Мамба в СССР. Черный курсант (СИ)

Я прошёл сразу к стойке администратора.
— А паспорт у вас есть?
— Есть.
— Давайте, я вас оформлю, — тётка очень рисковала заработать косоглазие, так как пыталась одновременно и заполнять какой-то бланк, и пялиться на меня. — Но у нас остались лишь двухместные номера… Будете брать? Они дороже! Я слышала, что в Африке очень бедные люди.
— Буду, — буркнул я. — Да, так и есть, но ваше исключительно щедрое правительство выдало мне деньги на проживание.
— Угу, вот и ладненько. Вода в номере есть только холодная, горячую отключили на профилактику. Бельё влажное, но вам неграм, думаю, не привыкать. Утюг сломался, вот и не погладили, — посетовала она.
— А одноразовое мыло или шампунь?
— Какое ещё одноразовое мыло? А шампунь иди и в магазине себе купи, ишь чего ещё! — возмутилась служащая. — Им, понимаешь, помогают, а они так и норовят тебе на голову сесть, да ещё и насрать на неё. Прыткий какой, а ещё негр…
Я немного прифигел. А это точно СССР, о котором мне рассказывали родители, правда, очень скупо и словно нехотя? Видимо, да. Женщина меж тем взяла ключ и, тихо ворча, поднялась вместе со мной на второй этаж, где открыла тонкую фанерную дверь. Щёлкнув выключателем, она завела меня в комнату с двумя отдельными кроватями, тумбочкой посередине, шкафом и двумя стульями. Сквозь приоткрытую в стене напротив шкафа дверь виднелась ванная комната, очень маленькая и совмещённая с туалетом. Оттуда отчётливо несло хлоркой.
— Когда съезжать будете?
— Завтра в двенадцать.
— Ну, тогда спокойной ночи.
Заскочив с дороги под холодный душ, я быстро ополоснулся и бросился в объятия кровати. Поёрзав на неприятно влажном белье, вскоре заснул. Ведь тому, кто привык спать на кошме в саванне, такие неудобства не страшны.
Проснувшись с утра, я уставился на потрескавшийся (местами до межпанельных стыков) потолок. Луч солнца высветил жёлтые, сильно обшарпанные, а кое-где почему-то промасленные обои. Фыркая под ледяной водой, я умылся и глянул на себя в зеркало с потемневшей по краям амальгамой. Интересно, что ждало меня в училище? Впрочем, поживём — увидим.
Давешней тётки-администратора за стойкой не наблюдалось. Видимо, она сменилась, и вместо неё за столом сидела худощавая женщина с тонкими губами и неприятным взглядом.
— Съезжаете?
— Да.
— Вы зачем приехали?
— В военное училище я приехал, — нехотя ответил я.
Меня уже изрядно подбешивало это чрезмерное любопытство советских людей. Особенно любопытничали люди, облечённые мелкой никчёмной властью. Породу, что ли, тут такую вывели?
— Понятно. Дорогу знаете?
— Знаю, спасибо.
— Тогда счастливо вам поступить и отучиться.
— Гм, спасибо.
Забрав вещи, я вышел из гостиницы и потопал в сторону военного училища. Здесь оказалось намного теплее, чем в Москве. Да оно и понятно: это же юг России, тьфу ты, СССР. Здесь и теплее, и веселее, и женщины чаще попадались. Да и дорогу больше затеняли акации и каштаны, а не берёзы с ёлками.
Идти до училища оказалось совсем немного. Но, сначала, следовало положить деньги в сбербанк, то бишь в сберкассу. «Храните деньги в сберегательной кассе!» — как кричал комедийный герой в исполнении Леонида Куровлёва. Вот туда я и направился, заприметив её по пути в военное училище. Сберкасса находилась на первом этаже стандартной кирпичной пятиэтажки, так называемой «хрущёвке», о чём свидетельствовала небольшая, скромная вывеска.
Толкнув дверь, я оказался в почти пустом помещении, где стояло всего пара человек. В сберкассе находилась стеклянная, доходившая до самого потолка стена с надписью «Касса», за которой скучала импозантная мадам. Слева от кассы, комната оказалась перегорожена обычной, в пол человеческого роста перегородкой, за которой сидели две женщины.
