Токсичная Любовь (ЛП)

- Трахни м-м-меня, Майк!
Ее рука легла на мою промежность, лаская так сладко, как девственница. Моя грудь сжалась, и ужас вернулся ко мне черным шквалом. Сэйдж умирала подо мной, от моей собственной руки, и она хотела, чтобы я трахнул ее в последний раз. В ее глазах не было ни паники, ни признаков горя, промелькнувших на лице. Даже злости на меня за то, что я в нее выстрелил, не было. Было только желание, такое же чистое и непоколебимое, как в тот первый день, когда я трахал ее в теплой детской крови.
- Трахни меня, Майк!
Я ахнул, но не был так потрясен. У Сэйдж была навязчивая сексуальная одержимость кровью и кишками, и она делала почти все извращенные вещи, которые человек может делать с мертвыми телами. У нее остался только один порок и единственный шанс принять в нем участие.
- Трахни меня… в м-моей собственной крови.
Я начал отстраняться, но она схватила меня за пояс и притянула ближе.
- Пожалуйста, Майк. Один… последний раз.
Когда она расстегнула мне ремень, я посмотрел на мягкую и прекрасную девушку, которая овладела мной. Даже залитая кровью и кромсающая себя на куски, она была сексуальна – мертвенно сексуальна. Большинство мужчин не увидели бы ее такой в этот момент, но я так привык к крови, что это было уже не тревожно. За эти последние месяцы безумия я перешел от того, чтобы не обращать внимание на человеческие отходы во время секса, к тому, чтобы трахать кучу трупов без малейшего намека на тошноту. Я мог сквозь кровь, которой была покрыта женщина, увидеть красоту под поверхностью, даже под плотью. А Сэйдж была прекрасна; так было всегда, и так будет всегда, по крайней мере в моих воспоминаниях о ней. Она была больным, извращенным монстром, но она дала мне так много, все то, что нужно изголодавшемуся по любви мужчине, чтобы вернуть свою душу после того, как ее разозлили отказом. Мне пришлось застрелить Сэйдж в целях самообороны, но, хотя это был мой лучший и, возможно, единственный вариант, я все еще оплакивал ее уход. Я все еще заботился о ней, даже любил ее.
Я чувствовал, что должен выполнить ее последнюю просьбу.
Если я могу трахать мертвых, то уж точно могу трахать умирающих.
Когда она вытащила меня из моих штанов, я расстегнул ее джинсы и спустил их вниз вместе с трусиками, вытянув одну ногу, чтобы я мог раздвинуть их. Не было времени раздеваться дальше, не было времени на прелюдию. Я просто плюнул в свою руку, чтобы открыть ее "киску" и протолкнул свой член внутрь. Она застонала, кровь забилась в ее горле, но когда я посмотрел на нее, она улыбалась с горящими глазами. Я толкнул в нее членом еще несколько раз, прежде чем она отпрянула назад, выталкивая меня из себя, и слегка повернулась на бок. Сначала я подумал, что она хочет, чтобы я помог ей перевернуться, чтобы я мог трахнуть ее в задницу, но она взяла мой член и направила головку в другую дырочку.
Пулевая рана на ее боку была теплой и липкой, когда она вела меня внутрь. Сэйдж застонала – наполовину от боли, наполовину от экстаза – когда то немногое, что я мог вставить в нее, вошло в ее свежее отверстие, моя жесткость раздирала мясо на части, как лом сквозь тушу животного. Кровь стекала по моему стволу, красные капли свисали с мошонки. Я дрожал, возбужденный, но в то же время испытывая отвращение и даже немного страх. Не от Сэйдж, а от меня самого. Я толкнул ее, чувствуя, как ее рана немного поддается, открывая ее шире. Она сочилась и засасывала меня. Все ее тело сжалось, но она не сделала никаких движений, чтобы я остановился, и издала еще один влажный стон. Она закатила глаза. Пальцы ее ног подогнулись. Я толкнул сильнее, пытаясь пробиться сквозь ее поврежденную ткань живота, чтобы найти мягкие внутренности под ней. Это было теплее, чем вагинальный и даже анальный секс, и хотя кровь – плохая смазка, ее было достаточно, чтобы держать мой член скользким и твердым. Ткань Сэйдж рвалась, по четверти дюйма за раз, каждый толчок углублял и расширял рваную рану. Я ласкал ее влагалище, пока трахал живот, а она извивалась, вздрагивала и сплевывала кровь, теряясь в сексуальном безумии всего этого, входя в предсмертную агонию.
 
