Тритон ловит свой хвост (СИ)

— Не знаю, нужно ли тут особое время, — удивился отец. — Хоть сейчас предложу тебе ещё одну версию, ничуть не хуже тех, что ты перечислил.
— Например?
— Ваши Внешние — любопытные исследователи, учёные. Они просто изучают нас, ничего не имея в виду. Без ясной цели, на всякий случай.
— Что, такие бывают? — не поверил ему Сорби.
— А как же, сын! Вы живёте, спрятавшись за стенами, вас окружают секреты и тайны, и они сдвинули что-то в ваших мозгах.
— Изучать что-то просто так? Без цели? Что-то мне не верится, — протянул Сорби.
— И зря, — ответил Гуан-старший. — К примеру, посмотри…
На лист водяной травы опустился перламутровокрылый двухоботник. Сел, вцепившись острыми коготками в жилку, третьей и четвёртой парами принялся умывать огромные радужные глаза.
— Ты знаешь, есть люди, всю жизнь изучавшие только эту мошку? — улыбнулся Сорби отец. — Цикл размножения, срок жизни, чем питается, когда линяет и множество других интересных вопросов.
— Он, наверное, кровосос? — спросил Сорби. — Нападает на водяных свиней?
— А вот и нет! — рассмеялся отец. — Жрёт цветочную пыльцу, в большие стаи не собирается, вообще, довольно редок. Даже рыба на него не клюёт, слишком жесткие покровы.
— Тогда зачем?..
— Из интереса, — пояснил Гуан-старший. — Из интереса и надежды, что это когда-нибудь пригодится. Жизнь такая смешная штука, всё в ней переплетено, и все от всех зависят, только эта связь не сразу видна. Или мы вообще не в силах её увидеть.
— Из любопытства, значит? — повторил Сорби.
— Ага, — снова улыбнулся отец. — Мало того, они получают за своё любопытство деньги.
— Кажется, я тебя понял, — сказал Сорби и ухмыльнулся. — Представляю, собираются такие двухоботники в стайку и мучаются сомнениями: «Этот огромина меня измерил». — «А этот смотрел, что я ем». — «Ах, ах! Это неспроста! Что-то будет!».
— Я, собственно, не то имел в виду… — развёл руками отец.
— Все аналогии врут, — сказал Сорби.
— Ну да…
Среки подуло. Лист закачался, сильнее и сильнее. Наконец, двухоботнику надоело это безобразие, он снялся с листа и пропал, унесённый очередным порывом ветра.
— Ладно, папа, — произнёс Сорби, вставая. — Пошли уже. Мы сегодня с добычей. Надеюсь, на ужин будет замечательный рыбный пирог.
— Непременно, сынок, — улыбнулся Гуан-старший.
  
Глава 14
 
Мир огромен.
Высоки и неприступны его скалы, широки и полноводны реки, необузданны в мощи своей океаны, обильна и плодородна земля. Сто лет путешествуй, пешком или стальным путём, на стрелолёте или в глубоководнике, — всё равно не увидишь и сотой части, не пройдёшь и сотой доли дорог. Но только сверху понятно, насколько он на самом деле мал и хрупок!
Особенно отсюда, с высоты неполных шести радиусов над его поверхностью.
Выход на высокую орбиту давно стал для Лорцитоя дор Ами рутиной, но всё равно, стоило бросить взгляд вниз, и перехватывало дыхание от нежности. Лорцитой не афишировал свою сентиментальность, но особо и не скрывал. Опытный пространственник, но и он имеет право на чувства.
Обращённый к ним дневной стороной, Мир блистал драгоценным камнем. Мерцал под солнцем океан, его бок закрывали ослепительно белые, похожие на снег облака. Присмотревшись, можно было увидеть устье Великой.
— Мы подходим, Лорци? — раздался в наушнике голос Ор Мут, напарницы.
— Да, Ори. — Лорцитой дор Ами выкинул красоты из головы и обратился к приборам.
Будет ещё время полюбоваться, однако дело превыше всего. Простое, но важное и ответственное — принять на борт челнока спутник связи, исчерпавший ресурс батарей, и оставить на стационарной орбите новый, который дожидался своей очереди в грузовом отсеке.
— Есть сигнал, Ори, — сказал он. — Чёткий, ясный. Посматривай там.
Девушка в костюме пустотной защиты уже четверть часа висела снаружи, уцепившись за страховочные скобы. Конечно, челнок был оборудован механическим захватом, но Лорцитой и Ор Мут предпочитали работать руками. Пылинка, севшая на контактную площадку, перегрузка, перекосившая сочленение, что угодно могло привести к поломке. Конструкторы Тритоном клялись в надёжности захвата, но были случаи, были… Человек надеется, а располагает, всё-таки, Тритон. Если он есть. А если нет, тем более. Зачем полагаться на случай? Захват пригодится чуть позже.
 
