Доктор и Жизнь (СИ)
— Пап, как думаешь, Артём Савельевич выжил? — поинтересовался я, когда дверь кабинета закрылась.
— Вряд ли, — покачал головой отец. — У него был запущенный цирроз печени, в момент начала Конца света он как раз должен был проходить лечение в Областном госпитале для ветеранов войн, что в Боратове. Даже если бы уцелел в первые дни…
— Ракеты, — произнёс я.
— Они самые, — кивнул отец. — А жаль. Найди мы его, поправили бы печень, ты бы «вкрутил» ему мозги обратно на положенное место и имелся бы у нас ещё один высококлассный боец моего уровня.
— Да, — согласился я. — Так бы и сделали…
— Но фарш невозможно провернуть назад, — с сожалением констатировал отец с долей чёрного юмора. — Ладно, давай перейдём к делу. К нас тут нарисовалась определённая проблема…
Отец сделал паузу. Нехарактерно.
— И какая же проблема? — спросил я.
— Кризис доверия, — коротко ответил отец. — Я пока что говорю с тобой наедине, не оглашая всё это прилюдно, чтобы не возбуждать наших соратников и не сеять смуту, поэтому ответь мне честно на один вопрос…
Снова пауза. А-а-а, блядь! Я понял! Эвристический модуль Захара сейчас пишет мою реакцию! Чем дольше перерыв между фразами и времени на обдумывание их мною, тем точнее Захар списывает реагирование моего организма! Вот же…
— Пап, ты серьёзно? — спросил я разочарованно.
— Увы, но доверять сейчас нельзя никому, — взгляд отца резко похолодел. — Отвечай честно: ты не вступал в контакты с особыми тварями, которые способны как-то влиять на личность человека?
— Что за бред?! — воскликнул я. — Ты серьёзно подозреваешь меня, папа?!
— Вы не отвечаете на чётко поставленный вопрос, Доктор, — вмешался в разговор Захар. — Это снижает точность верификации.
— Какой, нахуй, верификации?! — разозлился я. — Вы ебанулись на пару?!
— Не выражайся, — потребовал отец. — Отвечай на вопрос.
— Да откуда я знаю, вступал ли я в контакт с тварями, влияющими на личность человека?! — задал я встречный вопрос. — Хотя нет, вступал! И ещё как, сука, вступал! В больнице, в первый день, я столкнулся с десятками влияющих на личность человека тварей! Одна тварь, одетая в дорогой костюм, так сильно повлияла на меня, что я чуть от инсульта не сдох! Я на дне озера бился с тварью, которая тоже очень сильно повлияла на мою личность! А ещё, на Боратовском ГЭС, я встречался с другой тварью, которая сильно повлияла на мою личность! Эта тварь шестого ранга заставила меня обосраться в полёте с дамбы!
— Не юли, — нахмурился отец.
— Я не юлю, бл… — его обострившийся взгляд заставил меня сдержать ругательство. — Я не юлю! Я ни с чем подобным не контактировал! Никто мне на сознание не влиял! Зачем вы затеяли этот разговор?! Какие, сука, основания есть, чтобы подозревать меня?!
Ох, блядь, я только что на мгновение усомнился в том, что мне никто не влиял на сознание! Влияли ведь! Люди ебучего Ворона! Сука! Захар ведь всё пишет! Успокойся, Георгий, ебись оно конём!
— Я перечислю основания, Мартын Леонидович? — спросил Захар.
— Валяй, — холодным голосом разрешил отец.
— Во-первых, Доктор, вы слишком много времени выживали в одиночку, больше, чем кто-либо из членов сообщества, — начал Захар и сделал длинную паузу.
— Во-вторых, результаты ваших анализов несколько отличаются от результатов анализов всех остальных членов сообщества, — продолжил он, посчитав время списывания моей реакции достаточным.
