Царетворец. Волчий пастырь (СИ)

– Слушаю, сэр Пауль, – ответил Десмонд коннетаблю Ордена белых тамплиеров.
– Десмонд. Ваш сын, Доминик.
– Что случилось?
– Около получаса назад, когда Доминик возвращался с приема де Лариан, его мобиль сорвался с горного серпантина. Мы отправили на поиски команду риттеров и некромансеров, но… я не могу обнадежить вас надеждой, эманаций сияния жизни по пеленгатору не выявляется. Есть только эхо посмертия. Примите мои соболезнования.
– Спасибо, сэр Пауль. Я отправлю на место своих людей.
– Не буду препятствовать, – произнес фон Карловиц и прервал связь.
«Тебе это не очень понравится, но… результат я гарантирую», – прозвучали в памяти герцога слова Доминика.
Поморщившись со злостью и раздражением, старый герцог поднялся и прошел на балкон. Досадуя, что не догадался, что именно хочет сделать Доминик. Видел же, но не обратил достаточно внимания, что тот выглядит крайне усталым и утомленным от самой жизни. И сейчас – когда Доминик решил вопрос с введением дочерей своей наложницы в фамилию, жить ему стало просто незачем.
Глядя на зеленую корону Юпитера, Десмонд вдохнул свежего ночного воздуха.
Слишком много потерь за последние дни. Сыновья, внуки и внучки… Дом Рейнар истончался, исчезая словно на глазах – и Десмонд чувствовал, как сила фамилии стремительно утекает, как будто песок сквозь пальцы.
Пока Десмонд смотрел в небо, внизу, во дворе, уже намечалась рабочая суета – гильдейский механик, судя по его форменной ливрее, вместе с дворецким и садовником откатывали машину от крыльца. И убирая созданный беспорядок – собирая осколки фар, подбирая отвалившийся бампер и хромированную радиаторную решетку.
Десмонд, глядя на суету персонала с разбитой машиной невидящим взглядом, через коммуникатор вызвал капитана своей личной гвардии. Ждать его пришлось недолго – когда длинный серебристый мобиль Кайдена, с так модным сейчас среди молодежи Европы открытым верхом откатили в гараж, на дальнем конце улицы уже показался свет фар. Несколько секунд, и темная машина с черно-зеленым щитом Дома Рейнар на капоте заехала в ворота.
Седой Вальдер, вот уже более полусотни лет бессменный капитан личной гвардии Дома Рейнар, выскочил из машины и сразу увидел герцога на балконе. И замер, когда Десмонд сделал ему знак подождать. После чего старый герцог развернулся и вышел с террасы. Широким шагом Десмонд прошел по галерее второго этажа, и остановился у испуганной от его появления прислуги, убиравшей следы разлитого в гостиной вина и осколки разбитых бутылок.
– Где Кайден? – поинтересовался Десмонд у ближайшей оцепеневшей горничной.
– У себя в покоях, достопочтенный, – склонилась в низком поклоне девушка. Учитывая, что она и так стояла на коленях, вытирая разлитое вино, при поклоне она лбом коснулась пола.
– Проводи.
Испуганно дернувшись, горничная вскочила и повела Десмонда к комнатам Кайдена. Здесь герцог коротким жестом отправил горничную прочь, сам же без задержек распахнул двери. На комнату был наложен шумовой полог – так что безмолвие коридора, едва Десмонд перешагнул порог, одномоментно сменились громкими звуками.
В первой комнате, в большой зале, расположилось человек пять – все молодые, в мундирах гимназистов и костюмах студиозов. Время они проводили с вином, песнями и плясками – любуясь на извивающуюся на столе полуголую распутную деву.
И почти все, в том числе и дева, едва герцог шагнул в комнату, замерли. Все кроме одного студиоза – тот, отвернувшийся от двери, продолжал рассказывать смешную историю. Слова которой нелепо звучали в наступившей тишине – впрочем, пьяный рассказчик на это внимания не обращал. Но и заткнулся он почти сразу, звучно хакнув вышибленным воздухом после ощутимого тычка в бок. Не обращая никакого внимания на гостей Кайдена, старый герцог прошел через комнаты и вошел в спальню.
Но широко распахнув дверь, на пороге он невольно замер. Потому что открывшаяся его взору картина вполне соответствовала недавней тенденции гиперреализма в живописи, набирающей популярность на Европе: реалистичное и правдивое изображение гламурного прожигания жизни, вульгарной роскоши с привкусом порока.
 
