Сквозь Боль (СИ)
— Ребята готовы? — тихо уточняет у меня, закрывая ладонью дверной глазок. Я только киваю.
Замираю перед обшарпанной дверью.
— Кто? — уточняет хриплый женский голос.
— Сосед с низу, вы ключи в двери оставили. — басит Мурад.
— Еп твою мать. — ругается женщина. — Кто выходил из вас ублюдышная алкота. Ключи в замке забыли, ироды проклятые. — открывает дверь, и Мурад одним ударом сносит ее. Она визжит и кубарем валиться на пол.
Кто — то помог этой пьяни подняться, она смотрела на нас открыв рот. Лицо синюшное, глаза на выкате. В каком-то замызганном халате. От нее за километр разило спиртом.
— Лежать нахуй, мордой в пол. — орал кто-то из оперов.
Обвожу квартиру цепким взглядом. Я, конечно, многое поведал, но тут меня реально передернуло. Размазало в пыль последние крохи надежды, на то, что мой ребенок находился в хоть каких-то условиях. Это же пиздец полный.
— Где ребенок. — спрашиваю эту забулдыгу.
— Орущий ублюдыш там. — кивает в сторону закрытой двери. В зале, орет скуренный Ублюдок, но хороший удар от Мурада заставляет его прикусить свой поганый язык.
Я рванул в соседнюю комнату. Закрыто. С одного удара ноги выбил замок, влетел и замер…
На негнущихся ногах подошел к детской, грязной кроватке.
Мир пошатнулся.
Мой мальчик, что же они сделали с тобой.
Мой мир поплыл, закрутился вокруг ребенка. Подхватил его на руки, вдыхая его аромат. Целуя в щеки, голову, куда придется. Матвей не сразу сообразил, что происходи. А как понял, разрыдался, вцепился в меня мертвой хваткой, видимо боясь, что я оставлю его.
Я, наверное, в первые не боялся своих слез. Слез облегчения и радости. Горло перехватило спазмом, до едкой горечи во рту. И сердце билось как ошалевшее, аж в ушах звенело.
Посмотрел на ругающегося Мурада через плечо.
Он выглядел ошеломленно, даже его эта жуткая обстановка проняла. Его удивление сопровождалось отборной бранью, хмурым изломом бровей, сверкающие яростью глаза.
А на меня нахлынуло облегчения. В первые за все эти дни. Даже подумать страшно, как все могло бы быть.
От Матвея пахнет алкоголем. Я беру его бутылочку, открываю крышку и морщусь. Блять, эти уроды разбавляли молоко с водкой. Суки.
У меня волосы на голове шевелятся, да как они додуматься до этого могли, как этот ублюдыш позволил. Ведь все могло закончиться летально, и не только для Матвея. Я бы сам горел живьем. О Ире, даже думать страшно.
Сука. Падаль. Какая же ты тварь.
Дать ребенку, водку. А может что покрепче, например чистый спирт? В каких дозах? Хочется взвыть раненным зверем.
Матвей дрожит. В квартире очень прохладно, форточки настежь, а он в одних трусиках. И судя по кроватке, никто не сажал его на горшок. От злости сжимаю зубы, стискивая руки в кулаки. Только бы не убить их тут всех.
Не сразу мне удается отцепить от себя ревущего Матюшу, я ставлю его на рядом стоящий прожжённый диван. Сам же снимаю с себя свитер, футболку, разуваюсь и стягиваю носки. В темпе вальса все это надеваю на ребенка, у меня взрослого повидавшего виды мужика руки дрожат, кто бы мне сказал, не поверил бы. У Матвея зуб на зуб не попадает, губы синие. А про зеленые сопли, и жуткий кашель я вообще молчу.
Через десять минут приезжает скорая. Нас с Матвеем отвозят в детскую больницу.
Пока ехали на скорой, написал жене сообщение. И даже наше совместное фото отправил. Необходимо успокоить ее сейчас. Правда попросил ее пока не звонить. Сейчас точно не до разговора. Мне нужно подготовиться и решить, что я могу сейчас рассказать жене, и о чем пока следует умолчать.
У Матвея обнаружили серьезное отравление и воспаление легких.
В общей сложности в больнице мы провели две недели. Матвей медленно шел на поправку. Я все это время был рядом. Ни отходил от ребенка ни на шаг.
Ира тоже порывалась приехать, и мне пришлось приложить не мало сил, чтобы убедить ее не приезжать. Она ждала нас дома…
Сын все время смотрел на меня со страхом. Вцеплялся маленькими ручками, плакал. Стоило мне отойти на пост мед сестры или к врачу для беседы, он впадал в истерику. Каждый раз прижимая ребенка к своей груди, я шептал ему, что никогда не брошу. Что мы с мамой всегда будем рядом.
