Страж Кодекса. Книга IX (СИ)

Просвещать Кристину в проблему её избранника я не стал. Незачем тревожить её нежный душевный покой. Ограничился нормами, которые в этом мире приняты. Банальное истощение энергетических каналов. Так бывает, плюс Шереметьев постоянно тренировался, а значит отмазка прокатит. Морозов, конечно, мне не поверит, когда проведёт обследование, но с ним я как-нибудь вопрос решу. А дальше… Нам с Владимиром нужно будет обсудить всё предметно. Если он и дальше хочет добиваться сердца моей сестры, то ему придётся принять мои условия. Иначе я приложу все силы, но на их союзе поставлю жирную точку, не взирая на то, что поссорюсь с Крис очень сильно. Ради её же безопасности.
— В общем, я понял, — подвёл я итог нашего разговора, видя, как сестра ерзает на кресле и уже готова бежать к своему благоверному. — Можешь идти.
Убегать сразу же она не стала. Подошла ко мне и обняла со спины, уткнувшись лицом в макушку.
— Спасибо, братик…
Дверь гостиной закрылась, я остался один и вздохнул. Да уж, мало было проблем, так ещё и эта подвалила.
Последующие часа два я был занят тем, что встретил Морозова, который провёл осмотр и успел переговорить с сестрой. На её объяснения он нахмурился, а потом бросил на меня взгляд и, увидев кивок, всё понял. Конечно же целитель его уровня сразу же догадался, что дело вовсе не в истощении. Будь иначе и я бы засомневался в его компетенции, но Павел Алексеевич не подвёл.
— Дим, так что же произошло с Владимиром? — спросил он, когда мы покинули гостевую комнату, где осталась Крис. — Его родители спросят и мне нужно будет что-то им сказать.
— Этим я займусь сам, Павел Алексеевич, — ответил я, но по нахмуренным бровям понял, что такой ответ его не устроил. Хм, ладно, в знак отношений поясню. — Если кратко, то у Владимира открылся второй дар.
— Да, я заметил изменения, — кивнул Морозов. — Сильный Дар. Даже очень сильный. Но он какой-то…
— Неправильный, — подсказал ему.
— Верно, — бросил на меня косой взгляд Павел Алексеевич. — Обычно дар не ветвиться вокруг энергетических каналов, но этот облюбовал всю структуру юноши. Я такое впервые вижу… Как я понимаю, ты что-то знаешь, но это информация секретна, так?
— Именно.
— Тайны рода? — поинтересовался он, чтобы сразу понять границы.
— Да, но раз дело коснулось Шереметьева, а вы его осмотрели, то поясню. Это редкий случай. Очень редкий. Не скажу, что жизни Владимира ничего не угрожает, но я постараюсь ему помочь.
— Верю, — вновь кивнул Морозов. Мы к тому моменту уже подошли к его машине. — Если чета Шереметьевых всё же обратиться ко мне, что им сказать?
— Думаю, когда я с ними переговорю, вопросов не будет. Но… В общем, напирайте на неизвестность дара и физическое состояние пациента. Ваша зона ответственности выполнена, к вам не будет претензий.
Смешно, конечно, будет, если Шереметьевы эту претензию вообще выкатят. Где они и где Морозовы? Но всё же Павел Алексеевич целитель, а это не только статус, но и ответственность и ещё куча «И».
Проводив Морозова, я не успел зайти в дом, как к воротам подъехал целый кортеж машин. С гербами Шереметьевых и вооружённой охраной. Двери представительского авто распахнулись и ко мне выбежала перепуганная и взволнованная мать Владимира. Её и мужчину, что появился следом, я помнил. Приезжали как-то ко мне в Царицын, чтобы урегулировать вопрос забытой вражды и отношений своего сына с моей сестрой.
— Здравствуйте, Ксения Альбертовна, — кивнул я подбежавшей женщине и спешившего за ней мужчине. — Александр Викторович.
— Дмитрий Борисович, — стараясь держать самообладание, что давалось с трудом, заговорила Ксения. — Что с нашим сыном? Прошу, скажите, что с ним всё хорошо!
Я улыбнулся. Успокаивающе и располагающе, чем немного сбавил напряжение.
— Не переживайте, с Владимиром всё хорошо. Павел Алексеевич уже был здесь и провёл осмотр, сейчас ему ничего не угрожает и он отдыхает в гостевых покоях. Рядом с ним, присматривая, находится моя сестра.
Женщина выдохнула и из неё будто стержень вынули. Ноги подкосились, но Александр Викторович успел поддержать супругу за плечи.
