В битве с исходом сомнительным

– О господи, что за свиньи люди! Хорошего человека заклевать готовы!
– Опять ты обзываешься, ребят оскорбляешь. Подожди, вот поправишься, и проучат тебя, умника!
Джим поднялся, застегнул пуговицы на джинсах и вышел. Короткие трубы печек-времянок уже дымились клубами серого дыма и испускали столбы белого пара, и все это выше, на высоте метров пятьдесят, сливалось в единое грибообразное облако. Небо на востоке было теперь ярко-желтым, а над головой – желтовато-голубым. Из палаток спешили люди. Тишину сменили шелест шагов, голоса, человеческое движение.
Возле одной из палаток темноволосая женщина медленными размашистыми движениями расчесывала волосы. Голова ее была запрокинута, и шея казалась очень белой. При виде проходившего мимо Джима женщина улыбнулась приветливой улыбкой и, не прерывая расчесывания, сказала: «Доброе утро». Джим остановился. «Нет, – добавила женщина. – Только “доброе утро”!»
– Вы все вокруг делаете добрым, – ответил Джим.
На секунду он задержал взгляд на белой шее, четко очерченной линии рта.
– Тогда еще раз – доброе утро, – произнес он и увидел, как губы ее сложились в чудесную, полную глубокого понимания улыбку. И когда из палатки, мимо которой он проходил, опять высунулась всклокоченная голова и хриплый голос повторил свое: «Давай по-быстрому, он сейчас ушел», – Джим, едва взглянув и ничего не ответив, лишь ускорил шаг.
Вокруг старых печек-времянок собирались люди. Они тянули руки к теплу и терпеливо ждали, когда разогреется в больших котлах фасоль с говядиной. Джим подошел к бочке с водой, жестяным тазом зачерпнул воды. Холодной водой плеснул в лицо, смочил волосы и без мыла вымыл руки. Стирать с лица водяные капли он не стал.
Мак, заметив его, подошел и протянул ему жестянку.
– Я ополоснул ее, – сказал он. – Что это с тобой, Джим? У тебя такой довольный вид, будто тебя долго щекотали.
– Я встретил женщину и…
– Как это ты сумел? Времени же не было…
– Я ее только встретил, – прервал его Джим. – Она расчесывала волосы гребнем. Странная вещь: иногда самая обычная ситуация почему-то кажется чудесной и остается в памяти на всю жизнь.
– Если бы я встретил неуродливую женщину, то просто обезумел бы, – сказал Мак.
Джим опустил взгляд в свою пустую жестянку.
– Она голову запрокинула и расчесывалась… И улыбка у нее такая была удивительная… Знаешь, Мак, моя мать была католичкой. В церковь по воскресеньям она не ходила, потому что мой старик ненавидел все эти церкви не меньше нашего. Но иногда в середине недели, когда старик бывал на работе, ей все-таки удавалось сходить в церковь. Мальчишкой и я иногда с ней ходил. Вот улыбка той женщины – почему я тебе это и рассказываю – была, как у Марии в церкви, такая же приветливая, понимающая и в то же время сдержанная, уверенная. Я однажды спросил мать: почему Мария улыбается такой улыбкой? И мать ответила: «Потому что Она на Небе». Думаю, мать немного завидовала Марии. – И он продолжал, путаясь, запинаясь: – А был случай, когда я раз в церкви сидел и глядел на Марию и вдруг увидел над ее головой в воздухе кольцо такое из звездочек маленьких, и кружатся они, кружатся, как птички. На самом деле я это видел, вправду это было, вот что я хочу сказать. Я не шучу, Мак. И никакая это не религия, а то, что, я думаю, в книжках, которые я читал, зовется, по-моему, исполнением собственного желания. И я видел эти звездочки. Точно – видел! И таким счастливым это меня сделало. Мой старик рассердился бы, если б узнал. У него не было твердых взглядов. Да и какие взгляды могли у него быть…
– Из тебя выйдет прекрасный оратор, Джим. Ты говоришь таким убедительным тоном. Господи, у меня даже явилась сейчас мысль, как чудесно было бы посидеть в церкви. Чудесно, представляешь? Вот что делает хороший оратор! Если ты сможешь, говоря, убеждать людей переходить на нашу сторону, это будет хорошо и ценно.
Он снял с гвоздя на бочке с водой висевшую там маленькую кружку, зачерпнул воды, выпил.
– Подойдем посмотрим, как там варево наше мясное. Горячее ли.