В центре спальни, на огромной круглой кровати, в любовном экстазе слились двое. На спине, прижимая к груди колени сведенных вместе ног, возлежала, извиваясь и сжимая в ладонях простынь, прекрасная Филиппа, баронесса Бланшфор. Хорошо известная всей Европе своими статями, привлекательностью и истинно лангобардским темпераментом.
Над Филиппой, словно укрощающий богиню античный герой, возвышался – стоя на коленях, Кайден Доминик Альба из Дома Рейнар. Пепельноволосый юноша одной рукой – словно поводья, держал Филиппу за щиколотки сведенных вместе ног, а во второй, в поднятой словно с флагом руке, у него была пузатая бутылка игристого вина. Как раз сейчас Кайден картинно клонился назад, словно объезжающий строптивую лошадь наездник. И с азартным возгласом он перевернул бутылку: пенистый искрящийся напиток полился прямо на баронессу, придавая влажного блеска всей картине сплетенных обнаженных тел.
– Ах! Ах! А-а-ах! – стонала Филиппа, широко раскинув руки, еще сильнее сжимая и сбивая забрызганную вином простынь.
Кайден сделал паузу в ритме движения. Переведя дыхание, юноша сделал несколько глотков вина. С шипением напиток вспенился, потек у него по подбородку, капая на грудь и искристо проливаясь дальше, на мокрую от пота и вина Филиппу.
– Allez, allez, mon cher! Allez! – реагируя на его остановку, выдохнула в нетерпении томления Филиппа. Освобождая щиколотки от захвата Кайдена, баронесса резко раздвинула и широко развела ноги, продемонстрировав растяжку гимнастки. Кайден возмущенно фыркнул, выплевывая вино, а Филиппа уже требовательно обхватила его бедрами, сплетая ноги за спиной.
– Ох! Ох! О-оох… ох… – уже вскрикивала Филиппа, притягивая к себе Кайдена и задавая темп. Когда юноша прянул вперед и обнял ее, она упруго выгнулась дугой, притягивая его к себе. Филиппа даже вцепилась ему в длинные пепельные волосы, ища губы для поцелуя. Но Кайден роль укротителя отдавать не желал – отстранившись от обнимающей его баронессы, он подхватил ее под бедро, с уверенной резкостью переворачивая на живот.
Меняя позу, Филиппа широко раскрытыми, но невидящими глазами скользнула по комнате. Впрочем, ее взгляд, затуманенный вином и наслаждением, все же сначала зацепился, а после сфокусировался на фигуре герцога. Кайден, навалившись на баронессу сверху, продолжил ритмично двигаться, комнату вновь оглашали звучные шлепки мокрых тел. Но Филиппа уже не реагировала, вырвавшись из томной неги. Она трезвела буквально на глазах, понимая кого видит перед собой.
И окончательно уверившись, что герцог де Рейнар на пороге – это реальность, а не мираж, баронесса тоненько и испуганно взвизгнула. Кайден даже не обратил на это внимания – не желая прекращать волнительное торжество плоти, он отбросил бутылку на кровать, и обеими руками крепко сжал и потянул Филиппу за ягодицы, заставляя встать на колени.
Филиппа же, вместо того чтобы упасть лицом в подушку, попыталась соскочить с кровати. На локтях она ползла вперед, подминая под себя простынь и подушки. Кайден ее не отпускал, притягивая к себе и воспринимая происходящее как продолжение любовной игры. Более того, навалившись сверху, юноша пьяно бормоча пытался целовать ее в шею.
– Кайден, милый… обернись! Кайден, мы не одни… – наконец обретя дар голоса, тонко заголосила Филиппа.
– Пшли вон! – Кайден и не подумал оборачиваться. Более того – подхватив с мокрой простыни полупустую бутылку, он не глядя швырнул ее в сторону двери. Не глядя, но очень точно – пузатая бутылка полетела прямо в незваного гостя.
 
Герцогу потребовалось всего мгновение – быстрое движение большого пальца, переворачивающее перстень печаткой вниз, сжатый кулак, – и материализовавшийся в его руке артефакторный меч взмахом описал широкую дугу, создавая импульсное силовое поле. Защитившее герцога не только от летящий в него бутылки, но и от сопровождающих ее полет искрящихся брызг.