Воронье царство (СИ)

— А главное, зачем он послал мне тебя? — тихо спросил жрец ворона.
— Кор-р-рвус! — внезапно гаркнул тот в ответ и вспорхнул.
От этого имени передернуло, как от удара кнута. «Да провалился бы он сквозь землю, этот ваш Корвус», — подумалось Ривану, а к горлу подкатил тугой ком при мысли, что это еще не конец, что мудрому богу все еще что-то требуется от своего жреца и это что-то связано с колдуном.
Но пока Риван не спросит, он не узнает. Потому, определившись с целью и надеясь, что он верно запомнил направление, указанное Волчицей, Риван сосредоточился на дороге, отринув все гнетущие мысли.
Ступать босыми ногами по немощеному тракту было немногим теплее, чем по улицам Равницы, осенней ночью земля быстро остывала, а вот неприятных ощущений добавилось с лихвой — мелкие камешки нещадно кололи замерзшие ступни. К тому моменту, когда по правую руку задребезжали первые лучи восходящего солнца, идти Ривану стало откровенно больно. Но при этом до чего же отрадно было снова увидеть рассвет. Особенно после того, как во время прошлого попрощался с жизнью.
До этой поры ворон не показывался, но стоило жрецу начать видеть округу чуть дальше собственного носа, он убедился, что тот не оставил его, а просто держался впереди, перелетая с места на место. Когда же утро полностью вступило в свои права, Риван различил очертания долгожданной деревни. Ковыляя к широкому покосившемуся дому, наиболее всего напоминающему трактир, Риван не мог думать ни о чем, кроме как о теплой еде. Расплатиться ему по-прежнему было нечем, одна надежда оставалась на украшения.
В трактире жреца окутало нежное тепло, сухая солома, брошенная на пол, показалась мягче любого ковра, а запахи, раздающиеся с кухни, вскружили и так плохо соображающую голову. Риван отправился сразу к стойке, опасаясь в глубине души, что его прогонят.
— Хозяин, — обратился он к седому трактирщику, расстегивая серьги. — Чем можешь накормить за них? Это серебро.
Тот сурово осмотрел жреца с головы до пят, возможно и правда подумывал выгнать бродягу, но, вдруг смягчившись, ответил:
— Чем-нибудь да накормлю.
Жрец выдохнул с облегчением.
— Только посмей продать сережки! — резкий, звонкий, но до щемящей боли родной голос заставил сердце жреца подскочить в груди.
Риван, не раздумывая, обернулся и буквально упал в ее пахнущие травами объятия, тихо прошептав:
— Арни…
========== 15. На юг! ==========
— Вот же сукин сын! — уже не в первый раз в сердцах сокрушалась Арндис. — А я говорила…
— Я помню, — тихо отозвался Риван, неспешно расправляясь с густой кашей, на которую и рад был бы наброситься, только каждый глоток по-прежнему давался с трудом.
Думать о предательстве Хальварда не хотелось, как, впрочем, ни о чем другом. Наесться бы да очутиться в теплой постели, больше ничего и не надо.
Арндис все понимала. Едва увидев, в каком состоянии находился Риван, и ужаснувшись синюшной отметине на его шее, она поспешила заказать у трактирщика что-нибудь «посытнее да побыстрее», велела жрецу вернуть серьги на положенное им место и увела за свой стол. Ривана хватило только на то, чтобы сказать, что его выдали, а она и не стала терзать расспросами. Не удержалась Волчица только от отборных проклятий в сторону гвинландского солдата, грозясь личной мучительной расправой.
Несмотря на ругань, ее голос успокаивал, а потом, становясь все тише и дальше, вовсе убаюкал. Как оказался в ее комнате, Риван уже не уловил, помнил только, что потребовала снять пыльную одежду, прежде чем упасть в кровать.
Спал жрец неспокойно, оказавшись в плену гнетущих бесформенных снов, не оставляющих после себя никаких следов в памяти, кроме тревоги. Но очнувшись сильно за полдень, Риван обнаружил себя, на удивление, бодрым. Туман в голове рассеялся, и не терпелось поскорее получить ответы на мучившие вопросы.
Пока он отсыпался, Арндис раздобыла баночку с дегтярной мазью и пару не новых, но добрых сапог, которые после нескольких лишних оборотов онучей пришлись жрецу почти впору.
