Последний из Двадцати (СИ)
Навстречу приключениям.
Он облизывал эти слова, повторяя их что мантру. Они помогали успокоиться — даже теперь, даже сейчас. Ворс летающей тряпки принял его легко и мягко, на миг мальчишке показалось, что он продавил его насквозь, и в отместку тот вот-вот сбросит его вниз.
Нет, не сбросил. Облегчение бальзамом лилось на встревоженное, бешено колотящееся сердце. Восторг — мальчишеский, неизбывный вытеснял собой прежний ужас, нацепил на лицо Руна довольную, до небес, улыбку.
Ковёр летел быстрее ветра. Последний не желал уступать треклятому ни в чём, а потому от обиды трепал волосы мальчишки, норовил накидать жуков и мусору в бороду старика. Зная что делает, Мяхар тотчас же оградил свои и Руновы глаза защитным заклинанием.
Сунул мальчишке в руку упругую, будто лук, и столь же изящно изогнутую палку.
— Удочка. Звёзды ловить, — буркнул он на вопросительный взгляд юного чародея. Рун сразу же расцвёл, будто получил власть над миром. Как ловить удочкой звёзды он знать не знал, но само по себе оно звучало страшно увлекательно.
— Ты хотел, чтобы я вместе с тобой поймал звезду?
Старик лишь закрыл глаза и отрицательно покачал головой. У мальчишки перехватило дыхание — если не для этого, то для чего же тогда? Воображение терялось в догадках, любопытство грызло несчастного дикими псами. Он заёрзал, будто ковёр под ним горел огнем.
Но торопить нельзя, это юнец знал как никто другой. Придёт время, ласково шептало терпение, и он обязательно всё расскажет — сам. Парнишка удручённо выдохнул. Ему-то, терпению этому, говорить ой как легко, а самому Руну киснуть в бестолковости ожидания…
Но делать было нечего.
— Дай-ка, — старик принял у него из рук удочку. Крючок хищно и зловеще сверкнул во мраке ночи — мальчишка смотрел во все глаза: какую наживку выберет старый Мяхар? И на что вообще можно поймать звёзды?
— Скажи-ка, малец, знаешь, что такое счастье?
— Ага, — не особо раздумывая над ответом ляпнул мажонок. Будто боясь что-то забыть, он принялся перечислять, загибая пальцы. Счастье ребёнка зиждилось перво-наперво на игрушках. Рун тут же прикусил язык, осознав, что вопрос явно не так прост, как хотелось бы. Если старик и жаждал ответа, то точно какого-то другого?
Но какого?
Парнишка перебирал в голове всё, что только было возможно. Едва ли не со слезами на глазах, в каком-то диком отчаянии он пытался разгадать загадку счастья. Мяхар не отвечал — насадил на крюк ком холодной маны. Он не отвечал, но мальчишка точно знал, что говорит неверное. Старый разбойник, словно издеваясь, опробовал на вкус его догадку, что счастье — оно в тех, кто рядом. Опробовал и поморщился. Рун не сдавался — счастье в его следующей догадке ходило под маской дружбы. Мяхар лишь хмыкнул.
Словно умирающий из последних сил воин, мальчишка выдавил из себя, что счастье — это магия и выдохнул. Ему вдруг показалось, что за время размышлений он страшно вспотел и вымок.
Он сдался, но никто не обратил на это внимание. Ветер был всё так же быстр и вездесущ, Мяхар налаживал снасти, ковёр звонко хлопал кисточками на краях.
Старик забросил удочку — леска нырнула не вниз, а ушла вверх, в ближайшее облако. Рун смотрел за происходящим с открытым ртом. Будто чародей решился показать ему доселе невиданный мир. Воображение работало за него — над головой не небосвод, а бескрайний простор космического океана. Будто и нет никакой стены, что защищает их Шпиль и поданных от всех ужасов, что снаружи. Юнец смотрел во все глаза — то на старика, то на удочку в его руках. Как будто внутренний охотничий инстинкт заставлял его ждать, когда законная добыча клюнет на наживку. И тогда…
Что тогда? Парень не знал, просто решил довериться тому, что увидит.
— Счастье, — крякнул старик, вставая во весь рост, — вот за ним-то мы с тобой сейчас и летим, слышь, малой?
Рун кивнул в ответ. Возвращение к разговору показалось ему странным и как будто неправильным. Мяхар вдруг схватил удочку обоими руками — её дёрнуло вперёд. Словно она ожила и единственным её желанием было вырваться из цепкого плена рук старого чародея.
