Пой. История Тома Фрая

– Прослушивания длились почти месяц. Нас оставалось трое парней, но выбор режиссера пал на меня. – Том видел на губах Дилана усмешку. – Он назвал меня лучшим кандидатом из имеющихся на последнем этапе, отметив, в частности, вокальные возможности и актерское мастерство. – А потом Дилан посмотрел прямо в камеру, и выражение его лица стало нечитаемым.
Его самоуверенность сошла на нет, словно роса в полдень. Ни оператор, ни ведущая, ни телезрители в студии, ни кто-либо еще, смотрящий передачу, не обратили внимания на поведение Дилана. Один Том знал наверняка, кому предназначался этот взгляд, наполненный злобой и обидой. Конечно же, Дилан не мог предсказать, будет ли смотреть на него Том, но рано или поздно это интервью должно было хлестануть его наотмашь. Уязвленная гордость и раненое самолюбие источали лишь яд. К сожалению, сказать, что это не задевало Тома, он не мог. С этим человеком он разделил свои мечты. Этот человек забрал и свою половину, и половину Тома.
Спустя десять дней Том невольно приступил к разбору их ссоры, своих слов и неожиданно пришел к выводу, что не все сказанное Диланом – адекватно. Совесть его не изводила, однако извечный вопрос «что если…» изредка донимал Тома, а вот Дилан, похоже, совсем не задумывался о своем поступке. Творившийся между ними кошмар в последние дни перерос не просто в личные оскорбления, а в уничтожение артефактов прошлого. Ванесса никуда не делась из памяти, но каждый раз, когда Том по привычке искал доску, сердце изнывало от потери и мамы, и доски.
– Дилан, а теперь давай правду! Насколько сложно таким красивым парням получать главные роли? Ты только вдумайся! Тони! «Вестсайдская История»! Те три соперника, которых ты обошел, – лишь малая часть завистников! Я слышала. – Журналистка опустила глаза на карточку. – Больше тысячи претендентов на роль было во втором этапе! А сколько же их пришло на первом? Половина Нью-Йорка?!
– Наверное! – засмеялся Дилан. – Мой режиссер утверждает, что чуть с ума не сошел в процессе поисков. Многие шли без опыта, образования или ради шутки. – Дилан сделал серьезное лицо и кивнул, стараясь убедить всех в своем профессионализме. Может, убедить Тома не так просто, а, может, Дилан отвратительно играл, но интервью в мире смотрел как минимум один человек, не веривший его кривляниям. – Это усложняет подбор достойных претендентов на роль. Кто знает, а вдруг где-то сидит парень, созданный для сцены, но очередь просто не дошла до него.
«Какая же ты мразь, Дилан…»
– Да, конкуренция в вашем деле крайне высока. Да и вообще… В Нью-Йорке вполне можно подраться за место уборщика в Бруклине. У них там целая мафия! – Зал засмеялся от шутки ведущей. – Но скажи сам, ты считаешь, что достоин этой роли? Уступил бы ты ее одному из конкурентов? Как хорошо они пели, играли?
– Они… – Дилан повернулся к камере, и Том уже не сомневался – ему хватает наглости разговаривать с ним на виду у миллионов телезрителей, оставаясь при этом в тени. – Я лучший из тех, что пытались. Остальные… Отсеялись.
«Так вот в чем суть, Дилан! Мы отсеялись! А я-то думал, что ты просто не так хорош, чтобы убедить жюри выбрать тебя. Неужели я считал подонка своим другом? Как? Как мама с легкостью выводила таких на чистую воду?! Она по щелчку пальцев заставляла мужчин чувствовать только то, что ей нужно. Ее сердце полнилось любовью ко мне, к детям, людям с какими-либо лишениями и так же холодно и жестоко к мужчинам. Неужели причина такого отношения кроется в мужчинах вроде Дилана? Как часто ее втаптывали в грязь? Не говорите только, что и мне придется стать таким. Жизнь сталкивает людей, как шары на бильярдном столе, и кто же знал, что знакомство с Диланом выбьет меня из игры? Как долго он планировал свой коварный план по получению роли, и какая часть его речей – правда? Мы вообще были друзьями? На эти вопросы оболочка под названием Дилан Мун уже мне никогда не ответит. Я вспоминаю песню, которую случайно начал петь, удивленный его образом… Элизабет Рай – “The devil is art” [129]. Я не знаю, на что Дилан еще способен, но мне предельно ясно почему…
 
Почему шедевры должны храниться за красной лентой»
– Хорошо! В любом случае я тоже думаю, ты идеально подходишь на эту роль! – Ведущая похлопала в ладоши, и зал подхватил ее ликование. – Расскажи, когда начнется представление? Пригласишь родственников? Друзей? Может быть, девушку?
