Без пяти минут беременна (СИ)

Мы выбираемся из машины, я зябко повожу плечами. Пуш-ап и шорты – это все конечно прекрасно, но не для вечернего Питера. Даже под воздействием эндорфинов, меня трясет от холодного ветра, мгновенно пробравшегося под невесомую ткань.
Энергично притоптываю на месте и тру предплечья, чтобы немного разогнать кровь. Идти до подъезда довольно далеко, с парковочными местами у нас туго, особенно по вечерам, когда спальный район засыпает. Хотя, возможно, сейчас это только в плюс. Прогуляемся, дольше побудем вместе.
– Иди сюда, – тихий голос проходится привычными мурашками по рукам.
Я вскидываю голову, Даня уже стоит рядом. Бесшумный ниндзя. Стягивает свой джемперочек и требовательно показывает пальчиком, чтобы я наклонилась. А я не дурочка отказываться, хотя улыбаюсь как она самая. Мягкая ткань окутывает теплом, едва я просовываю голову в ворот, и ласково ложится на плечи. Неприступный Килиманджаро помогает просунуть мне руки в рукава и заботливо расправляет ткань по телу. Не такой уж и неприступный. Заботливый. И милый. И чертовски вкусно пахнущий.
Я утыкаюсь носом в собственное плечо, совсем не стесняясь взгляда Дани, и расплываюсь в улыбке. Все еще терпкая горечь и свежесть. Не знаю, что это за парфюм, категорически не угадываю запахи, но хочется полностью им пропитаться.
Надеюсь им пропитаться.
Даня беззвучно хмыкает и предлагает мне руку, за которую я тут же цепляюсь. Мы переплетаем наши пальцы, как настоящая парочка, и в полной тишине идем по темным дворам к моему дому. Я гадаю, не мерзнет ли он в одной предусмотрительно поддетой под свитер футболке, но его рука такая горячая, что успокаиваю себя – нет. У него жаркая кровь.
Мы беззвучно переглядываемся, время от времени стукаясь плечами во время ходьбы. И улыбаемся.
Мне очень комфортно с ним молчать. Это новый и очень свежий для меня опыт. Настолько волнующий, что треклятые бабочки все активнее щекочут низ живота. Чертовски хороший день.
Я достаю ключи из маленькой сумки, прикладываю к домофону, завожу Даню в плохо освещенный подъезд. Сейчас я даже рада, что на лампах наша коммунальная служба категорически экономит и ставит слабенькие сорок ватт. Мы не ныряем из тьмы в свет, резко очнувшись от наваждения. А медленно и тягуче продолжаем находится в некоем очаровании от вечера, предвкушении.
Поднимаемся по лестнице на второй этаж, я открываю дверь с позорной второй попытки. Свет в коридоре не зажигаю. Только на кухне, чтобы он падал на нас, но не лишал этой магической атмосферы. Скидываю балетки и остаюсь стоять у стены, наблюдая, как Даня расшнуровывает ботинки.
Сумасшедшее ощущение. Словно этот порог впервые переступает мужчина.
Я быстро проворачиваю в голове готовность этой самой квартиры к приему столько долгожданного гостя и мысленно успокаиваюсь. У меня контролируемый бардак. Трусы на батарее не висят, песок под ногами не хрустит. Я подготовилась.
Даня выпрямляется и в полутьме всматривается в мои глаза. Сердце выстукивает в груди, грозясь выскочить. Мне кажется, оно так шумит, что палит меня. В накалившейся тишине все звуки кажутся угрожающе громкими: нервный вдох, глотание.
– Книга… в комнате. Посмотришь? – решаюсь прервать молчание.
– Посмотрю, – шаг ко мне.
Широкий, съедающий расстояние между нами до нуля, а воздух до последней атмосферы. Я делаю судорожный вдох, пытаясь заполнить себя кислородом, пока не поздно… Но поздно. Даня лишает меня этой возможности. Выжимая воздух из меня своими руками, перекрывает кислород своим ртом.
Но мне даже нравится задыхаться в его руках.
Нравится в них дрожать, нравится теряться. Голова кружится от того, как умело он находит мои самые чувствительные точки: спина, шея, плечо. Как резво раздевает: свитер, блузка, шорты. Как вдавливает в стену, чтобы потом подарить невесомость.
И как сам находит дорогу к кровати.
Мне все в нем нравится.
А особенно его:
– Лу, – прямо в губы.
  
