Последний из Двадцати (СИ)
А ведь он даже не знает её имени.
Девчонка выдохнула и улыбнулась. Убрала мешающуюся прядь волос с лица, оседлала чародея — умеючи и ловко, будто всю жизнь только этим и занималась. Руки Руна схватили её за грудь, сжимая и разминая, в надежде выдавить хоть звук, хоть стон среди этого пугающего, но чертовски увлекающего молчания.
Глухой звук пришёлся некстати. Девица, норовившая вновь утопить чародея в пучинах экстаза, вдруг обмякла, закатила глаза и, будто мешок, завалилась наземь.
Обнажённый Рун вскочил, словно ужаленный — перед ним стояла самая настоящая фурия. Ничего не выражающие, кроме злобы, глаза, зверский оскал. Лохмотья одёжки висят и торчат во все сторону. Словно оружие возмездия, она стискивала в руках странного вида дубину.
— С-Ска?
Не сразу, но в стоящей перед ним демонице он сумел узнать механическую куклу. Утруждать себя объяснениями она не спешила; схватила свободной рукой его обмякшую любовницу за волосы, рывком отшвырнула в сторону.
— Ты что вытворяешь? — рассудок медленно, ползком, но возвращался к чародею. Он закрыл рот рукой — за последнее время это были его первые слова! Морок, долгое время затуманивавший разум, отступил, выпустил из своего плена. Смутившись своей наготы, последний из Двадцати щёлкнул пальцами — штаны с рубахой сами прыгнули на чародея.
Автоматон перехватила малурит покрепче, спешно извлекла изрядно подточившийся мелок. На смену негодованию явилось удивление — парень, прежде чем метать гром и молнии, хотел во всём разобраться.
Вместо ответов, Ска, не церемонясь, рванула его рубаху на себя — пуговицы спешили затеряться в соломенном покрывале. Резкий удар в живот выбил из чародея дух и дыхание — он гакнул, едва не согнувшись пополам. Несчастный живот кричал ему, что обезумевшая кукла вырвала из него целый клок.
Парень поспешно сплюнул кровью, воззрился на взбунтовавшуюся служку и заметил в её руках извивающееся нечто. Тварь была похожа на крохотного, несуразного, абсолютно состоящего из одних лишь теней человечка. Парень не слышал, но готов был поклясться, что оно отчаянно пищало, когда Ска швырнула её наземь и раздавила сапогом — ошмётки разлетелись в разные стороны, грязью прилипли к подошве.
Рун опешил, не находя слов и не спуская глаз с автоматона. Что ещё она сделает? Каких чудищ выудит? Ответ не заставил себя ждать — Ска указала на отброшенную ей девчонку. Удивление, ещё столь недавно осваивавшее трон, теперь спешило уступить место липкому ужасу. Парень разинул рот в безмолвном крике, попятился, едва не споткнулся.
Девчонка двигалась, будто проклятая тряпичная кукла. Недавнее изящество и миниатюрность тела вдруг пошла буграми. Нечто, сидящее внутри несчастной, рвалось из неё наружу прямо сейчас.
Мохнатые отростки разорвали кожу — кровь липкой жижей брызнула на стену, собралась в отвратительного вида комок. Раскачиваясь из сторону в сторону, дрожа и разрываясь, девчонка готова была лопнуть, будто вздувшийся пузырь.
Паук, выпрыгнувший из её чрева, был ужасен. На кончиках лап остались ступни и ладони, голова девчонки заняла центр тела.
Рун едва не взвыл, когда на бесчувственное лицо вдруг лёг зловещий оскал, а закрытые, казалось, навек глаза вновь распахнулись и вспыхнули алым, сузились во тьме до треугольников.
Раскачивались набухшие груди, остро торчали коричневые соски.
Он видел, как двигаются её губы, как выросшие из чёрного, паучьего тулова человеческие руки отчаянно жестикулируют.
Ска сдавила спуск до отказа — малурит ударил ей в плечо отдачей. Огненный шар, будто кравший свет отовсюду, откуда только мог, разросся, прежде чем стрелой метнуться к чудовищу.
Тварь взвыла хрипло и пискляво одновременно. Огненный снаряд швырнул её, что игрушку, впечатал в стену. Искры зарождающегося пожарища потоком пролились на солому под ногами — пламя жадно набросилось на неё, разрастаясь с каждым мгновением.