– Первый спектакль пройдет уже через неделю! – Дилан широко улыбнулся. – Звучит невероятно, но в Нью-Йорке полно людей, знающих наизусть партии из «Вестсайдской истории»! Уверен, каждый третий! Никакой проблемы с ролями, текстами нет. А с декорациями тем более! Они, подобно реликвиям, передаются из года в год. Сейчас мы репетируем и днем, и ночью, сыгрываемся и параллельно учимся театральным мелочам. – Он взял паузу, будто она уместна. – Я приглашу абсолютно всех. – Дилан выделил интонацией слово «абсолютно». – Родителей, родственников… И других. Билеты уже напечатаны на шесть спектаклей вперед. – Он округлил глаза в притворном удивлении. – Точно! Мой режиссер попросил объявить о старте продаж, а также возможности покупки через веб-приложения. Там существует система бонусов и скидок.
– Замечательно, я призываю всех посетить один из серии ежегодных спектаклей для молодых талантливых актеров под названием «Вестсайдская история», где главную роль Тони сыграет Дилан Мун. – Ведущая повернулась к камере. – А теперь используем наши оставшиеся пятнадцать минут для знакомства. Ответь на вопрос: ты действительно пользуешься всей этой косметикой из «Инстаграма»?
– Ох, ну, я родом из…
Том выключил звук. Он прекрасно знал, откуда Дилан и как часто переезжал, всех его родственников, собак и крема. Он не мог поверить в эту реальность. Конечно, Дилан – мудак, но наглая ложь в прямом эфире и откровенная провокация – уже перебор. Том откинулся на спинку дивана, который они с Ричардом перетащили обратно. Каким-то совершенно магическим образом друг перекочевал на его кровать. Может, оно и к лучшему, половине Дилана не стоит пустовать. Том обреченно застонал, и в тот же момент в дверь постучали. Том бросил взгляд на кофейный столик и нашел ключи Ричарда. Как он умудрялся оставаться одним из самых одаренных парней, которых Том знал, и при этом иметь минимальную концентрацию – загадка. Зарычав, Том встал с нагретого места и, натянув домашние штаны, пошел открывать другу. Впервые за десять дней ему захотелось наорать на Ричарда используя всю дискографию Роуз [130]. Ложь по телевизору вызывала в нем странные эмоции. Вместо того, чтобы забиться в угол и рыдать, Тому хотелось набить Дилану морду. Он открыл дверь, но Ричарда там не оказалось. Там вообще никого не было. Том наклонился вперед и посмотрел по сторонам, а потом случайно опустил взгляд вниз.
«Какого хрена?»
Том, пребывая в полном шоке и отрицании действительности, протянул руку к небольшому листку глянцевой бумаги. Он хотел верить, что перед ним наглая и неудачная шутка, однако, как сильно бы логика ни противилась, кошмар был реальностью. В руках Том держал пригласительный билет на первый ряд на «Вестсайдскую историю». Он покрутил листок, но никакого послания не нашел. На негнущихся ногах Том дошел до дивана, забыв запереть дверь. Верить в то, что переполняющие ненависть и обида Дилана подвигли его прислать билеты на украденное шоу, нет никакого желания. Он продолжал улыбаться с экрана и говорить заранее отрепетированную речь. Прямо здесь и сейчас вера во что-то хорошее в Дилане умерла. Больше Том не переживал об их ссоре. Он написал на билете черным маркером «Мудак», расписался и встал с дивана, вытащив пульт из-под себя.
Звук вновь появился. Голос Дилана уже исчез. Остались лишь аплодисменты.
«Ну и придурок».
Том выбросил билет в то самое мусорное ведро, куда Дилан около месяца назад отправил брошюру «Вестсайдской истории».