Кросс по грозовым тучам (СИ)
— Поспеши в гостиницу, я сказал.
Короткий приказ заставил сразу развернуться и поспешить. Где-то рядом, в глубине ночного города торчало сиреневое веретено башни. Гостиница найдется за ближайшей развилкой. Хозяин двигался за спиной. Ждал. И Чага не имел права ошибаться и задерживать. Его дело — быть полезным. И тогда оплетут благодатной болью.
Створ развлекательной галереи открылся точно на развилке, предлагая варианты пути. Из него вывалились два высоченных парня в форме курсантов Военно-воздушного училища. Хохоча во все горло, с айсбордами за спинами. Холодный, трезвящий мысли воздух вырвался из галереи вслед за курсантами. Тим помедлил и неожиданно для себя резко развернулся и вбежал внутрь, под светлый, прохладный свод.
За каждым поворотом легко найти игру или занятие по душе. Здесь, когда-то давно они с Реем отрывались по полной. Но теперь не до веселья. Кожа горела, и он чувствовал, что позади движется, догоняет его собственное чудовище. Жгучие желания сбежать и сдаться рвали на части. Какой глупостью было отправиться к Ларскому, чтобы что-то доказывать.
В примыкающем туннеле появился затянутый толстым льдом водоем. У самого борта виднелась только одна лунка. Он прыгал раньше в такие ради забавы. Пока ты ныряешь вниз, в студеную воду, огромная льдина над тобой смещается. Чтобы выбраться, нужно быстро отыскать единственный выход в высветленном до хрусталя льду.
Мучительно хотелось уйти под лед, чтобы не жгло кожу. И лучше не выплывать. Он не сможет найти лунку, просто не захочет. И тогда очнется уже на станции скорой помощи, чтобы этот день начался сначала. Пусть это трусость. Но больше никаких походов к Ларскому. Алекс прав — его место на терапии для психов.
Тим подбежал к краю и прыгнул в прорубь.
****
Зверушка опять пыталась сбежать. Бросилась в переходы человеческих ниш, а потом прыгнула в ледяную дырку.
Гнилой медергом! Когда же Чага не врал, пожри его Просторы?!
Когда снял свою невидимую пленку и стал вкусно пахнуть? Когда смотрел влажными глазами? Видно, что мечтает о ростках в утробе. Или не врал, когда важно расхаживал по тесной Нише мертвых превращений, показывал украшения на отросших пальцах? Говорил нагло, задирая вверх смешной человеческий подбородок.
Зверушка не смела врать на Орфорте. А здесь? Земля что-то испортила в нем, отравила слабый мозг испарениями мертвых вещей. А теперь вид точно отравленный, — смотрит на Ирта из ледяной дырки, судорожно вдыхая воздух сквозь посиневшие губы. Над тонким носом напряженная складка, а в глазах неясная дрянь. Какое подобрать слово из бродящего в соках человеческого языка? Тоска. Это слово — тоска. Когда из Просторов возвращаешься с пустыми ростками. Когда не с кем слиться в Поясе Холода. Ничего. Ирт пожрет своего Чагу, разорвет его плоть — пусть земная зверушка не тоскует от одиночества.
Он выбросил ветви, обхватил мокрые плечи и шею и дернул дружка на себя. Сейчас Чага открыт — у холодной кожи не ощущалось упругого давления силового поля. Ирт поставил его рядом, удерживая на месте. Синеватые губы беззвучно шевельнулись, но уродливая пленка не не отталкивала. Скользнул ветвями по облепившим лицо волосам, по щеке и шее. Бешеные клетки ростков рвались наружу. Но он давил пульсацию в центре туловища, чтобы удержаться, не проткнуть Чагу. Не сейчас. Ирт Флаа на охоте в чужих смердящих мертвечиной Просторах и должен получить зверушку целиком. Без потерянного лоскутка. Поэтому нужно затаиться и ждать.
— Это не гостиница, дружок? — спросил он, мягко выдыхая воздух из пор. Так делал Ру, когда хотел кого-нибудь успокоить.
— Не гостиница, — ответил Чага и провел рукой по своей невзрачной одежонке.
Хотел разгладить? Спустить вниз струи сырости?
— Тебя согреть, Чага?
Инстинкт подсказывал Ирту, что не стоит менять форму, обтекать собственность, когда рядом ползают другие земляне. Но здесь, у ледяной чаши, не было никого.
— Нет.
Чага яростно мотнул головой, и холодные капли полетели в Ирта.
— Называй меня Тим. Это мое имя.
