Прежде, чем умереть (СИ)

— Всё, уходим.
— Погоди.
— Это приказ.
— Зануда.
Вглубь леса мы отходили под таким шквалом свинца, что не стыдно будет внукам рассказать. Хотя, кого я обманываю, в последний раз мне было стыдно лет двадцать пять назад. Кажется, я тогда пытался запихать двенадцатый калибр в патронник шестнадцатого у всех на глазах.
— Доволен?! — грубо пихнул меня в плечо сучий Стас, и опять — падла! — в больное. Долго же он терпел, километра три прошли.
— Охуел?
— Из-за тебя, сволочь, мы машину потеряли, и человека! — преградил мне дорогу совестливый детоубийца.
— Ну, за человека мне мозги не еби, Ветерок тебе никогда не нравился, а за машину — мои глубочайшие извинения.
— Жаль, — подключился к товарищескому суду лейтенант, — что на твоих извинениях мы далеко не уедем.
— Увы, — признал я его правоту. — Слушайте, мне действительно неловко за произошедшее. Да, я налажал. Да, было бы лучше, если б я вас послушал и не лез на рожон. Прошу прощения. Но теперь-то вы от меня чего хотите? Дело сделано. Нужно оставить прошлое позади и двигаться дальше.
— Я с тебя просто хуею, — злобно усмехнулся Станислав. — Куда — блядь! — двигаться?! Мы посреди леса, без воды, без еды, и патронов с гулькин хер!
— К чему так нагнетать? Мысли позитивнее. Ты всё ещё можешь двигаться — уже хорошо! Кроме того, нам точно известен наш следующий пункт назначения — Сызрань. Так что подберите нюни, и пиздуйте!
— До неё двести тридцать километров!
— Н-н-дааа. Значит попиздуем вдоль трассы. Авось, что-нибудь подвернётся.
— Патруль пензенский нам подвернётся!
— Есть идеи получше?!
— Какой же ты мудак.
— Используй свою злобу во благо, Станислав, черпай в ней силы для дальнейшего пути. Ну всё, с лирикой закончили? Тогда вперёд! И дайте бинт кто-нибудь.
  
Глава 36 
 
Хорошо на свежем воздухе. Здорово так вот морозным утречком пройтись по хрустящему ледяной коркой подлеску, вдохнуть благоухание погрузившейся в сон природы, неосквернённое смрадными выхлопами двигателя. Ступаешь своими ногами по земле и чувствуешь себя частью этой изувеченной, но всё ещё прекрасной планеты. Сидя в жестяной коробке, такого не ощутить, не услышать перестук дятла высоко в кронах, не порадоваться белочке на ветвях, не разглядеть звериных следов рядом с рифлёными отпечатками подошв боевого товарища. Разве можно сравнить пошлый комфорт рукотворного мирка с этой восхитительной общностью всего живого?
— Вон он! — возбуждённо прошептал лейтенант, тыча пальцем в шевелящиеся метрах в сорока кусты, и, кажется, облизнулся.
— Сам вижу, — поднял я ВСС.
— За ухо стреляй.
— Схера ли за ухо? В сердце надо, — подвёл я угольник прицельной сетки к точке чуть выше локтя здоровенного секача. — Во-о-от, родной, — аккуратно выбрал я спуск, но не успела ВСС разродиться победным шипением, как наш предполагаемый кормилец сорвался с места и, визжа, улетел в чащу.
— Чёрт! — вскочил Павлов и вскинул винтовку.
— Не стреляй! Спятил?
— Чёрт, — повторил он сокрушённо. — Чёрт-чёрт-чёрт! Хоть задел его?
— В живот попал, кажется.
— Пойдём по следу.
— А смысл? Эту скотину простреленные кишки быстро не убьют. Упиздует далеко.
— Проебали? — внёс подошедший Станислав свою лепту в общую нервозность неуместным вопросом, и тут же дал на него ответ: — Проебали. Охотник, блядь.
— Ну, — развёл я руками, — кабанов мне никто никогда не заказывал.
— Как можно было промазать по такой туше?
— Думаешь, я нарочно?
— С тебя станется.
— Я не настолько сильно вас ненавижу, чтобы заодно подохнуть с голоду.
— И чего жрать теперь?
— Корешков себе накопай, червей каких-нибудь, — повесил я ВСС на плечо и двинул назад, к стоянке.
— Червей, значит?
— Да, они питательные. Или говна поешь, дело твоё.
— Чего сказал? — раздалось у меня за спиной.
— Чего слышал.
— Хочу напомнить...
— Да пох**, — повернулся я к вставшему в позу Станиславу. — Понял? Мне пох**, что ты там хочешь напомнить. И на твои неудовлетворённые потребности мне тоже срать с высокой колокольни. Заебал. Что-то не нравится, а? Так тебя никто не держит. Даже в спину стрелять не буду, давай, — махнул я рукой в сторону прекрасного далёко.
 
