерах предосторожности. Беспечность им дорого обходится. Вихрь движется и вновь обрушивается на несчастных, сносит их с палубы.
Это «око» огромно, пару десятков миль в диаметре, не меньше. А это значит только одно — мы в центре урагана невероятной силы!
— Нам звиздец! — корабль едва держится на плаву, повреждения огромны. Даже сейчас, когда волны и ветер успокоились, мы продолжаем набирать воду. Очень скоро мы врежемся в «стену» и морской ад обрушится на нас с новой силой, и до выхода из бури минимум два дня пути, которых нам точно не продержатся.
— Это божье проведение! — я слышу голос одного из моряков, очевидно из верующих паломников. Его голос необычайно громок и в нём слышатся нотки благоговения — Всевышний снизошёл до сына своего Виктора, и даровал нам спасение! На колени! Молитесь!
Только этого не хватало! Мои моряки, вместо того, чтобы удвоить усилия по спасению судна, пока есть хотя бы краткая передышка, все как один попадали на колени и неистово начали шептать молитвы, осеняя себя косым крестом. Они смотрят на меня как на живую икону! Рядом с громким шумом рухнули вниз рулевой и капитан, схватив меня за руки и стараясь их поцеловать. Руль брошен, судном никто не управляет. А ведь с помощью руля и грамотного манёвра мы могли бы продержатся на спокойной воде подольше!
— За работу сучьи дети! — как бешенный ору я, вырываясь из цепких объятий охваченных религиозным фанатизмом людей, и бросаясь к рулю — по местам стоять! На помпы падлы, бегом!
У нас всего несколько минут, «стена» быстро приближается, а моя команда меня не слушает. Только несколько старых моряков, которым сам чёрт не брат, повинуясь моему охрипшему голосу спешат переставить паруса на нашей единственной мачте, но их мало, чертовски мало! Я стараюсь увести корабль в сторону, чтобы войти в шторм правым галсом и тем самым хоть немного компенсировать разрушительные последствия первой встречи с волнами убийцами. Сейчас нам нужно как можно плавнее снова войти в ритм борьбы за живучесть.