Моя. Твой. Наши (СИ)

- Она ушла, - просто ответил Никита.
- В смысле…?
Я едва не показала на небо.
- Просто ушла. Поняла, что материнство не для неё. Ей нравилось быть мамочкой только на последних месяцах беременности: там можно было пилить контент для мамочек, делать кучу фоточек с животом и больше не делать ничего, потому что беременна. Я к этому, в общем-то, спокойно относился. Плюс мама говорила, что пусть она сейчас отдыхает, пока беременна, потом времени на отдых не будет, и прочее… А потом она родила и поняла, что дети – это не для неё. Во-первых, она «прошла через боль и мучения, которые и врагу не пожелаешь»; во-вторых, она испортила фигуру; ей было ужасно больно кормить грудью; потом она бесилась из-за того, что ей приходилось менять подгузники, пока я на работе, а потом она могла просто оставить плачущего Стасика в комнате и закрыть его там наглухо, потому что она не понимала почему он плачет и «почему не затыкается».
- Может, ей просто нужно было помочь? Направить, так сказать…
- Я пытался. И мои родители пытались, и её… Она, вроде, понимала, что к чему, но стоило родителям исчезнуть с горизонта, всё снова сбрасывалось до заводских настроек. Её начал раздражать даже спящий Стасик. Мы расходились, она уезжала жить к подругам, я её возвращал. И так несколько раз. Последней каплей стал день, когда мы в очередной раз начали жить вместе: я вернулся вечером с работы, она сидела на кухне, а Стасика не было ни видно, ни слышно. Я насторожился, но она сказала, что всё в порядке, он спит. Я решил проверить, как она справилась в этот раз. Почти даже обрадовался, что у нее, наконец-то, начало получатся. А потом вошёл в комнату Стасика, которая была закрыта, и обнаружил, что его кроватка буквально набита подушками с нашей постели, а Стасик под этими подушками…
- Кошмар! – выронила я шокировано и машинально обняла Стасика, будто прямо сейчас хотела защитить его от всего.
- Не волнуйся. У него там был коридор для дыхания. Она просто разозлилась на двухмесячного ребенка за то, что он «не может нормально объяснить, что ему нужно». А просто закрытая дверь не заглушала плачь, зато подушки…
- Ужас… - где-то внутри меня закипала злость на девушку, которую я ни разу в своей жизни не видела. Мне хотелось порвать её в клочья и вырвать ей ногти папиными пассатижами. Я не понимала, как можно быть такой холодной и равнодушной к собственному ребенку? – А я обычно плакала вместе с Алисой, когда не понимала, что ей нужно. Звонила своей маме или Алёнке и называла себя самой плохой матерью на свете. В истерике, в соплях, в слезах… Мне они до сих пор это иногда припоминают, - улыбнулась я, углубившись в воспоминания.
- Ну, а ты? – спросил Никита и чуть склонил голову набок, с любопытством заглянув в мои глаза. – Расскажешь, где папа Алисы?
Из моей груди вырвался тихий смешок, Стасик недовольно покряхтел.
- Не поверишь, но прямо сейчас он веселиться в соседнем домике с толпой полуголых девиц.
- Серьёзно? – брови Никиты стремительно поползли к линии роста волос. – И он видел вас и не подошёл? Он в курсе, вообще, что он отец?
- Конечно, в курсе. Но, когда я сказала ему, что беременна, он объявил, что у нас было всё несерьёзно. «Мы просто классно провели время. А ты всё испортила», - процитировала я слова Влада, что он сказал мне в день, когда я показала ему две полоски на тесте. – А я, дура, думала, что у нас всё по-настоящему. Он ухаживал за мной, добивался меня, провожал до дома, защищал… Но для него всё это было просто «прикольным окучиванием целочки». Его слова…
- Утопить его? – спросил Никита. Вроде, с улыбкой, но вместе с тем в темных глазах блестела сталь.
- Такое не тонет, - хохотнула я. – Да и не стоит он того, чтобы об него марали руки. Просто обидно: я думала, у нас на всю жизнь, как в книгах или фильмах, а оказалось, что ему просто было по приколу. Хотя он говорил, что тоже меня любит. Но, знаешь, что было для меня самое страшное и ужасное?
- Что?
- Рассказать обо всём папе. Маме я легко сказала. С мамой всегда можно поделиться самым сокровенным, а вот с папой… Я думала, что он меня убьёт. Прокурор, и всё такое… Но скрывать беременность до самых родов не получилось бы, поэтому я собралась с силами и всё рассказала папе. Он так на меня посмотрел… Если бы он так же посмотрел на меня гораздо раньше, то я бы, наверное, никогда в своей жизни не занялась бы сексом, - я тихо рассмеялась, Никита улыбнулся шире. – В общем, папа всё выслушал. Посмотрел на меня вот этим своим грозным взглядом и молча ушёл из кухни. Я думала, что я умру от страха, когда через несколько минут он вернулся с листом бумаги и ручкой.
 