 
— Так что произошло в Заречье, почему ты здесь? — опередил Риван с вопросами.
— Да ничего не произошло, — хмуро ответила Арндис, аккуратно натирая дурно пахнущей мазью шею жрецу, — не успели мы. К тому времени, как добрались до поля боя, таламийское войско было в него уже втоптано. А Корвус во главе сотни солдат двинул к переправе. Честно, думала, что тут-то Равнице и конец. Хотела было рвануть за изувером, рота все же не армия, можно что-то придумать, но побоялась. Представляешь? Не за себя, правда, мальчишек погубить испугалась.
— А где они сейчас?
— Отправила обратно в Бесвану, велела им сидеть и не высовываться. А сама решила, что раз вы условились об этой деревушке, то подожду вестей от тебя, а там будет видно, как дальше поступить. Но Хальварда, чтоб ему пусто было, я тут не нашла. Уже думала, как бы назад к Нигриму вернуться да решила подзадержаться, подождать, мало ли. Хорошо, что дождалась. Теперь давай ты рассказывай, как угораздило?
— Да что тут рассказывать. Быстро смог попасть к жрецам и еще быстрее оказаться в темнице.
— Про колдуна удалось что узнать?
— Считай, ничего.
Арндис, разочарованно вздохнув, снова щедро зачерпнула из баночки.
— А душили-то за что?
— Не душили — повесили.
— Как это? — рука Арндис замерла.
И Риван рассказал, сначала про казнь и пробуждение, а потом и обо всем, что довелось увидеть и услышать в Равнице, важном и нет, просто для того, чтобы выговориться, не держать все в себе. А Арндис сидела рядом на кровати и внимательно слушала, недоверчиво нахмурившись, но не перебивая.
— Но как ты выжил? — спросила она сразу, как Риван умолк.
— Знаешь, — посмурнел жрец, — я не думаю, что выжил.
Арндис отрицательно завертела головой:
— Никто не возвращается с «той стороны».
— Я знаю, но… Арни, я не дышал. Очнулся и не мог вздохнуть из-за веревки, — рука было вновь потянулась к шее, но девушка резво шлепнула по ней, прежде чем жрец угодил пальцами в мазь.
Риван не сдержал смешка и только сейчас понял, как недоставало рядом этой бойкой девчушки, казалось, будто он знал ее всю жизнь, и расстаться им пришлось целую вечность назад. От одного взгляда в ее серо-зеленые глаза, смотрящие на мир с вызовом, на вздернутый, словно вторящий взгляду, носик становилось светло на душе, и даже сурово сведенные брови и недоумение на лице ничуть не портили этого ощущения. Жрец аккуратно коснулся тугих косичек в ее висках и с тоской осознал, что Арндис, как и он, скрыла все атрибуты, не было ни ожерелья на груди, ни бусин в волосах.
— Не знаю, как и почему, но намерен выяснить. Я должен поговорить с Богом-Вороном.
— А может, ну его, твоего ворона? — проговорила Арндис, заглянув Ривану в глаза. Что она в них увидела, жрец не знал, но девушка тяжело вздохнула и добавила: — Ладно, и что тебе для этого нужно?
— Игла, надеюсь, подойдет любая, перо и травы: расковник, вереск, донник… — начал перечислять Риван, но запнулся, поняв, что эти названия ни о чем не говорят культистке. — Вы курения ведь не используете?
— Нет, — покачала головой Арндис. — Ты же знаешь, мы на «ту сторону» не ходим.
— А где найти местного знахаря или травника?
— Уехал знахарь, как и большинство ремесленников, мазь я у его бабки брала. Твой вороний царь знатно распугал тех, кому есть, что терять.
Риван невольно поморщился.
— А есть поблизости молитвенный холм?
— Не холм, конечно, так, пригорок, но есть. Но ты же понимаешь, что вашего идола там больше нет?
— Да боги с ним, с идолом. Возле молитвенных холмов часто высеивают обрядные травы.
— А, ну тогда идем, покажу. Игла-то у меня есть, надо ж как-то вещи в походе штопать. А вот перья придется поискать, если, конечно, твой приятель не дожидается тебя снаружи.
— Думаешь, привиделся? — Риван уловил нотки сомнения в ее голосе.