— В-третьих, Амвросий Петрович Шпалов, более известный общественности по прозвищу Эскулап, передал Мартыну Леонидовичу пакет данных, неделю назад подготовленный ныне покойным Василием, с перечнем наиболее вероятных триггерных признаков, которые отсутствуют в крови нормального человека — выждав побольше времени, видимо, предположив, что я тупой и не смогу вовремя среагировать на полученную информацию, продолжил Захар. — Их очень сложно обнаружить, практически невозможно. Но Василий справился. Нет, он не обнаружил ничего, что могло бы служить надёжным индикатором, но зато выявил косвенные признаки. Анализ до сих пор идёт, ваша кровь, Доктор, на текущий момент, имеет 13 % косвенных признаков. Этого недостаточно, чтобы говорить наверняка, но анализ в процессе, к концу дня мы получим полную выкладку, которая позволит с некоторой уверенностью говорить о вашей принадлежности или непринадлежности к тем существам, очень качественно маскирующимся под людей или являетесь одурманенным…
То есть даже Вася не смог установить природу этих тварей… Значит, мы до сих пор не знаем, что это. М-хм…
— В-четвёртых, есть подозрение со стороны других членов нашего сообщества, — закончил Захар после очередной продолжительной паузы.
Нет, он точно считает, что я тупой. Если я такой тупой, то как бы якобы «так долго успешно маскировался под живого человека»?
— И кто же вдруг заподозрил меня? — спросил я из чистого любопытства.
Да, я плохо знаю отца как человека в обществе и коллективе, но определённые реакции считываю не хуже Захара. Он уже всё решил. Пиздец…
— Список небольшой, — с готовностью ответил Захар. — Натти, Михаил и Юстина. Пётр колебался и в итоге не поддержал обвинение, это зачтено вам в плюс, Доктор. Остальные воздержались.
— Они, конечно же, вне подозрений? — усмехнулся я.
Пётр — красавчик. Единственный человек на этой базе, у которого есть уверенность во мне. Надо было искать людей вроде него, а не цепляться за сволочей, которые постоянно меня кидают. ОТЕЦ, блядь!!! ОТЕЦ!!!
— Анализ крови всё ещё в процессе, кхм, пожалуйста успокойтесь, Доктор, — сказал Захар. — Но пока что процент обнаруженных косвенных признаков равен нулю.
— А ты не задумывался, что это всё подстроено, чтобы вывести меня из игры? — задал я вопрос, при этом усмехаясь.
Что бы я теперь не сказал, поколебать вывод отца насчёт себя уже не смогу. Он из тех людей, которые продолжают следовать своей линии. Такие вещи иногда помогают выживать. Возможно, это помогало ему выживать во множестве горячих точек…
Эх…
Вот погибни он в Чечне или в Дагестане, я бы точно стал военным, как он всегда втайне хотел. Сейчас я получил абсолютную убеждённость, что все наши проблемы во взаимоотношениях растут из этого. Да, он говорил, что никогда не хотел бы для меня своей судьбы, не хотел бы, чтобы мне пришлось воевать и убивать… Но что-то говорить и желать чего-то в глубине души — это совершенно разные вещи.
— Слишком сложная схема, Доктор, — ответил Захар. — Лишена смысла затратность процесса.
— Включи голову и вспомни, что отличает меня от остальных, — процедил я зло.
— Так… — Захар отключился от беседы, судя по индикатору, затем, спустя секунду, вновь включился в неё. — Вы обладаете статусом «Исключительный», неоднократно подвергались процессу кадаврификации и выработали определённое «Сопротивление» к примабактерии…
— Аминь, твою мать! — уцепился я за веский аргумент, чем прервал Захара.
— … с ваших слов, — продолжил Захар как ни в чём не бывало. — Что происходит в вашем «интерфейсе» мы не знаем, так как никто ещё не открыл уникальную способность «Сканер».
Да блядь! У меня складывается впечатление, что Захар тоже уже практически уверился в том, что перед отцом сейчас сидит тварь, а не я!
— Может ли «Сопротивление» давать «косвенные признаки», которые передал Эскулап? — задал я очень интересный вопрос.
Может, это Эскулап? Может, они все уже давно захвачены и сейчас разыгрывают с нами какую-то драматическую пьесу? Возможно ли подделать отчёт Васи? Возможно. А возможно ли, что тварям с барж помогал кто-то изнутри? Тоже возможно.
Но уже поздняк бросаться такими громкими заявлениями. Я грамотно дискредитирован.
— Разубедить вас я уже не смогу, как вижу, — произнёс я после очередной затянувшейся паузы. — Но прошу особое внимание уделить наблюдению за теми, кто поддержал обвинение против меня. Особенно Натти. Упущен момент, что она тоже охренительно долго была в одиночестве.
— Не так долго как вы, Доктор, — выдал контраргумент Захар. — К тому же, в Ростове-на-Дону с ней практически с самого её освобождения из рабства был Пётр, а потом присоединилась Юстина, которые уверены в ней абсолютно.