Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история

Чувствую себя последней тварью.
А с другой стороны — в ясновидении я не был замечен, бабки Ванги среди родственников не помню. Кто сказал, что все именно так, как я напридумывал?
Уж больно выпендривался чувачок для наличия психологической травмы из детства, уж больно красовался. Да и истерика, которую он закатил, выглядит совершенно некрасиво. Те, кто лишился последних штанов, так себя вести не будут, им свойственна этакая гордая бедность. Здесь больше похоже на капризы избалованного мальчика, который привык, что ему все позволено… Или игра на публику, сиречь, на девушек. Вон они, столпились вокруг него, жалеют несчастненького, даже показывают куда-то… Куда-то в сторону тропинки.
"Вона-вона, задержите, вона-вона, побежал!"
Блин!
Что делать-то? Еще не поздно прибежать, размахивая штанами: "Ох, прости, брат, случайно прихватил, прикинь? Без обид, лады?"
Тут бесштанный вырвался из круга девушек и резко зашагал к краю воды. По дороге с силой пнув замок, построенный девочками. Только песок разлетелся.
Решение принято.
Остался ты, "брат", без штанов.
Я накинул на плечи куртку. Навряд ли кто-то запомнил лицо, зато точно могли вспомнить синие джинсы и белую футболку. А, значит, на человека в черном внимания и не обратят.
И все равно на душе было очень мерзко.
Надо завязывать с кражами.
На фиг.
* * *
Кому в пятидесятых годах можно толкнуть джинсы, если здесь они далеко не так популярны, как в семидесятые и для большинства — просто странные штаны из синей парусины?
Тому, кто знает, что это такое. Тому, кто их носит СЕЙЧАС.
Кто это?
Стиляги.
Остается решить только несколько маленьких вопросов:
— есть ли здесь стиляги?
— где их найти?
— и как их опознать при встрече?
Нет, я смотрел фильм "Стиляги", но, во-первых — это фильм. Во-вторых — российский фильм, то есть к истории имеет отношении чуть меньше чем никакое (сомневаюсь, что комсомольцы ходили в серых робах и пели мрачным хором). Все остальные сведения о стилягах у меня довольно обрывочны: кок[3], ботинки "на манной каше"[4], галстуки с обезьянами, "папина "Победа"… [5]Недостаточно примет.
Пойдем другим путем. Стиляги — молодежь. Молодежь — это студенты. Где сконцентрированы студенты? В общежитии. И, хотя сейчас лето, сессии закончились и большинство разъехалось — меньшинство-то осталось. И, как подсказывает мне опыт, чаще всего на лето в общежитии остаются раздолбаи, среди которых шанс обнаружить "борца с системой" выше.
Цель определена. Вперед.
* * *
Общежитие находилось на тихой зеленой улочке, с одной стороны которой стояли дома, а с другой — ряд кустов, за которым прятался пологий склон, заканчивающийся берегом реки. Не той, в которой я… кхм… купался. Та была довольно большой, по ней даже какие-то суда ходили, а в этой если и проплывет судно, то только случайно упущенное медсестрой.
Я торчал напротив входа в общежитие, под сенью незнакомого мне куста, рассматривая входящих и особенно — выходящих. Пока что все попадавшие мне в поле зрения походили на стиляг не больше, чем леди Гага — на профессора астрономии.
Живот скулил, напоминая, что последняя еда, полученная им, была рано утром, а сейчас, по ощущениям, пятый час. Во рту стоял противный вкус, я мысленно клялся, что, если удастся загнать джинсы — поем нормальной еды. Какой-нибудь.
Как назло, в голову пришла внезапная и немного пугающая мысль. А как здесь вообще называются джинсы?
Я уже немного понял суть окружающего меня мира. Он представляет из себя аналог СССР пятидесятых, почти точный в части различных мелочей, типа телефонных автоматов или газет, но при это все имена собственные изменились на неизвестно что. Человеческие имена изменены на что-то, напоминающее Казахстан, названия — на некие аналоги (газета "Правда" превратилась в "Истину", например), также по-другому выглядят исторические персонажи — тот же вездесущий товарищ Афосин. По факту — это Ленин. Но другая фамилия и выглядит совершенно иначе. Плюс — нелогичные "зябрики", как я прозвал изменения в окружающем мире, логичном объяснению не поддающиеся. Типа самих зябриков, которых в нашем мире нет, или пентаграммы вместо серпа и молота.
 