Глава 28. Глухой слепой Вездесущий
 
– Не было никакой книги, да? – Даня переплетает наши пальцы у себя на груди и смеется.
 
И как у него дыхания хватает? Я еле-еле набираю воздуха для слов.
– Еще как было! – возмущаюсь я, порываясь вскочить с постели и доказать.
– Лежи давай, – аккуратно толкает меня в плечо, заваливая обратно. И стискивает в крепких обнимашках.
Рай на земле.
– Расскажи мне о ней, – щекочет затылок дыханием.
Я замираю, как кролик перед удавом. О ком «о ней»? Это тот самый вопрос, да? Который я клятвенно обещала обсудить перед, но нарушила собственное слово, стоило лопаткам встретится со стеной?
И почему это «о ней»? Может, это будет мальчик? Тьфу ты. Мог бы быть мальчик!
– О книге, – сонно шепчет Даня, снимая грузик с моей грудной клетки. Фуф. Не сейчас. Хорошо, хорошо. Наверное. – О чем она?
– Ну, – устраиваюсь поуютнее в его объятиях. – О Ганнибале Лекторе. Смотрел «Молчание ягнят»?
– И читал, – угукает мне в плечо, оставляя легкий след поцелуя.
Такой он… многослойный, этот Килиманджаро. То сносит все, как ураган, то обдувает невесомым ветерком. Неизменно рождая тягучее бессовестное желание.
– Черт, – выдыхаю не то от мурашек, рассыпавшихся по рукам, не то от разочарования. – А вторую часть? «Ганнибал»? У меня двухтомник в одной книжке.
– Угу. И ты права, мне понравилось. Одна из любимых книг, на самом деле. Ты не перестаешь удивлять, – выдыхает так низко, так горячо…
– Мне тоже понравилось, – ежусь и смеюсь от щекотки в его руках.
– Нравятся триллеры?
– Не знаю. Этот единственный мной прочтенный.
Чуть ли не единственная книга вообще, если честно, прочитанная от и до и не брошенная где-то на середине с протяжным: «скука смертная, как же бесят». Но признаваться в этом увлеченному литературой мужчине – совсем отчаянно. Пусть останется легкий флер недоговорок.
Хотя легким его уже и не назвать.
– Кхм, Дань, – поглаживая его руку у себя на груди, начинаю издалека. – Надо кое-что обсудить. Ситуация странная… – опускается до шепота мой голос.
И немного дрожит. Я капец как неловко себя чувствую.
– Не надо, – крепкая ладонь соскальзывает ниже и ложится на мой живот. – Я много думал об этом.
Широко разведенные пальцы поглаживают чувствительную кожу, нагоняя жара вниз живота. М-м-м, да.
Хорошо бы он сам сложил дважды два и мне не пришлось вываливать правду.
«Хоть бы, хоть бы» – мысленно скрещиваю пальцы.
– Для меня это не проблема, – говорит твердо.
Мои молитвы уже по стандартной схеме проходят мимо ушей того самого парня наверху. Вездесущего и всемогущего. Он глух к моим просьбам и слеп к проблемам!
Значит, Даня, при всех своих супер мозгах, не догадался.
Сыскался, блин, герой моего романа, который готов броситься на колено, а потом с моста, если я пожелаю. Потрясающе. Ненавижу, когда Элька права! Ну что за дебильный альтруизм? Что значит, не проблема?
Это чужой ребенок! То есть… нет никакого ребенка! А если б был, ну что значит не проблема?
Даже не верится, что Даня из тех, кто может сморозить такую глупость, лишь бы покувыркаться. То есть покувыркались мы до… Но это явно была заготовочка.
Меня почему-то ужасно расстраивает это открытие. Я ведь его представляла другим. Положительным, честным, прямолинейным. Сказал бы честно: ситуация дерьмо, но меня к тебе тянет, давай посмотрим, что из этого выйдет. А я ему – хлоп – и не парься, ситуация норм. Так нет же, играет на чувствах ранимой беременной женщины.
И пофиг, что фиктивной!
Я раздраженно втягиваю воздух и начинаю некрасиво выползать из давящих объятий. Крабиком вбок и задницей кверху, зажав одеяло на груди. Сажусь в основании кровати в позу лотоса, практически лишив Даню стратегического прикрытия, и гневно сверлю его взглядом.
Его я сказала. А не ЕГО. Блин, даже там красивый и высокий. Безобразие.
Накидываю ему на бедра угол одеяла, чтоб не отвлекал.