Как будто в самом деле что-то понимая, Рун бросился на помощь. По-своему, по-детскому, глупо и неразумно. Обхватил старика тонкими руками вокруг живота, принялся изо всех сил тянуть на себя.
Импровизация молчала, вся магия, что томилась в юном теле и норовила сплестись в многосложные заклятья, оказалась бессильна. Нерешительность заставила его действовать так, будто он простой мальчишка с ближайшего села, а не один из Двадцати.
Потом за это, конечно же, будет стыдно. Окажись на месте Мяхара Рубера — уже пришлось бы делать три десятка отжиманий с плетением.
Старик был добрее мастера фехтования. Стиснув зубы, он тащил с неба — что? Рун на мгновение отвлёкся и посмотрел. На том конце удочки, пойманная на крюк, была самая настоящая звезда. Не видь мальчишка этого собственными глазами, счёл бы это несуразным сном. Где и когда это видано — тащить удочкой звезду?
Здесь и сейчас.
Грязные ботфорты сапог впивались в ворс ковра, пачкая и оставляя на нём в следах едва ли не комья земли. Когда это старый маг успел так изгваздаться, Рун не знал и знать не хотел. Следуя его примеру, парень повалился на спину — пойманная звезда не желала покидать небосклон. Руну казалось, что небеса над головой разразятся громом — детская фантазия попросту не могла представить себе мир иначе. Как можно что-то вырвать так, чтобы оно не разломалось? Мяхар же, когда мальчишка признался ему в подобных рассуждениях, лишь заметил, что парень никогда не дёргал морковку из земли.
За спиной была пропасть — Рун оглянулся назад и лишь увидел тряпичный, трепещущий край. За ним — бесконечность простора, километры лесов, монетки редких озёр и нити ручьёв с реками. Ещё чуть-чуть, говорила пропасть — и я поглощу тебя, наглый мальчишка! Немедля отступись или будет хуже!
Парень зажмурился, боясь смалодушничать и закричал — то ли от вдруг заполнившего его с ног до головы отчаяния, то ли от неимоверного для его роста и тела усилия.
Вытяните, смеялся страх. Сейчас вы вытяните звезду — и она сверху ударит по вам метеором. Если не сорвётесь вниз сами, будто переспелые груши, то ваша "добыча" врежется, словно снаряд — и тогда вы уже рухнете наземь. Успеешь ли ты, мальчишка, юркнуть в сторону, обратиться птицей, воспарить вверх?
Рун не слушал, Рун тянул.
Небеса чавкнули. Будто кто-то раздавил в кулаке яйцо. Парнишке казалось, что стоит ему сейчас хоть на мгновение открыть глаза, как он увидит над собой лопнувшее небо. Что медленно, словно ленивая муха, небосвод начнёт ронять наземь осколки небесной тверди, а взору откроется ужасная, источающая кровь, рана бытия.
Мальчишка дёрнулся, подался назад, но не упал вопреки собственному ожиданию — старый Мяхар держал его за плечи. Рун проморгался, посмотрел старику за плечо — купол стены и сам небосвод никуда не делись. Может, всё ему просто приснилось?
Мысль казалась как здравой, так и правильной. Всегда так — обещаешь самому себе не спать, а до самого солнца играться с заклинаниями, а вдруг обнаруживаешь себя спящим, на подушке и под одеялом
За спиной старого разбойника нечто источало свет, как тысяча свечей.
— Молодец, пострел. Я думал, ты в портки напорешь, а ты вона как — хват оказался! — Мяхар подмигнул ему по свойски, а Рун кивнул, будто в самом деле что-то понял. На четвереньках, не унимая любопытства, парень выглянул, посмотрел за стариком — посреди ковра в предсмертных конвульсиях билась самая настоящая звезда. Рун потянул к ней руки — жадно и совершенно по-детски, но тут же в нерешительности отдёрнул, бросил взгляд на учителя. Мяхар не возражал и даже напротив.
Не говоря ни слова, мальчишка едва коснулся гладкой, мерцающей поверхности. Он гнал взашей здравый смысл — тому позарез требовалось знать, что же это за звезда такая, где у неё рот, чтобы схватиться за сухую ману и попасться на крючок. Там где магия, шепнул он слова самого же старого Мяхара, там нет смысла искать логику. Тот, кто изрёк данную мудрость сидел рядом, сложив руки на груди, внимательно взирая на юного чародея,