Имя твари, спустившейся из космоса. Вместе с другими такими же тварями. Моча пещерных червей! Даже искры Богов взметнулись тогда вверх из Стен. Исполнилось предсказание, в которое Ирт никогда не верил, и они порвали их всех. Кроме одного опытного экземпляра. Его звали Тимоти Граув. Когда-то. Но теперь он — зверушка.
— Тим, — Ирт насмешливо растянул губы.
В имени была упругость и непроницаемость силового поля. Чага хотел отгородиться этим именем. На Просторах любой щит может обернуться против тебя самого. Нужно уметь держать форму и ждать. Ирт свернул пульсирующие у поверхности тела ростки. Ничего, пусть тот, кто мнит себя Тимом Граувом тоскует без его соков. Пусть сам, забыв имя, приползет на брюхе.
— Так что это за Ниши с переходами и ледяными ваннами? Покажешь?
— Это? — Чага нервно дернул плечом. — Рекреационный комплекс. Люди приходят сюда развлекаться, отдыхать, играть в разные игры.
— Развлекаться во льду? — Ирт поднял брови, изображая интерес. — И ты развлекся?
Чага нахмурился, в синих глазах мелькнуло нечто острое… Гнев? Ирт вспомнил это выражение Тима Граува, оно исчезло в Чаге без следа. Подался вперед, всматриваясь в зверушку.
— Какая разница, развлекся ли я? Тебе же нужно в гостиницу. Пойдем.
Гнев проглядывал сквозь плотно сжатые губы и слегка прищуренные глаза. Где-то внутри Чага сильно переменился, стал Тимом. Глаза другие. Притягательные. Землянина хотелось поглотить. Запечатать в тело и срастись с ним. Но и Чагу, и Тима это бы только убило, сделало куском мертвечины, а не частью Ирта.
— Я подожду, если ты хочешь развлечься.
Ирт говорил по-прежнему мягко, на выдохе пор. Уменьшился в росте, ширине плеч — пусть гнев уйдет, Тим успокоится, поверит в готовность охотника ждать.
— К тому же интересно узнать, как ты развлекаешься в Нишах Земли.
И Тим рассмеялся во весь голос. В глазах высветилось безумие. Не такое нежное, как у Чаги, совсем другое — с оттенком гнева и ярости. Откинул голову, а темные мокрые пряди так и остались приклеенными ко лбу.
— Как развлекаюсь?! Я разучился развлекаться с тех пор, как стал Чагой. Поэтому избавь меня от игр, Ирт. Пойдем в гостиницу и продырявь меня проклятыми щупальцами!
Землянин ударил в грудь открытой ладонью. Так сильно, что Ирт качнулся и чуть не потерял равновесие. А собственность развернулась и пошла прочь. Чуть раскачиваясь на ходу и будто никуда не спеша. Ростки закрутились внутри гневными спиралями, и Ирту пришлось застыть, убаюкивая их. Смотреть на тянущуюся вслед за Тимом цепочку мокрых следов. Гнилой медергом! А в конце концов он порвет маленького землянина, что бы там не произошло.
Не сегодня. Завтра. На Луне. Может быть…
Ирт передвигал две человеческие конечности в размеренном ритме. Не смотрел ни на мелькающие вдоль дороги огни, ни на людей с их мертвой мишурой вокруг тел. Неторопливо шел на запах, в котором угадывался страх и горечь обреченной зверушки. И еще что-то, чего он пока не мог определить. И эта неясность только разжигала жажду.
У высокого ствола земного сооружения он остановился и задрал голову. Мог взлететь, изменив тело, а мог забраться, как двуногая тварь с Земли. Ладья для подъема лежала пустой, и Ирт шагнул внутрь, не касаясь шестов вдоль борта. Она стала плавно подниматься, притормаживая у каждой очередной Ниши, что висели друг над другом. Части гостиницы отличались формой и цветом. Все были сделаны из того, что люди называли деревом — убитым и высушенным до каменной твердости. Тим забрался в самую высокую Нишу. Ирту пришлось терпеть зависание ладьи у каждого входа, у полукруглых и квадратных, двойных и одинарных дверей. Несколько Ниш ладья пропустила, видимо, их заняли человеческие выползни.
На самом верху изоморф шагнул на короткий тесный мостик, тянущийся стеблем из распахнутого проема. Ниша, в которую зашел Чага, легко покачивалась под Иртом на воздушной подушке. Ее сплели из ветвей, словно блюдо для высушенных раудов. Внутри плавал полумрак, и у выреза в стене виднелась белая фигура. Чага стоял спиной к входу, смотрел в сторону водных Просторов. Гигантских водных Просторов Земли. Таких не было на Орфорте, густо оплетенном рукавами широких и узких рек.