  
Люди двигались цепочкой, и когда подходила их очередь, повара накладывали им в их посудину фасоль и куски мяса. Мак и Джим встали в конец цепочки и в свой черед приблизились к котлам.
– Здесь вся еда? – спросил Мак у одного из поваров.
– Мяса и фасоли осталось еще на один раз. А вот соль закончилась. Нам надо еще соли.
Они отошли, жуя на ходу. Солнечный луч, мелькнув над яблонями, упал на землю, осветив поляну и палатки, которые на солнце выглядели теперь не так убого. Лондон беседовал с группой мужчин, стоявших перед строем старых машин.
– Давай посмотрим, что там такое, – предложил Мак.
Они направились к дороге, где и были выставлены машины. Радиаторы покрывал легкий слой ржавчины, у некоторых были спущены шины, и у всех без исключения вид был такой, будто простояли они здесь целую вечность.
Лондон приветственно взмахнул рукой:
– Здорово, Мак! Ты как, Джим?
– Отлично, – ответил Джим.
– Вот, смотрим с парнями колымаги эти. Разобраться хотим, какие выслать можно против скэбов. Все они, если честно, слова доброго не стоят.
– И много машин ты планируешь выслать?
– Пар пять. Они парами пойдут, так что если одна застопорит, другая заберет парней с нее – и вперед! – Он ткнул пальцем в конец ряда. – Вот тот старый «хадсон» еще ничего. Пять «доджей» четырехцилиндровых. Эти звери на брюхе поползут, если им шины выбить… Мой автомобиль тоже сгодится. Бегает пока, голубчик. Так. Посмотрим еще. Нет, с закрытым кузовом нам не надо: из такого камня не бросишь… Вот эта, тупорылая. Думаешь, она на ходу, еще бегает?
Вперед выступил человек:
– Бегает, да еще как бегает! Я на ней через всю Луизиану проехал. Зима, да еще горы, а ей хоть бы что, даже мотор не перегрелся!
Они прошли вдоль ряда, выбирая из никуда не годных те, что могли послужить задуманному.
– Эти парни – командиры отрядов, – объяснил Лондон. – Я каждому из них выдам по машине под его ответственность. А они уж пусть подберут себе людей, пять-шесть на машину. Тех, кому доверять можно. И чтобы побоевитее были. Ясно?
– На слух – просто роскошно, – усмехнулся Мак. – Не представляю, кто бы мог их остановить.
Один из мужчин резко повернулся к нему:
– Еще не родился тот, кто нас остановит!
– Силы так и кипят в тебе, да?
– А ты проверь, если хочешь. Тогда и увидишь.
– Мы пройдемся чуток по округе, Лондон, – сказал Мак.
– О, подожди минутку. От Андерсона ребята только что вернулись. Говорят, Андерсон всю ночь клял их на чем свет стоит. А утром в город двинул, все еще ругаясь.
– Ну, этого следовало ожидать. Как там Эл?
– Эл?
– Ну, сын его. Пострадавший.
– Ребята в дом заходили, видели его. Он хотел в лагерь к нам переехать, но они не решились его с места стронуть. Двое из них с ним остались.
Лондон подошел совсем близко и, понизив голос, чтобы другие не услышали, спросил:
– Куда, ты думаешь, Андерсон направился, а, Мак?
– Думаю, жалобу подавать в город поехал, просить, чтобы нас отсюда взашей выперли. Наверно, заявит, что мы его амбар сожгли. Он так напуган, что готов на все, лишь бы поладить с другой стороной.
– Угу. Считаешь, мы сможем здесь драться?
– Я расскажу тебе, как, мне кажется, это будет. Думаю, поначалу они пошлют группу – попробовать взять нас на испуг, чтобы мы отсюда смылись. Но мы выстоим. Тогда они на нас уже толпу науськают. Тут надо будет смотреть на настроение наших ребят. Если они озлятся, взбесятся, тогда мы будем драться. Ну а если струсят, мы постараемся убраться отсюда. – Он похлопал Лондона по плечу: – Коли так обернется дело, тебе, и мне, и Джиму придется удариться в бега – бежать быстро и подальше. Когда толпа жаждет крови, то ей безразлично, кто будет жертвой.
– Слейте все топливо из баков, – приказал Лондон своим командирам, – и заправьте машины, которые мы отобрали. Запустите стартеры и проверьте, все ли в порядке, но не газуйте без нужды. – Он вновь повернулся к Маку с Джимом: – Пойду пройдусь. Надо обсудить детали. Как тебе наши ребята? Те, кого я старшими на колымаги поставил, к драке готовы. А об остальных что думаешь?