Подьячий Разбойного приказа (СИ)
Это мне еще повезло в том, что я лоханулся с именем. Давно я Потного Гарри читал, забыл, что полное имя Крауча — не Бартоломью, а Бартимеус. Иначе был бы я сейчас не Варфоломеем, а каким-нибудь Вартимеем.
С реки подул резкий ветер, я поежился и натянул поглубже на уши шляпу. Ту самую широкополую шляпу а-ля Д’Артаньян — я почему-то думал, что они кожаные, на самом деле фетровые — на которую я с превеликим удовольствием променял колпак. Я же англичанин, а конце-то концов. Если б вы знали, как мне эти колпаки надоели! И радовался я своей новой шляпе… пока не выяснилось, что в условиях Севера она, мягко говоря, не спасает. Вернее, самой голове — тепло, а вот уши мерзнут, и чуть ли не в трубочку скручиваются. Как бы не пришлось опять к колпаку возвращаться…
Да, Мангазея — город, как ни крути, а заполярный. Европейская мода здесь не подходит. Ибо, как говорят знающие люди, сибиряки не мерзнут в морозы не потому, что привыкли, а потому что правильно одеваются.
Вообще, как вы представляете русский город за полярным кругом? Даже я, хотя и понимал всю абсурдность такого мнения, представлял что-то вроде заметенных снегом избушек посреди ночной тундры, по которой бродят олени и волки, а вдалеке, в снежной метели, виднеются огромные силуэты мамонтов.
Ну, во-первых, снега здесь пока еще нет. Конец августа, это даже за Полярным кругом — лето. Во-вторых — до тундры мы не доехали. Мангазея стоит посреди пусть северной, но тайги, окруженная лесистыми холмами.
С другой стороны — город все же заполярный. И здесь есть полярный день. И зимой, наверное, ждет полярная ночь. Но это зимой, а сейчас сутки состоят из дня, в течение которого солнце ползет по небу, сумерек, серых, но достаточно ярких, чтобы не называть это ночью и собственно ночи, периода, когда наступает темнота и продолжается аж целый час или даже два. И во время этой темноты на небе сверкает северное сияние. Я, конечно, видел его раньше, на картинках, в видеороликах, но, знаете — в реальности оно гораздо круче. Просто неописуемо, я не знаю, как это назвать, когда над тобой в небе развеваются гигантские светящиеся полотна… Это круто! Когда мы первый раз его увидели — стояли, глядя в небо и разинув рот.
Ну и, наконец, сама Мангазея рвет шаблоны любому. Тянется, тянется каменная нитка дороги, пересекая тайгу, пока, наконец не выходит к реке, забитой кораблями, стугами, шнеками, кочами, как московские улицы в пятницу вечером. А на противоположном берегу реки, на высоком холме, золотится крепость. Крепость в Заполярье — звучит, как оксюморон, если не вспомнить о том, что здесь еще не так давно существовала неиллюзорная возможность получить набег местных жителей, науськанных татарами или просто, решивших разжиться барахлишком за счет тех, кто не подумал подготовиться к обороне. Высокие бревенчатые стены, с угловыми башнями, узкими бойницами, украшенные по краю деревянной резьбой, отчего выглядят немножко прянично. Внизу, у подножья холма, вдоль реки протянулись портовые склады, а за ними поднимались вверх узкие и высокие крыши домов местных жителей, желтеющие тесом. И совсем на заднем плане, на фоне леса, тянулись к небу шатры двух высоченных церквей и из-за крепости, Мангазейского Кремля, выглядывал крупный деревянный дом, похожий на замок.
Глядя на реку, я понял, что я, мягко говоря, несообразительный человек. Типа, раз есть дорога — значит, надо ехать по дороге. А то, что все торговые пути на Руси проходят по рекам, и можно было, теоретически нанять корабль или купить место на идущем в Мангазею — это я как-то не подумал. С другой стороны — чем, интересно, руководствовался царь, когда приказал проложить эту дорогу? Это ж не просто послать человека с Каменным Словом, чтобы он прошел аж тысячу километров, это ж надо построить постоялые дворы, расселить возле них крестьян, организовать смену лошадей, причем ближе к северу — возможность замены на лохматых лошадок, привычных к морозам, для чего, между прочим, нужно закупить этих самых лошадок…
В общем — не знаю.