Моё появление, вызвало среди всех присутствующих настоящий фурор. Как же! Негр пожаловал, из самой Африки! Сильно скучавшая в кассе мадам, буквально подскочила на своём стуле и стала усиленно тереть глаза, временами проверяя, не исчезну ли я. Я, по понятным причинам, не исчез. Одна из работниц, перед которой никого не было, приподнялась и спросила:
 
— А вы к нам?
— К вам, — кивнул я.
— А зачем?
— Деньги положить.
— Аааа, — протянула она. А мне хотелось в ответ ей сказать: — БББББ, но не сказал. Сдержался.
— Вы, свободны?
— Да, пожалуйста.
Вынув пачки купюр, я положил их на прилавок.
— Вам нужно сберкнижку оформить.
— Оформляйте, — пожал я плечами.
— А, паспорт?
Я вынул свой заграничный паспорт, а также выданный мне здесь документ, удостоверяющий мою личность. Женщина долго разбиралась, но всё же оформила на меня книжку и взяла деньги. Напоследок, она предупредила, что когда я захочу их снимать, я должен им сказать об этом за два-три дня, если буду снимать всю сумму, а если понемногу, то проблем со снятием не будет.
— Хорошо, — ответил я, и улыбнувшись во весь свой зубастый рот, вынул из сумки несколько пачек жвачек и одарил ими женщин. Пускай порадуют своих детей и знакомых. Не слушая от них радостные восклицания, спрятал сберкнижку в карман и ушёл.
Минут через десять я стоял возле больших железных ворот воинской части. На прутья из арматуры была приварена огромная красная звезда. Слева от ворот притулилась небольшая пристройка, на которой висела табличка с надписью «КПП».
«Значит, нам туда дорога! Значит, нам туда дорога!», — как в той песне про пехоту и родную роту.
Отворив массивную деревянную дверь, я оказался возле своеобразного КПП. На вахте стоял дневальный из числа курсантов, о чём свидетельствовали его погоны и нашивка в виде двух жёлтых полосок на левом рукаве, как раз под шевроном. Чёрные петлички артиллериста на воротнике добавляли антуража. В общем, я попал туда, куда и шёл.
Сообщив о себе удивлённому прапорщику — дежурному по КПП, я стал ожидать, когда обо мне доложат командованию училища. Прошло минут десять-пятнадцать, и ко мне вышел лейтенант. Забрав документы и удостоверившись, что я — это я, он провёл меня внутрь.
Через пару минут, я стоял перед красивым, явно дореволюционной постройки трёхэтажным зданием с колоннами, фронтоном и расходящимися в обе стороны крыльями учебных аудиторий. На огромной территории училища ранее располагался царский кадетский корпус. Потом его расширили, добавили территории, современных зданий и автомобильных боксов. Однако главный корпус сохранился, как и плац перед ним. Две стоящие у входа пушки чётко указывали на род войсковой принадлежности.
Мы вошли в старое здание, прошлись по длинному коридору и не остановились перед дверью с надписью «Отдел кадров». Дальше всё, как обычно: многочисленные вопросы, краткие ответы. Взяв время на оформление документов, меня отправили в «Срочное фото» за фотокарточкой.
А вот там не обошлось без очередного курьёза. Старенький фотограф долго не мог приноровиться к столь колоритному клиенту. При вспышке на фото вместо лица получалось чёрное пятно на ярко-белом фоне. Ускакав куда-то в подсобку, дедок принёс серую холстину и навесил её на задний план. Однако теперь моё изображение сливалось с серым фоном. Остановившись на каком-то промежуточном варианте, фотограф лишь пожал плечами и выдал мне карточку.
Вернувшись, я вручил фотку кадровику, который тут же вклеил её в уже готовый военный билет, шлёпнув поверх печатью.
Лейтенант повёл меня в казарму. Это оказалось небольшое отдельное стоящее здание, где, как вскоре выяснилось, уже жили десятка три негров со всей Африки. Главным образом, из подконтрольных Советскому Союзу стран. Впрочем, там же размещались ещё два отдельных взвода: один взвод, состоящий из арабов, и второй из азиатов.
В казарме нас встретил местный старшина с фамилией Загинайко.
— О! Ещё один негритёнок, — обрадовался он, — жаль не тринадцатый, а двадцать восьмой! Этот последний, значится. Так, взвод мы сформировали. Это хорошо. Арабы тоже все, да и китайцы полностью. Ну, пошли, обмундирование тебе выдам. Каптёрщика у меня нет, поэтому всё сам, всё сам. По нашему-то, разумеешь? Или как все: с горем пополам?