Так вот: название джинсов в нашем мире происходит от названия города Генуя. Какового в этом мире ожидаемо нет. Есть какая-нибудь Мадуя, Контира или вовсе Брим.
Вопрос: как здесь называются джинсы?
И он для меня не академический: что я предлагаю на продажу? "Парень, купи джинсы!". А он в ответ: "А что это?!".
Поправка: вопрос не только насущный, но и срочный.
Из дверей общаги вышел парень, при виде которого у меня в голове сразу включился режим опознания.
Длинные волосы — есть.
Цветастая гавайка — есть.
Тонкие усики а-ля Ретт Батлер — есть[6].
Остроносые туфли, да, на толстой светлой подошве — есть.
Если уж это не стиляга — или некий аналог — то я уже не знаю, где их искать.
Парнишка двигался неторопливо, поэтому я успел перейти улицу и выйти ему наперерез:
— Привет!
— Привет, — во взгляде моего потенциального покупателя, этаком, с ленивым прищуром, мелькнул, глубоко-глубоко, страх. Действительно, кто его знает, что это за тип: небритый, в кепке.
— Хочешь штаны купить? — и, не дожидаясь вопроса "Какие еще штаны?!", протянул ему авоську. Отвернул газетный лист, показывая кусочек джинсов.
— Жапсы? — паренек приподнял одну бровь.
Жапсы, жапсы. Хотя лягушачьи шкурки, только купи. Жрать хочется — невозможно.
— Посмотреть можно?
А ручки-то подрагивают. Зацепило парня, зацепило. Пора подсекать и вываживать.
— Пойдем, — кивнул я в сторону реки.
Мы протиснулись в проход между кустами, подошли к росшим к воды ивам, возле которых кто-то оборудовал курилку: две стопки кирпичей с положенными сверху досками.
— Давай. Показывай!
Подсекаем…
Я развернул сверток.
И понял, что рыба сорвалась.
— Что за мешки? — чуть ли не брезгливо произнес парень.
Облом-с. У меня джинсы — прямые, чуть расклешенные, а здесь, если мне не изменяет склероз и ситуация соответствует пятидесятым — в моде дудочки. За которыми охотились комсомольские патрули и не в смысле "Дай поносить!", а в смысле — разрезали бритвами по шву, чтобы неповадно было.
Покупатель, однако, категорически отказываться не собирался: мял и выворачивал наизнанку, послюнявил спичку и потер ею ткань, почесал нос:
— Делиль верный, а торч мертвый… И на самолеп не похоже. Где ЭТО слепили?
— В Китае.
— Это где?
Никакого удивления, просто безразличное любопытство.
— Откуда я знаю? Дядька привез.
— Ладно, — парень хлопнул себя ладоня по коленям и встал, — Возьму. Полную цену не дам, штука мертвая. Две стопки… двести рэ устроит?
Жмот.
— Давай, — лениво махнул рукой я, мол, мне плевать.
— Жди, сейчас деньги принесу.
Он скрылся, а меня пробило неприятное осознание, что мои действия в данном случае Уголовный кодекс квалифицирует как спекуляцию и фарцовку. И если паренек побежал не за деньгами, а за милицией — или какими-нибудь еще дружинниками — мне сильно не поздоровиться.
Не пора ли рвать когти?
Я придавил не вовремя проснувшуюся паранойю. Видеокамер здесь нет, путь от входа в общежитие прекрасно просматривается. Так что если он сейчас выйдет не один — я всегда успею рвануть с низкого старта.
Стиляга пришел не один. С серо-сиреневой пачкой денег. Я, не пересчитывая, сунул их в карман штанов и протянул сверток покупателю:
 
— Держи.
Недоверчивый тип развернул газету, убедился, что я не подменил джинсы на детские ползунки, хмыкнул, завернул обратно, собрался было уходить…
И увидел мои кроссовки.
Глаза парня расширились так, что все анимешные девочки дружно закурили.