Отец ребенка
К вечеру похолодало, подул неприятный колючий ветер. Оксана порадовалась, что выбрала пуховик, ее шубку ветер просвистал бы насквозь. А так она стояла на заснеженной улице в удобных валенках, натянутых на толстые шерстяные носки, замотанная по самые брови в платок, — и не чувствовала холода. Час пик еще не наступил, и на остановке, кроме Оксаны, никого не было. Наконец с шумным фырканьем подъехал автобус, открыл двери, выпустил из теплого нутра влюбленную парочку. Почему Оксана решила, что это влюбленные, она и сама не знала. Может, по тому, как они смотрели друг на друга, по тому, как сияли ее глаза, или по тому, как заботливо поднял парень девушке воротник и, приобняв, заслонил от ветра. «Храни вас Бог», — неожиданно для себя прошептала она и даже перекрестила их удаляющиеся спины. Нет, она не была фанатично верующей, даже в церковь не ходила. Эти слова сами пришли к ней откуда-то из глубины подсознания, переданные памятью далеких предков на генном уровне.
Свободных мест в автобусе было больше, чем занятых. Оксана обрадовалась: можно посидеть и поглазеть в окно. Она удобно устроилась и тут же вспомнила бородатый анекдот о том, как женщина входит в переполненный автобус и спрашивает, есть ли джентльмены. «Джентльмены есть, но мест нет», — отвечает ей с характерным акцентом сидящий мужчина кавказской национальности. Сегодня ей повезло бы больше, есть и места и джентльмены, подумала Оксана. Ей стало смешно, и всю оставшуюся дорогу улыбка то и дело касалась ее губ. Сумерки незаметно и как-то стремительно сгустились, фиолетово отсвечивали вечерней темнотой в окна автобуса, разбавленные яркими пятнами зажегшихся фонарей и разноцветной неоновой рекламой. Неожиданно пошел густой, крупными хлопьями снег. Дорогу, дома, машины словно накрыло большим пушистым снежным облаком. Редкие пассажиры входили в салон, облепленные большими снежинками, неловко старались стряхнуть их с одежды еще на входе. Снег падал на ступеньки, на пол и в тепле таял, оставляя после себя небольшие лужицы.
Она доехала до своей остановки в одиночестве. Салон автобуса почти заполнился, но народ брезгливо сторонился ее простовато-деревенского вида, присущего скорее старой бабке, чем молодой женщине. Оксана замечала на себе неприветливые взгляды. Старо как мир, встречают по одежке. Почему от того, что надето на ней — дорогое кашемировое пальто из верблюжьей шерсти или выцветшая китайская куртенка, — так меняется отношение людей? Хотя... если бы она увидела пустое место в транспорте рядом с бомжеватой теткой, тоже вряд ли села бы рядом. От одной только боязни подцепить какое-нибудь существо, ползающее по волосам и доставляющее массу неприятностей.
Показалось ей или нет? Остановившееся неподалеку такси высадило Валеру и Викторию Игоревну. Нет, не показалось, точно они. И двигаются в том же направлении, что и она. Оксана, не обращая внимания на ветер, кидавший снег в лицо, прибавила темп, стараясь к ним приблизиться, но, сделав несколько торопливых шагов, резко остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду. Странное совпадение, что им могло понадобиться в такую погоду в парке? Около второй скамейки от входа. Сердце надсадно заныло, заколотилось, как птица, пойманная в силки. Она не верила в такие совпадения. «Совпадений в жизни не бывает», — говорил когда-то ее отец. Два совпадения — уже закономерность. Получается, то, что она так тщательно скрывала, давно известно всем в семье? Ноги сделались ватными, колени подогнулись, Оксана уселась прямо в снег. Ей надо подумать, подходить к ним или нет. Надо подумать, но времени не хватает катастрофически. Свекровь уже несколько раз нетерпеливо взглянула на часы. Стоит, подпрыгивает, постукивает ножками, видимо, замерзли в модельных сапожках. В такой обуви только в машине ездить. Подошва тоненькая, пять минут на снегу способны вызвать озноб по всему телу. Валера стоит молча, хмуро посматривая по сторонам.
Нет, она не подойдет. Она не может вынести такой подлости. Получается, он знал о своем бесплодии и лицемерно скрывал? А теперь захотел денег? Нет, опять не получается. Деньги он мог в любой момент попросить снять, Оксана не отказала бы. Да у него на счете гораздо больше. Не сходится. Он не мог ее шантажировать.