И я не оставлю его. Сын молча слушал, серьезно смотря мне в глаза.
Крепко обнимал, из всех своих сил, тыкался носиком в щеки, пытался поцеловать.
А я здоровенный дядька плакал в три ручья. Животный ужас накрывал меня с головой, от мысли, что я мог его потерять. Сжимал в своих руках это маленькое, доверчивое тельце, и думал о том, как сильно я полюбил этого ребенка.
А могло бы быть иначе? Сомнительно.
Все, что случилось, всегда будет в моей памяти. Этот жизненный урок, я не забуду никогда.
Я уже позвонил Никите, и попросил подготовить все документы для суда. Детально обрисовал ему картину. Так же попросил Илью поговорит с Тохой нашим незаменимым другом прокурором. У него свои связи имеются, и я уверен в помощи он не откажет.
Я этого Манукяна со всех сторон прижучу. Как и обещал.
В аэропорту нас встречает Илья. Матвей сладко спит на моих руках. В последние дни он был уже спокойней, ел с большим аппетитом, не капризничал.
Нам даже не пришлось открывать дверь своим ключом. Заплаканная Ира встречала нас на лестничной площадке.
— Боже, сынок. — всхлипнула жена, разрыдавшись. — Дай, дай его мне. — протягивает руки.
Я же отрицательно качаю головой. Ира совсем забыла, что тяжелое ей поднимать категорически запрещено.
— Он спит, я его сейчас в детскую отнесу. Идем- киваю ей. Она покорно следует по пятам.
В гостиной нас встречает заплаканная Маргарита Георгиевна. Эти события ни для кого не прошли бесследно, всех зацепило.
Оставив Матвея и Иру в детской, я вышел проводить Илью.
— Илья- привлекает его внимание теща. — Ты не подбросишь меня до вокзала. Раз все хорошо. Я поеду, у меня дома кошки не кормленные, боюсь передохнут.
— Да, конечно. Без проблем. — кивает Илья. — Одевайтесь.
— Уверены, что не хотите заночевать? — за окном уже стемнело.
— Уверена. Я на выходных приеду. И спасибо. — подходит и обнимает меня, тихо всхлипывая, потом так же обняла обескураженного Илью. — И тебе спасибо красавчик. — Илья краснеет как спелый томат, кажется его смутили.
— Мы же семья. — разводит руки Илья.
— Каждый день благодарю бога. Что у моей дочери такой муж. — улыбается. Натягивая шапку.
Закрыв за родственниками дверь, иду в гостиную.
Там меня уже ждет жена.
А я зависаю на ней. Пробегаюсь по ее заплаканным, опухшим глазам, бледное лицо, округлый животик. Чувствую в нутре магнит, он всегда тянет меня к ней, где бы я не был. Что бы ни делал, она словно во мне.
И так будет всегда.
Мне не нравится, как она выглядит, как похудела. Какой-то холодный, липкий страх накрывает меня с головой, я ведь все это мог проебать.
Ноги сами понесли меня к ней. Крепко стиснул в объятиях, зажмурился вдыхая родной запах. Руками прошелся по ее плечам, талии. Захотелось раствориться в ней. Мы так надолго еще не расставались, для меня это было тем еще испытанием.
— Любимый мой. — шепчет жена, покрывая мое лицо поцелуями.
Я не понял, когда наш поцелуй принял крутые обороты. Вот Ира уже на диване, а я нависаю сверху.
— Ты мне так нужен Ром… — гладит меня по лицу, впалым, заросшим щекам. — Хочу тебя…
От ее тихого, ласкового шёпота, кажется я с катушек слетел. В голове туман, потребность в ней нарастает с каждым движением, поцелуем, ее стоном. Стянул с нее платье, ласкал, сжимал в руке полную грудь.
— Ира, разве нам можно? — шепчу, втягивая ее розовый сосок.
Это пиздец, моя выдержка дала сбой. Кажется, меня ничто уже не остановит.
— Можно- прикрыв глаза, со стоном выгибается. Позволяя мне ласкать вторую грудь. — Только, очень аккуратно.
— Я буду нежен, обещаю. — стаскиваю с себя футболку, расстегиваю ремень на джинсах.
Ее тело выгнулось дугой, навстречу моим ласкам. Пальцами прошелся по набухшим, мокрым складкам, собирая влагу. Ласкал пульсирующий клитор. Ира шире расставила ножки, выгнулась, шумно задышала.