Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история
Так. А справки о выписке и тому подобное? Дальше!
«Документы для оформления прописки предоставляются гражданами лицам, ответственным за прописку…»
Так, я — гражданин, лицо, ответственное за прописку — комендант. Ага, понятно. Дальше!
«…которые заносят сведения о прописываемых в карточки прописки, поквартирные карточки или домовые книги, составляют адресные листки прибытия (см. Приложение…»
Вот они! Не справки — адресные листки! Так-так-так, что с ними происходит?
«…При оформлении документов на выписку в карточках прописки или домовых книгах указывается только куда выбывают данные лица, составляют адресные листки убытия…»
Дальше, дальше!
«Адресные листки при прописке и выписке составляются в двух экземплярах…».
Вот оно, самое опасное. Куда все эти экземпляры деваются?
«Адресные листки заполняются разборчивым почерком…». Дальше!
Ага. Вот!
«Один экземпляр адресного листка убытия направляется в подразделение адресно-справочной службы, второй остается в паспортном столе отделения милиции, отрывной талон листка убытия направляет для статистического учета в органы ЦСУ»[1].
И — всё. Всё! Один листок — в милиции, для учета, другой — в адресный стол, чтобы там отметили, что такого и сякого гражданина не нужно больше искать по данному адресу… И всё! Никто не дает этот листок мне, чтобы я тащил его в общежитие, никто не пересылает его обратно, никто, НИКТО, не узнает, что Ершан, выписавшийся из своего поселка, окажется прописанным сразу в двух местах. Ну, если, конечно, этот самый Никто не напишет запрос по адресу предыдущей прописки, чтобы узнать, куда именно выбыл гражданин Ершанов, одна тысяча затертого года выпуска.
Могу поспорить, где-нибудь на Южном полюсе сейчас тревожно поднял голову белый медведь[2]. Это до него донесся грохот огромадного камня, только что упавшего с моей души.
Конечно, вызывает опасение внезапно всплывший отрывной талон и не таинственная организация с сокращением ЦСУ… Что это вообще такое[3]? ЦСУ? Очень на ЦРУ похоже, Центральное С… Управление? Центральное какое? Сельскохозяйственное? Структурное? Самоходное?
Гражданин Ершанов, может, хватит уже тормозить? Талон направляется для СТАТИСТИЧЕСКОГО учета, значит, управление какое? Правильно — статистическое! Нет, пирожок с полки не бери, не заслужил.
Я могу жить дальше! Я могу жить! Институт, мы не прощаемся!
Как говорил товарищ Маяковский: «И жить хорошо, и жизнь хороша!»[4]
Я подпрыгнул от счастья, и выскочившая из дверей паспортного стола девушка тут же сделала мне замечание:
— Гражданин, тут вам не цирк! Что это вы распрыгались?
— Девушка, милая, как вас зовут? — в этот момент я любил весь мир.
— Тома… что вы мне голову морочите?! Паспортный стол прием прекратил, что вы тут делаете?
— Да вот, — искрящееся счастье выплескивалось наружу и требовало веселиться — не могу понять, что это за надпись на листке «ДСП»?
На титульном листе прочитанной мною инструкции действительно было написано синим карандашом в углу «ДСП»[5]. Не знаю, что это должно означать: навряд ли кто-то хотел заказать пару листов ДСП и записал свою мысль, где придется. Как в сказке Вадима Шефнера «Когда я был русалкой», где приятель главного героя составил для него список опасных графоманов (герой должен был на время заменить приятеля на должности литературного консультанта), а внизу огромными красными буквами приписал «ОДЕКОЛОН». Чтобы не забыть купить одеколон в дорогу. А главный герой решил, что это — прозвище, фамилия или псевдоним самого страшного и опасного графомана[6].
— Какое еще… Ремма!!!
Из кабинета выскочила еще одна девчонка, очень похожая на первую, такая же кругленькая, и в завитых блондинистых кудряшках. Побледневшая первая девушка ткнула пальцев в листки на стенде, после чего вторая сравнялась с ней в цвете лица и кинулась срывать инструкцию.
— Проходите, гражданин, нечего тут.
Я не стал спорить, с чего бы. Что хотел я и так узнал.