* * *Переправившись на бревенчатом пароме через реку, мы, я с моим гаремом, нашли постоялый двор поспокойнее, девчонки заселились, а я отправился вверх по холму, в Кремль, к воеводе.
Ну, не к нему самому, кто я такой, чтобы меня сам воевода принимал, но зарегистрироваться в местном отделении Сибирского Приказа, раз уж я собираюсь здесь поселиться, я должен.
В приказной избе — которая выглядела не как избушка, а как солидный высокий терем — меня внесли в толстую книгу, как «английского дворянина Варфоломея Ивановича Кравуча с женщиной и девушками». Почему я вдруг стал Варфоломеем — я уже говорил, «дворянин» — потому что «боярином», сиречь, лордом мне не стать, и список их ограничен, и не бродят они практически в одиночку, да и доступа к Источнику у меня нет. «Женщина» — это тетя Анфия, а девушек у меня целых три. Вообще-то четыре, но попытку вписать в список бесовку я даже представлять не хочу. Уверен, что где-нибудь в городе, под видом скромного гончара или стрельца, найдется судный дьяк…
По легенде «женщина и девушки» — вдова с дочками, которая является моим партнером… да не таким, о чем вы только думаете, извращенцы! Вдова, естественно, русская, среди множества талантов тети Анфии знание английского языка все же не значится. Да и остальные девчонки им не владеют. Так что я — английский дворянин, а тетя Анфия — вдова купца с дочками. Мы с ней якобы заключили договор — она мне обеспечивает быт, еду, постель, одежду, а я за это ее защищаю в дороге до Мангазеи и дальше. Вполне достойное занятие для бедного дворянина, который хочет исследовать возможные торговые пути на север и восток. Здешние русские, как и англичане, не видят ничего плохого в том, что дворянин займется торговлей. Правда, есть риск, что мангазейские купцы могут увидеть во мне конкурента и потихоньку закопать под елкой… Благо, елок здесь много, половину Англии закопать можно, никто и не найдет. Поэтому я, чтобы не выглядеть этим самым конкурентом, заинтересован не мехами — основным товаром Мангазеи — не сибирскими серебром и золотом, не уральскими самоцветами, не «рыбьим зубом», сиречь, моржовыми клыками, не рыбой, не кожей, не железом… да, разнообразен торговый оборот Мангазеи, разнообразен…
Я — охотник за слоновой костью.
Да, звучит как бред, но, при необходимости, я могу подробно обосновать наличие слонов в окрестностях Мангазеи. Пересказать рассказы неких путешественников, привозивших откуда-то отсюда слоновую кость, и даже показать фигурку сонного Будды, которую, якобы, вырезали из кости сибирских слонов. Собственно, фигурка, купленная на рынке в Хлынове, мне идею и подкинула. Плюс — хотя никто и никогда не слышал о слонах в Сибири, но я-то, как человек из будущего, точно помню, что в Сибири добывали мамонтовую кость. Где это происходило я, конечно, не помню, может, и вправду рядом с Мангазеей, а может — в тысячах километрах от нее. Сибирь, она большая… Но, если кость копали в наше время — могли копать и в семнадцатом веке, местные жители. И слухи о «подземных слонах» могли ходить. Могли. Что, в случае если кто-то захочет мою легенду перепроверить — лишний раз ее подтвердит.
А мне просто нужен обоснуй, какого лешего я брожу по лесу в окрестностях города. Где-то же здесь спрятан Источник Осетровских.
Но это потом. Для начала мне нужна база. Съемный домик, в котором я буду жить со всей своей девчоночьей толпой. Вот я, за серебряную монету, подрядил местного ярыжку провести меня по городу, показать где здесь и что, и заодно — помочь найти съемный дом. Что, как мне рассказал ярыга Влас — задача нетривиальная. Население города растет чуть быстрее, чем успевают строить, пусть даже русские мастера с топором в руках готовы хоть церковь за один день построить.
— Красавчик, заходи к нам!
Я даже вздрогнул. Мы с ярыгой проходили мимо порта, где кряжистые мужики с гиканьем катили бочки, то ли с вином, то ли с медом, то ли с беличьими шкурами. Ну а что должно быть в каждом порту, пусть даже он на реке, посреди Сибири и вообще за Полярным кругом? Правильно, кабаки и доступные женщины. За кабаками дело не стало, их здесь много, от вполне русских, до английских пивнушек-пабов. И, как я вижу сейчас, доступные женщины тут тоже присутствуют.