Athanasy: История болезни

За эту почти вежливость я был ему почти благодарен.
Обстановка кабинета скрывалась в полутьме, которую рассекал только яркий экран окна. Вместо Неба или архивных снимков природы экран почему-то демонстрировал древнюю картину: уходящий под землю конус, похожий на воронку Великого Котлована из учебника по истории Города. На ступенчатых концентрических кругах возились крошечные люди.
Я судорожно поморгал, сгоняя вызванные ярким светом слёзы. Постепенно детали обстановки проступили из темноты: аскетично пустое помещение в два раза просторнее моей квартиры; по центру громоздился, под стать кабинету, такой же пустой и огромный стол, обтянутый бежевой синтетической кожей. Его хозяин стоял спиной ко входу и смотрел в настенный экран. Он словно не заметил меня; или, может, проигнорировал.
Неловкая ситуация. Как люди поступают в таких случаях?.. Я огляделся вокруг в поисках предмета, по которому можно постучать; потом решил тихонько покашлять.
Ансельм Диодато развернулся на каблуках и уставился прямо на меня.
– А, господин Кавиани. Наслышан. Насколько я знаю, Ваша квалификационная работа была посвящена замкнутым экосистемам.
Словно на маску кланка натянули серую кожу, прикрыв шов сверху чёрной шапочкой гладких, прилизанных волос. Лицо человека, который привык, что представляться ему нет нужды; человека, который не привык долго ожидать ответа.
– Доброе ут… Кхм, да, я занимался их моделированием, – ответил я, сжав кулак за спиной так, что заболели пальцы. Слушайся меня, предательский, дрожащий голос.
– Я знаю, чем Вы занимались. Я внимательно прочёл Ваш проект. А также просмотрел Вашу директорию.
Как же просто и буднично он сообщил о том, что следил за мной.
– Меня интересует не Ваш текст, а то, чего в нём нет, – сказал Диодато, отвернувшись обратно к экрану; казалось, что картина интересует его больше, чем я. – В представленной работе Вы упустили некоторые детали, которые присутствуют в Ваших черновиках. Почему?
Я почувствовал, как на глаза опять навернулись непрошеные слёзы.
Диодато – явно не тот человек, к которому приглашают, чтобы наградить. Мой обман вскрылся; более того, вскрыт и записан весь процесс подлога. Тщательно подогнанные числа, подобранные под результат формулы, аккуратно «забытые» данные статистики… Всё напрасно. Я пошёл на мелкое мошенничество, чтобы скрыть нечто гораздо более страшное. Но забыл о том, что даже этой мелкой подтасовки хватит, чтобы разрушить мою жизнь.
Неожиданно и неуместно всплыло воспоминание – незнакомая девушка, ободряюще сжимающая мою руку. Это было только вчера. То, что выглядело хорошим предзнаменованием, оказалось последним лучом света перед крушением.
Я просто хотел быть полезным… Просто хотел послужить Городу. Неужели именно эту судьбу для меня выбрали Машины?
Не может быть. Это какая-то ошибка.
– Это просто ошибка, – сказал я куда-то в направлении вычурного стола.
Послышался яростный скрип каблуков.
Впервые с начала разговора Диодато посмотрел прямо мне в глаза. Раньше он выглядел раздражённым, полным едва сдерживаемого отвращения, – словно уставшим от людей. Теперь в чертах его лица проявилось новое, неизвестное чувство.
– Ошибка? Вот так просто?
– Да, господин Диодато. Результаты моего анализа никак не сходились со статистикой Министерств. Значит, я ошибся.
– Комиссию удовлетворили Ваши результаты.
– Я не знаю и не могу знать их мотивов, – с каждым сказанным словом я всё больше и больше укреплялся в своём решении. – Может быть, они сочли, что сам ход мысли достоин оценки независимо от результата.
– Очень смелое заявление. Мне бы Вашу уверенность в себе, господин Кавиани.
На лицо Диодато выползла усмешка, та особая гримаса сорта: «Я издеваюсь, и я знаю, что ты это знаешь».
– Значит, Вы настаиваете на том, – продолжил он, – что все Ваши вычисления не имеют никакого реального смысла? Никакой прикладной пользы?