— Есть, вижу, — дорожила Ори. — Иду на сближение.
Челнок едва заметно качнуло: напарница оттолкнулась от обшивки и, подрабатывая маневровыми движками, поплыла к спутнику; серебристая фигурка с горбом дополнительных двигателей за спиной; превратилась в яркую точку, легендарную звезду в бесконечной черноте пространства. Искорок стало две — Лорцитой тоже увидел спутник, увидел глазами, а не на экране светоумножителя; снова одна — искры слились, Ори пристыковалась.
— Контакт, — сообщила она. — Фиксация.
Началась основная работа. Отрывистые команды, короткие доклады, подтверждения.
Штрих реактивной струи.
— Сближение, — бормотал в микрофон Лорцитой. — Двенадцать восемьсот… Двенадцать двести… Право сорок, нет! Сорок пять! Верно, хорошо идёт…
Спутник медленно приближался. Вырастал, из точки превращался в пятнышко, в вытянутый цилиндр. Стали видны антенны, панели светосбора, дюзы двигателей ориентации.
Лорцитой пробежался пальцами по пульту. Челнок вздрогнул, зашумели приводы. Вспомогательная камера показала, как тело челнока прорезала трещина. Люк медленно распахнулся, освобождая доступ в грузовой отсек.
— Отдохни пока, — распорядился Лорцитой и погрузился в работу.
Скользя по направляющий, в пространство выполз новый спутник. Теперь пришла очередь захвата. Лорцитой подхватил спутник механической рукой, подвесил чуть выше челнока — чтобы не мешал. Осторожно зафиксировал старый, ввел внутрь.
Створки сошлись.
Легко рассказывать, но к концу работы комбинезон был мокрый насквозь, хоть выжимай. Выматывала не тяжесть, какая тяжесть на орбите? Выматывала ответственность.
— Всё, Ори!.. — выдохнул он, утирая пот со лба. — Давай внутрь.
Вскоре напарница присоединилась к нему у обзорного экрана. Свежая, благоухающая.
— Фу-у… — сморщилась она. — Ну и дух у тебя тут!
— Работал, — улыбнулся Лорцитой.
— Давай, отправляйся. — Ори щёлкнула его по носу. — Жрать хочешь?
— А то!
— Тогда поторопись.
Нет наслаждения большего, чем после трудной работы погрузиться в санитарную капсулу. Струи воды — горячие, ледяные как снег, нежные как прикосновение или тугие, жёсткие — работают над телом, открывают поры, смывают пот и соль. Минуты блаженства. Лежишь и ничего не делаешь. Главное — не заснуть, с Ори станется съесть всё в одиночку. На всё про всё четверть часа.
Он успел.
— Не понял… — произнёс Лорцитой, оглядывая в отсек. — Где обед?
Едой и не пахло. Рацион на двоих остался нераспакованным. Ори прилипла к экрану светоумножителя. Глаза у неё были большие и круглые, непонимающие глаза.
— Есть сигнал, — растерянно доложила она.
Он стар и немощен.
И это не кокетство, как десять или пятнадцать лет назад, это правда. Противная, гадкая, истинная.
Сорби ухватился за прикрученный к стене поручень, осторожно, напрягая дряхлые мышцы, сел на кровати. Пошарил ногами… Тритон, где же они? Тритон… Как ноет спина!.. И это не болезнь, не тяжкое недомогание, это теперь — и давно уже — его нормальное состояние. Самое отвратительное, что будет только хуже.
Зажился он на свете.
А, вот, нашлись!
Сорби сунул ноги в шлёпанцы, упёрся ладонями в колени и медленно встал. Суставы скрипели, в голове шумело.
«Ко!» — хотел позвать он, но стало стыдно. Ко старше его. Ненамного, несколько дюжин дней, но старше. Не стоит её беспокоить понапрасну. У него ещё достаточно сил, чтобы самому выпить лекарство.
Ко… Сорби сглотнул. Ро и Лойна не дожили до этих лет. Лойна умерла десять лет назад, со дня смерти Ро прошло два года. Наверное, Лойне повезло, она не испытала на себе мерзкой дряхлости. До самого конца она сохранила юношескую стройность. Интересно, как противнее умирать, чувствуя себя развалиной — или молодым? Ничего, скоро он узнает.