Дверь позади чародея распахнулась от мощного удара, едва не слетев с петель. Мик, вооружённый топором выглядел более, чем устрашающе. Всклоченная борода, неистовость во взгляде, великан разве что чудом протиснулся в дверной проём — Руну казалось, что разбойник перед ним не осознает сам, что делает и что же творится вокруг. Как он сам ещё до недавнего времени.
Из-за дюжей спины выглядывали любопытные взгляды — женщина, прижимая к себе детей, не спешила прочь из нарастающего пожара — напротив, ей как будто хотелось увидеть, чем же оно всё закончится.
Потолок, верёвка, хлопок — мастер Рубера в тот же миг пришёл ученику на помощь с подсказкой. Рун кивнул внутреннему голосу: заклинание, будто девичья коса, заплелось, подхватило поток направленной в него маны. Крыша сарая, на пару с сеноволом ухнула от могучего удара, разлетаясь в клочья, просыпавшись ворохом сена. Верёвка, которой держали скот на привязи, вытянулась. Извиваясь змеёй, она опоясалась вокруг ног разбойника, рывком повалила наземь, а после устремилась к его семье. Парень хлопнул в ладоши — порыв ветра небывалой силы подхватил связанных, будто осенние листья, вырвал сквозь прореху в крыше.
Он приземлит их мягко, по крайней мере, парень отчаянно надеялся, что всё сделал правильно.
Парень облизнул высохшие губы, унял взбудораженные, ещё не пришедшие в себя от бесцеремонности Ска мышцы живота, и отчаянно пожалел, что при нём нет верного ему клинка.
Глазами он поискал оружие — из подходящего под это описание здесь были только вилы. Парень вцепился в них, словно в последнюю надежду. В ноздри, помимо гари, шибанул острый дух навоза. Будто селюк, готовый перемахать с десяток стогов сена, он выскочил наружу. Мана текла по вилам, спеша изменить их форму хоть на что-то приемлемое. Внутри чародея спорили учителя — Мяхар кричал, что шест и пика есть лучшее оружие. Усы мастера Рубера стояли торчком — тот твердил, что нет ничего лучше, чем добротный клинок.
Всем не угодишь, улыбнулся самому себе юный чародей, когда в его руках оказалась шипастая дубина. С кончиков стальных клыков трещали искры молний, шар оголовья наливался маной.
Глава восьмая, часть вторая
Паучья дева пропахала собой землю. Соседский забор щерился обломками частокола, чудовище же смяло собой кусты.
Рун подскочил к ней, но тут же осознал свою ошибку. Кажущаяся неповоротливой туша замолотила паучьими лапами перед собой. В парня белесым плевком брызнула паутина — последний из Двадцати отскочил в последний момент. Плевок мутной жижей растёкся у него за спиной.
Зубастый шар переломил одну из лап на самом кончике. Бестия вздрогнула, когда трескучая искра прошлась по всей её туше и громко щёлкнула напоследок.
Не конец, шепнул самому себе парень. Не конец, а только начало. Паучиха шустро оказалась на ногах — переваливаясь, будто вдруг оживший бочонок, она, переминаясь с лапы на лапу, пошла на него стеной. Нырнула в сторону в самый последний момент — малуритовый заряд прошёл буквально на волосок от её мерзкого тулова. Врезавшись в дом, снаряд растёкся хрупкой лужицей льда. Попади он в эту тварь — она бы попросту развалилась на части.
Паучья любовница оказалась рядом с чародеем в пару ловких прыжков. Воздух заполнила отвратительная, кислая вонь слежавшейся паутины — комок обвился вокруг руки чародея. Не теряя времени даром, парень отсёк белесый шнур призрачным клинком прежде, чем противница сумела повалить его наземь.
В тусклом свете ночной луны и тухнущих за полупрозрачным куполом стены звёзд, бестия виделась невооброзимо огромной и несуразной. Руну казалось, что её жуткие жвала щёлкают прямо над его ухом, что ещё чуть-чуть — и она вцепиться ему в руку, ногу, шею, завалит наземь и вот тогда…
Страх, не уставал твердить мастер Рубера, плохой сосед. Путает мысли, выкидывает из головы правильные решения. Ты лучше…
Парень не слушал. Словно вместе с вторым дыханием, внутри него проснулась импровизация.
Двадцатый топнул ногой и тотчас же разделился надвое — призрачный двойник, залихватски размахивая шипастой дубиной над головой, бросился в атаку. Хитрый, словно лис, юный чародей рассыпался в воздухе на тысячу бабочек. Паучиха опешила, заметив подмену, но вполне естественно заюлила, пошла юзом, укрываясь от абсолютно бестолковых ударов двойника.