- Заявление какое-то составить?
- Нет. Написать список того, что нужно купить в мою комнату, чтобы сделать ремонт к рождению Алисы. И отчитал нас с мамой за то, что мы молчали и тянули время.
- Ну, он прав.
- Угу.
Стасик в моих руках разразился приступом громкого плача.
- Давай, теперь я, - сказал Никита. Мягко перехватил у меня сына и начал ходить с ним по комнате, пританцовывая. А я вместе с ними.
  
Глава 15. Лера
 
Глава 15. Лера
Странные, как шуршание мышей, хихикания на краю моего спящего сознания явно требовали обратить на них внимание.
Глаза открылись не сразу, зато сразу стало понятно, что шея этой ночью у меня точно затекла. Сон без подушки без последствий проходит только у моей дочери.
Первое, что я увидела, - Стасика, сидящего рядом со мной спящей на краю постели. Малыш уже не спал и был увлечен тем, что пытался снять с моего запястья браслеты из цветных бусин, сплетенных Алисой. 
Я машинально приобняла мальчишку, образовав гнездо из рук, испугавшись, что он вот-вот свалится с кровати.
А вот Никите повезло гораздо меньше: он спал, сидя на полу у постели. Только голова и часть его корпуса были на постели. Видимо, как мы под утро разговаривали с ним едва слышным шёпотом, так и уснули.
А шуршанием мышей оказался смех и перешептывания Алёны и Дани, которые застыли на пороге комнаты и не придумали ничего умнее, кроме как подшучивать над нами, хихикать и даже не поленились сфотографировать, судя по тому, как Алёнка поспешила убрать телефон в задний карман джинсов.
- Доброе утро! – довольным и очень громким шепотом поприветствовала меня подруга. – Как спалось?
- Угу, - промямлила я, пряча зевоту за ладонью, заодно пытаясь сесть.
- Вас тут, может, оставить наедине еще на пару часиков? Стасяна мы заберем, – предложил Даня и, войдя в комнату, потянулся к Стасику, взяв его на руки.
Никита в этот момент резко проснулся и шумно втянул носом воздух. Сонным взглядом оглядел нас всех и сосредоточил внимание на сыне и брате.
- Ты что делаешь? – спросил он хрипло и потёр явно затекшую шею ладонью, одним глазом посмотрел на меня.
- На завтрак вас приглашаем. Но можете ещё подрыхнуть, - великодушно разрешил Даня.
- Ммм, - лишь протянул в ответ Никита.
- Алиса где? – вопросила я.
- Этот мелкий рыжий террорист нас и поднял, - заворчала и даже немного начала жаловаться Алёнка. – Сначала ей приспичило найти тебя. Мы спустились, она увидела Даню на диване, забыла про тебя, разбудила Даню и заставила нас готовить ей завтрак.
- А ещё застелить постель заставила, - вот Даня точно жаловался.
- Хорошо, что с вами был хоть кто-то из взрослых, - хмыкнул Никита, кое-как встав с пола.
Я поддержала его шутку улыбкой и тоже предпочла встать с постели. Доспать, всё равно, уже не получится. Дети не дадут. А детей в этом доме оказалось аж четверо.
- Ну, вы их разбудили или нет? – ворчливая дочка вошла в комнату и растолкала Даню и Алёнку по сторонам, втиснувшись между ними. – Мам, ну, сколько уже можно спать?! – цокнула Алиса возмущенно.
- Простите-извините, - поспешила я оправдаться и наклонилась, чтоб чмокнуть дочку в носик. – Доброе утро, солнышко.
Кто так заплёл моего ребенка? Будто жвачкой волосы на макушке в гнездо собрали.