Свекровь? Но она-то откуда могла узнать? Как в ее руки попали фотографии? Мистика какая-то. Хотя она тетка довольно продвинутая и, если решила вернуться к мужу, могла организовать наблюдение, нанять детективов, а те в его отсутствие поставить скрытую камеру. И если это на самом деле так, то, что Оксана попала в кадр, — роковая случайность. Или наказание за грех.
Ей стало жарко. Открытие свалилось на нее как снег на голову. Если б она знала заранее, что Виктория в курсе дел, она бы нашла способ уладить все. Если б она знала. Оксана объяснила бы свой поступок. Конечно, со второй мамочкой отношения стали бы никакие, но ей и не нужно взаимопонимание. Вполне бы хватило нейтрального невмешательства. А сейчас — крах. Нет ничего опаснее оскорбленной в чувствах женщины. Она считает Оксану соперницей. Да еще и молодой, привлекательной, перешедшей ей дорогу. Теперь понятны ее намеки в последнюю встречу. Все стало на свои места. Эта женщина никогда не простит ей промаха и постарается сделать так, чтобы даже напоминание о ней исчезло. Оксана и ее еще не родившийся ребенок — как насмешка судьбы для этой себялюбивой дамы.
Оксана потерянно сидела в сугробе, припорошенная снегом. Деньги свекрови были не нужны. Нет, они ей нужны, но не в таком количестве. Это был повод позвать ее сюда и выставить перед сыном последней мерзавкой. Своеобразная месть. Ты отобрала у меня того мужчину, который нужен мне, я отберу твоего. Может быть, из этого ее открытия можно было сделать правильный вывод и найти решение проблемы. Может быть, но она его не видела.
Ветер разгулялся. Он подхватывал падающие с неба снежные хлопья и швырял их в разные стороны, поднимал снизу и крутил поземкой, заметая расчищенные аллеи. Раскачивал кроны высоких сосен, заставляя их жалобно скрипеть и стонать. Оксана увидела, что им надоело ее ждать, они возвращаются. Надо встать, уйти с дороги, чтобы ее не заметили, но сил не осталось. Она сидела как тряпичная кукла, неспособная пошевелить ни рукой, ни ногой. Одна надежда, что не узнают. Она опустила голову к коленям, когда те подошли поближе, и, затаив дыхание, стала ждать, когда пройдут.
— Бабка, вставай, замерзнешь, — услышала она над собой голос мужа, но никак не отреагировала.
— Охота тебе со всякой швалью связываться. Пойдем, я и без этого замерзла, — отозвался раздраженный голос свекрови.
— Иди, я тебя догоню, — ответил Валера и, нагнувшись, потряс Оксану за плечо: — Очнись, бабка, не май месяц.
Оксана не шевелилась. «Господи, — молилась она про себя, — сделай так, чтобы он ушел и оставил меня в покое!» Она лучше замерзнет здесь, чем посмеет посмотреть в его глаза. Ребенок, словно услышал ее просьбы, больно пнул под сердце, так что Оксана не сдержалась и охнула. Ее мальчик, ее сын, ради появления которого на свет она преступила общепринятые нормы морали, протестовал против ее глупых заклинаний. Оксана почувствовала, как сильные руки поднимают ее и ставят на ноги. Валера стоял к ней близко, наклонясь к лицу, она чувствовала его дыхание.
— Идти можешь? — спросил он.
Оксана, кивнув, машинально подняла голову и тут же поняла, что совершила очередную ошибку.
— Ты? — недоуменно протянул он. — Пришла откупать грехи? Значит, все, что говорила мама, — правда?
— Ты о чем? — пробормотала она непослушными губами, заранее зная ответ.
— Не притворяйся, — просипел он внезапно севшим голосом и сильно тряхнул ее за плечи. — От кого ребенок, стерва?
— Разве твоя мама не посвятила тебя во все? — тупо глядя перед собой, переспросила Оксана. Он не ответил, только тихо-тихо выругался. Потом повисло молчание, разжижаемое воем и свистом ветра. Оксана уже поняла, что возврата к прежней безмятежной жизни не будет, даже если он простит ее, а она очень хотела, чтобы простил, происшедшее всегда будет стоять между ними. — Валера, — она сделала робкую попытку оправдаться, — все совсем не так.