Ура!!!
* * *— А ты что здесь делаешь?
— Живу я здесь, — обиделся валявшийся на кровати с книжкой Арман.
А, ну да. Ему не надо далеко уезжать, чтобы выписаться, достаточно сесть на трамвай.
— Кстати, тебя Нитка искала. Что ты такого успел натворить?
— Почему натворить?
— А зачем еще ты мог понадобиться нашей змее?
— Да не такая уж она и змея… Нормальная девчонка…
— Она просила передать, что уезжает сегодня, — пожал плечами Арман.
У меня чуть сердце не остановилось.
[1] Примерно так с адресными листками в 1950х и обходились. Требование о составлении третьего листка, который передается гражданину, появилось приблизительно в 1975 году.
[2] Да, белые медведи живут на Северном полюсе. Но в этом мире все перевернуто. Герой об этом помнит. А вы?
[3] ЦСУ — центральное статистическое управление, но это герой сейчас и сам сообразит.
[4] Это действительно слова Маяковского, из поэмы «Хорошо!». Впрочем, точно такая же строчка есть и у Высоцкого, в «Песне о сентиментальном боксере». Так что если вы вспомнили про него — то тоже не ошиблись.
[5] ДСП — не только древесно-стружечная плита, ногриф «для служебного пользования». Такие документы еще не секретные, но разница только в том, что за разглашение секретных документов ты получишь срок, а за разглашение документов ДСП тебя просто уволят.
[6] Мне и добавить нечего, герой точно вспомнил и автора и название и сюжет вкратце. Могу только дополнить, что главный герой, которого сделали литературным консультантом и который должен был фильтровать графоманов — сам отъявленный графоман, всех задалбывающий своими «гениальными» стихами.
Глава 60
Я бегу по выжженной земле[1]… Ну, по асфальту, положим, но да — бегу. Зачем? Хороший, знаете ли, вопрос…
После слов Армана о том, что Нитка уехала и перед этим заходила искать меня, у меня что-то щелкнуло в голове. Полностью отключив все мысли, кроме той, что мне нужно было проводить Ланиту. Почему? Зачем? Вот таких мыслей не было. Только мысль том, что проводить ее — правильно. Да, она не просила. Да, я не обещал.
Где там уже этот проспект?
Я вылетел на Кромийский проспект, остановился, нашаривая глазами трамвайную остановку — мысль о том, что я понятия не имею не только о том, на каком поезде и с какого вокзала уезжает Ланита, но даже на каком трамвае туда доехать, меня не тревожила — как вдруг…
Автомобиль. Не «Волга», вроде той, что каталась в фильме «Бриллиантовая рука» «на Дубровку», более старой марки… ммм… «Победа», точно. Зализанные формы, плавно закругленный багажник, круглые фары. Двухцветная — темно-серая снизу, светло-серая сверху[2], но цвет мне сейчас непринципиален. Главное — другое.
Полоска черно-белых «шашечек» на боку и над радиаторной решеткой.
Такси.
— Шеф, свободен? — заглянул я в приоткрытое окно.
Таксист, в кожаной куртке и угловатой кожаной кепке, похожей на фуражку американских копов — образ дополняла эмблема с буквой «Т» — лениво посмотрел на меня. На горевшую в углу лобового стекла зеленую лампочку. На меня…
Что?
На мой костюм… На бороду… На кепку… Похоже, образ у него в голове не сложился, поэтому он спросил:
— Куда?
Куда, куда, куда…
— Девчонка уезжает. На поезде. В Талань.
— Кромийский вокзал?
— Да!
Точно! Напрямую из Афосина поезда в эту Талгань… в смысле, Талань, не идут, пересадка в столице.
— Посадка три рубля, километр рупь писят.
— Поехали!
Таксист крутанул черную ручку на серой квадратной коробке таксометра.
* * *Что мне нравится в здешнем мире — здесь нет пробок. Совсем. Мы летели с вполне себе приличной скоростью, останавливаясь только на светофорах. Только тикал таксометр, в окошечке крутились черные колесики, менялись белые цифры.
Чего-то не хватает… Ах, да — не играет «Радио Шансон», да и вообще радио не играет[3]. И таксист чего-то молчит…