  
— Всё, дорогая, успокойся, — прошептал он ей на ухо, думая, что я не услышу, а затем посмотрел на меня. — Мы бы хотели забрать сына и отвезти его домой.
Просьба, но с нотками стали, как и подобает отцу, понимающего, что лучше договориться, чем пробиваться с боем. Всё же раны и память после прошедшей войны просто так не проходят и не забываются.
— Разумеется, — невозмутимо произнёс я, приподняв подбородок. От подобного Шереметьев старший напрягся, но пусть знает, что его тон мне не понравился. — Но я бы хотел настоять на том, чтобы Владимир остался, переночевал и отдохнул. Перевозка… Неизвестно, как она скажется на его состоянии, — видя, что они хотят возразить, более мягко добавил: — Вы тоже можете остаться. Будьте моими гостями.
Супружеская пара совещалась недолго и своё согласие дала. Часть охраны отпустили, а вторую тоже пришлось расселить, благо комнат хватило на всех. Удивления, когда увидели сидевших на кухне Арно и Хигена, распивавших чай, они не испытали. На слуг эта парочка слабо походила, а потому их приняли за охрану.
Убедившись, что с их сыном всё хорошо, Шереметьевы начали засыпать меня вопросами. Хотели сначала атаковать Кристину, но по моему взгляду Александр Викторович понял, что лучше этого не делать. Дальше же начался банальный пересказ со слов сестры, который Шереметьевы слушали очень внимательно и хмурились.
— Ничего не понимаю… — пробормотала Ксения Альбертовна, так и не сделавшая глоток чая. — Владимир проходил все обследования и целители не заметили у него второго дара. Как так получилось?
— Возможно, из-за Разломов, — задумчиво вторил ей муж. — Он же в последние дни только ими и жил.
— Вы правы, но не до конца.
Парочка недоуменно уставились на меня, а я не торопился с ответом и откусил печенюху. Мендальное, хм, неплохо.
— О чём вы, Дмитрий Борисович? — не вытерпела мать. — Прошу вас, если вы что-то знаете… Если это может помочь…
— Стоп, — поднял я руку, прерывая поток её слов. — Во-первых, прошу вас успокоиться, Ксения Альбертовна.
Она судорожно выдохнула, но вроде как взяла себя в руки и кивнула.
— Во-вторых, как я уже сказал, с вашим сыном всё в порядке. Сейчас во всяком случае. В-третьих, пока вы не начали задавать вопросы, что значит моя оговорка о «сейчас», я поясню. Владимир обрёл второй дар, но он необычен. Морозов Павел Алексеевич его осмотрел, но никаких физических отклонений не заметил, кроме определённой аномалии. В целом — ваш сын здоров. Но есть нюанс…
— Он будет жить? — задала беспокойная мать самый животрепещущий вопрос.
— Будет, — кивнул я, отчего они облегченно выдохнули. — Если продолжит закрывать Разломы. Второй дар Владимира… Он необычен с той точки зрения, что постоянно требует подпитки энергией, но взамен даёт что-то очень мощное.
— Но что именно, вы не знаете, — понял меня глава семейства, нахмурив брови.
— Верно, — вновь кивнул я. Таким темпом у меня скоро шея заболит. Хотя… печать Регенерации же. — Но я выясню это, как он проснётся. Как вы понимаете, большая проблема в том, что с этого момента жизнь Владимира изменится. Разломы для него станут обязательным элементом существования. Без них, а точнее их повышенного фона энергии, он умрёт. Александр Викторович, вы должны понимать, что сила не даётся просто так. Вашему сыну выпал удивительный, но опасный шанс стать великим человеком, если он справится.
— Мой мальчик будет жить Разломами… — отставила чашку с чаем Ксения и взяла в руки платок, протянутый её мужем. — Разве это жизнь? Постоянно находится в опасности…
— Пожалуй, я бы мог помочь и сделать так, чтобы Владимир реже рисковал, — заметил я слёзы женщины, которые она вытирала мягкой тканью.
Услышав о шансе, что их сын может вести вполне нормальную жизнь, а не стать узником вечного похода в Разломы к опасным тварям, Шереметьевы ухватились за него. Надежда — страшная вещь. И не будь Владимир любимым человеком Кристины я бы не вмешивался столь сильно. Поставил бы его перед фактом, что если он навредит людям, то разговор будет коротким и плевать мне на его род, но… Эх, наверное, я всё же тоже в какой-то мере альтруист. Не столь отчаянный, как некоторые из моих братьев, но если могу помочь, то помогаю.