– Может быть, только как теоретическое упражнение. Разве от выпускников, только прошедших Финальную Сборку, требуется решать существующие проблемы? Это работа Министерств.
 
Только теперь я смог разглядеть сквозь полутьму кабинета, что за чувство никак не мог скрыть Диодато. Удивление, смешанное с разочарованием.
Почему-то эти эмоции показались хорошим признаком; словно я иду в верном направлении. Значит, нужно продолжать.
– Машины Любви и Благодати не ошибаются. Они больше нас, умнее нас, чище и добродетельнее нас. Ошибки – удел слабых духом белковых…
– Не нужно читать мне проповеди, господин Кавиани. Ваше смирение пред ликом Машин похвально, но это соревнование в благочестии Вам не выиграть.
Внезапно чиновник хлопнул в ладоши. Я не вздрогнул только потому, что и без того находился на грани паники. На испуг уже не хватило сил.
– Что ж, молодой человек, – Диодато отвернулся обратно к экрану, – кажется, Вы пришли не в то Министерство.
На негнущихся ногах я развернулся к двери и слегка отстранённо, оглушённо удивился, не увидев там конвоя кланков с чёрным мешком.
– Сержант Драйден проводит Вас в более подобающее Вам место, – донёсся от стола негромкий голос.
Ах да. На бедного Джосайю даже не будут тратить целый конвой.
Воздух на улице ничем не отличается от кондиционированной атмосферы помещений – та же температура, та же влажность, те же самые раструбы оксидизаторов. Но, вывалившись за двери Министерства Демографии, я вдохнул воображаемую свежесть полной грудью. Лучше надышаться, пока ещё могу.
Что я сделал не так? Что я не так сказал? Я проявил почтение к Машинам, даже сам Диодато отметил моё смирение.
Может быть, даже правильных слов иногда недостаточно.
Пока я варился в мутной смеси охвативших меня чувств, сержант, не сбавляя шага, решительно двинулся через всю площадь. Совсем в другую сторону от Храма Нежной Смерти.
Я тупо переставлял ватные ноги, уставившись в обтянутую чёрной тканью спину. Не нужно было вычислять траекторию движения кланка, чтобы понять, куда он меня ведёт, – прямая линия шла от Министерства Демографии и упиралась в другой Столп.
Снова никакой вывески – только узкий лайтбокс прямо над входом. Сегодня, как и вчера, передают отличную погоду. Солнце и Небо… Такие чистые, такие нереальные, такие недосягаемые.
Внутри этот Столп ничем не отличался от Министерства Демографии – точная копия, брат-близнец, отражение в зеркале. Все различия оказались в мелочах. Привычный зеленоватый оттенок биолюминофора смешивался с красными фильтрами, натянутыми на лампы, и создавал внезапный тёплый оттенок: жёлтый по центру фойе, коричневый по углам, где сгущались тени.
Этот странный и непривычный свет отражался в полированных подтёках абстрактных скульптур, превращая их в слитки чистого золота. Словно само Солнце заглянуло в Столп откуда-то издалека, с самого верха, сквозь купол, сквозь пепел старого мира.
Это ложь. Обман, фальшивка. Но до чего же приятно обманываться.
Идти в этот раз пришлось недолго – числа на дверях кабинетов не успели добраться до тысячи. Сержант Драйден проделал привычный ритуал осторожного постукивания и ожидания, после чего отступил в сторону.
Снова почти пустой кабинет – как будто чиновникам запрещалось иметь мебель. Но на этот раз света было предостаточно.
Я уставился в окно-экран кабинета, потеряв дар речи.
Архивная запись окна затягивала в себя, как бездонный колодец: бесконечные волны уходили к горизонту, такому далёкому, что хотелось кричать от ужаса. Где-то там, далеко, они сливались с Небом старого мира, абсурдно, невозможно ярким и чистым.
– Это… Это океан? – кажется, я сказал это вслух.
– Что? Нет. Это пустыня.
Под окном, посреди кабинета, массивно лежал огромный стол из бетона – лежал, потому что стоять такая чудовищная масса неспособна. Неизвестный создатель пытался создать ощущение камня, может быть, природной скалы. Но получилось у него сотворить только рухнувший обелиск – словно еретическая насмешка над незыблемостью Столпов.