Когда я почувствовал, что мое семяизвержение приближается, я подумал о том, чтобы кончить в ее рану, но затем до меня дошло, что на этот раз я наконец могу кончить в ее "киску". Я всегда выходил из нее и кончал только в ее задницу или рот. Но не было никакой необходимости беспокоиться о том, что мертвая женщина забеременеет. Я выскользнул из ее раны, но прежде чем я смог войти в нее, Сэйдж скользнула вниз подо мной, как она часто делала, когда я собирался кончить, так что ее голова была достаточно близко, чтобы либо позволить мне кончить ей на лицо, либо заставить ее засунуть мой член в рот и высосать все до последней капли. Догадавшись, что именно этого она и хотела, я присел над ней и начал дрочить, но она потянула меня за бедра, опуская вниз так, что мой член ударил ее по ключице. Она придвинулась ближе, широко улыбаясь и направляя головку моего члена в рану на горле.
Мясо здесь было мягче и податливее. Я вошел легко, самодельная трахеотомия открылась с влажным хлопком, раздвинув плотные занавесы ее шеи. Мой член скользнул по ее языку, двигаясь в противоположном от обычного направлении, когда она отсасывала мне, и я схватил ее волосы обоими кулаками, погружаясь в нее, глубоко в горло. Я чувствовал ее зубы, задевающие головку моего члена, когда эякулировал, и когда я открыл глаза, я увидел мой член, торчащий из губ Сэйдж, ее губы сжимали его крепко, а моя сперма забрызгала ее кровавое лицо. Ее глаза расширились, затем закатились в череп, смерть и оргазм слились в одно сладкое, одновременное содрогание.
* * *
Слава Богу, у меня был фургон. Только так я мог перевезти сразу три тела. Сэйдж, Лестер и Дом были погружены на заднее сиденье, бок о бок с накинутым на них брезентом. Я ехал без цели – мои зубы скрежетали, нервы разрывались.
На горизонте появились первые лучи восходящего солнца. Я постарался держаться чуть ниже предельной скорости. Я задумался, почему я не сбросил просто тела в реку. Это было бы быстро и легко, и я не катался бы с тремя мертвецами в своем фургоне. Но у меня была другая идея, которая, как я надеялся, поможет мне избавиться от Эндрицци.
Если бы я выбросил тела прямо возле склада, их бы в конце концов вынесло на берег, нашли бы, и тогда Эндрицци было бы относительно ясно, что произошло – по крайней мере, та часть, где произошла жестокая борьба, в которой я был единственным выжившим. Но если бы я тщательно вычистил склад, что я и сделал, и умудрился доставить тела куда-то еще и закопать их глубоко, чтобы их никогда не нашли, это могло бы заставить всех думать, что они просто исчезли, и это могло бы заставить Эндрицци думать, что Лестер сбежал с Домом, что Дом сумел заплатить ему или уговорить вступить в конкурирующую банду, о которой он говорил. Это был не самый лучший план, но все же лучше, чем плакать и ждать, когда кто-то придет и спасет меня, как я плакал, когда испражнялся перед миссис Каммингс.
* * *
На обнаженной плоти Лестера шипели растворители.
В яме, которую я выкопал ранним утром, лежали бок о бок Сэйдж, Лестер и Дом, химические растворы были готовы разъесть их ткани. Я раздел их и сжег одежду в яме для костра, которую сделал в лесу, вдали от пешеходных троп и поселений. Это было уединенное место глубоко в горах, где я обычно водил свою семью в поход, чтобы мы могли наслаждаться природой без других людей, разрушающих ее, как люди разрушают все.
 
Я послал Сэйдж последний поцелуй, а затем наблюдал, как ее прекрасное лицо распалось. Мне нравилось думать, что моя порочность растаяла вместе с ней. Я не хотел кончить так же бредово, как она. Отныне я буду придерживаться старого доброго стандарта, прямолинейного американского секса. Я больше не буду трахать трупы.
Я снова наполнил ведро смесью чистящих средств, и когда вылил следующую порцию на лицо Дома, он с криком вскочил.