— Ух ты ж бля! — усмехнулся Стас злобно. — Из отряда меня выгоняешь? А не дохуя ли ты о себе возомнил? Не нравится, что я тебе косяки припоминаю? Те самые косяки, из-за которых мы в этой жопе оказались. Расстраиваю тебя этим? Ой, ну извини, -поклонился он картинно. — Только, знаешь, если тебе не нравится, что мне что-тоне нравится, так сам и уёбывай куда подальше!
— Ну всё, хватит! — вклинился между нами лейтенант. — Успокойтесь оба. Ваши перепалки делу не помогают. Мы двое суток без еды, все на нервах, но давайте держать себя в руках и не срываться почём зря.
— Ему это растолкуй, — кивнул на меня подонок. — Он без остановки нарывается.
— Можем решить всё здесь и сейчас, — принял я не брошенный вызов.
— Отставить, сказал! — прикрикнул лейтенант, и попытался развести нас, упершись каждому в грудь руками.
— Что, Станислав, — выглянул я из-за плеча незваного рефери, — нравится быть сучкой, которую то и дело спасают?
— Я тебе зубы в глотку забью! — прорычал тот, раскрасневшись.
— Ну давай, вот он я!
— Кол, уйди нахрен! — что есть силы отпихнул меня Павлов, и обратился к своей подружке: — Стас, уймись. Он же тебя провоцирует.
Почти багровый от бешенства драчун только сопел и бычился, лишившись дара речи на волне переполняющих его чувств.
— Смотри, — положил я на землю ВСС, «Пернач» и воткнул рядом кинжал, — как тебе такое? Теперь поменьше ссыкуешь? А, сучка?
Станислав зарычал, отшвырнул автомат и скинул разгрузку.
— Вы с ума посходили! — отошёл, наконец, Павлов в сторону, капитулирующе подняв руки.
— Давай, — принял я стойку. — Никакого ража, только честные боль и унижение. Тебе понравится.
Стас, держа раскрытые ладони перед собой, резко шагнул вперёд, но не атаковал.
— Что такое, опять очко заиграло? Только попиздеть горазд, а?
Мы начали медленно двигаться по часовой стрелке, не спуская друг с друга глаз.
— Признайся, Станислав, Катюша поколачивала тебя в спальне? Может у вас и игрушки были одни на двоих?
Кисти овдовевшего мстителя сжались в кулаки, кожа перчаток на костяшках натянулась так, что чуть не лопнула.
— Ты не думал, что в магазине всё происходило по обоюдному согласию, просто, безопасники слегка перестарались? М-м... Живо представляю себе эту сцену. Жаль, меня там не было. Уж я бы показал Кате, что такое настоящий мужик. Люблю слегка подостывших.
Стас быстро сблизился и рванул вперёд с легко читаемым ударом правой.
Заступ влево, и моя ладонь на противоходе врезается в нос супостату. Того отбрасывает, он пятится, заливая себя кровью. Можно добить, прямо сейчас накидать вдогонку, пока сволочь любуется искорками в темноте. Но нет, слишком быстро, слишком скучно.
— Ого! Станислав, ты не простыл? Гляди, как из носа льёт.
Больной покачнулся, сморкнул красненьким и снова поднял руки.
— Готов продолжать, да? А то... — не договорив, пробил я двойкой. — ...Мне ведь срать на это, — и добавил с ноги под колено.
Станислав раскорячился, упершись левой рукой в землю, а правую выставив перед всё менее симпатичным лицом.
— Ты как дружище? Что такой молчаливый? Ну, давай, отвесь-ка мне пару-тройку эпитетов, как ты это любишь.
— Кол, хорош уже, — попытался вклиниться в нашу интеллигентную беседу Павлов.
 
— Да-да, ты прав, всё, пар выпустили, — подошёл я к Станиславу и протянул руку, тот, подавшись вперёд, раскрылся и выхватил коленом в жбан. — Что, сука, готов был мне руку пожать?! — ботинок с глухим стуком врезался в скулу. — А куда же твоя принципиальность делась?!