Ксеном. Дилогия (СИ)

— Боится, — пояснил костюм. Мы облизнулись и залепили дверь фуры паутиной, что бы «интиму» в самый неподходящий момент не помешали. Следующим открытием было зрелище подвешенного за шею пана президента, медленно вращавшегося на стальном тросе автокрана. Полюбовавшись, мы хмыкнули, повернули голову к полицаю и улыбнулись. Тому наша улыбка так понравилась, что он вздрогнул и отступил на три шага. А нам захотелось подурачиться.
— Пиф-паф! — изобразили мы указательным пальцем пистолет. — Падай, ты убит.
Но герой остался на ногах. Более того, он потянулся к кобуре.
— Ну, падай же, — с нетерпением повторили мы.
Полицай выхватил из кобуры пистолет и выстрелил в нас. Пуля глухо ударила в грудь и нехотя упала на асфальт.
— Вообще-то, мы выстрелили первыми, — нам стало обидно.
Полицай всхлипнул и открыл беспорядочную стрельбу. Три пули угодили в тело, ещё от пяти мы попросту уклонились, две что-то разбили позади, а последняя влетела в фуру и, судя по воплям внутри, всё-таки не промахнулась. Грузовик зашатался, кто-то с воплем-обещанием, что он оторвёт «узкоглазой чурке» и куда потом засунет, пытался вырваться наружу. Но белая паутина на двери сделала своё чёрное дело.
— И чей-то трупик возле фуры дополнит утренний пейзаж, — мы, быстро подскочив, взяли полицая левой рукой за горло и приподняли над землёй. — Мы — Ксеном! И мы в ярости, — и с этими словами с разворота запустили полицейского в фуру. Машина качнулась ещё круче, чем от толчков изнутри, но устояла. Внутри малость поутихли. Полицай попытался подняться, но это не получилось. — Ну и гадость. Руки пачкать неохота, — с отвращением сказали мы и подобрали пистолет. — Что ж, как говорил один заслуженный калифорниец, аста ла виста, бейби.
Выстрел отправил героя на встречу с гуриями.
— Эй! — донеслось из окончательно притихшей фуры. — Что там происходит?
— Ничего интересного, — заверили мы и осмотрелись.
Окружающая обстановка была спокойной. Одна камера оказалась разбита пулями, вторая смотрела в другую сторону, ближайшие люди были заперты в фуре, труп мирно остывал. В общем, всё располагало к творчеству. Так что никто мне не помешал обмакнуть палец в крови свежеупокоенного и вывести на стене фуры наше имя.
— Граффити, — оценил я.
— И вот этого типа я должен толкать на асоциальный путь? — с деланным возмущением спросил симбиот.
— Практически обязан.
Мы полюбовались получившимся результатом и спокойно ушли.
Домой.
Спать.
  
6
 
Ранним утром Ниночка встала, размялась и села за компьютер. Её, как всегда, интересовали новости. И они не подвели. Убийство полицейского из его собственного табельного оружия, причём напавшему удалось не только прикончить, но и скрыться с места преступления, не взирая на целую фуру со спецназом. Прихватив с собой пистолет, но оставив вместо него подпись «Ксеном». Следом за новостью выступал господин Джон Петрограф, почётный гражданин США, глава антифашистского движения, великий гуманист и правозащитник. Для выступления же он выбрал самую скромную свою должность — министр обороны Российской Федерации. Объявил о своём глубочайшем сожалении о гибели героя, о глубоком сожалении, что с жизнью расстаются такие молодые и перспективные сотрудники правоохранительных органов, о том, что министерство обороны выплатит родственникам компенсацию и предоставит пенсию, как пострадавшим от русского фашизма, а самого погибшего похоронит с воинскими почестями на Кладбище Героев.
— Правда, — сокрушался великий гуманист, — на кладбище свободных мест нет, но мы уже нашли выход. Есть возможность освободить одно место, занятое участником развязанной кровавым тираном Сталиным преступной Второй Мировой Войны, принявшего из рук террористического режима три высших награды, некоего Покрышкина. Мне доложили, что этот военный преступник убил — подумайте только! — шестьдесят немцев! Целых шестьдесят культурных цивилизованных европейцев! Которые несли просвещение этой стране!
В этот момент девушка поняла, что, ещё немного, и её стошнит и поспешно выключила ролик.
 
— Жаль, до тебя убийца не дотянется, — процедила Ниночка сквозь зубы и для успокоения нервов запустила уже скаченное видео с места происшествия.
С кровати я слетел после первого же звука будильника. Причём «слетел» — буквально. Лежащее на спине тело подбросило так, что меня влепило в потолок. От удара перед глазами возникли чёрно-белые круги. Уже прекрасно зная, и кому этим обязан, и вред лишних телодвижений, я замер. И, потихоньку отлипнув от потолка, закачался на халате, как в гамаке.
Внизу вякал будильник.
— Сим-би-от, — раздельно выдохнул я
— Извини, — отозвался напарник. превратив нас в Ксенома, он принялся торопливо меня лечить.
Когда боль прошла, я коснулся рукой потолка, и мы к нему тут же прилипли. Оставшиеся от халата ленты симбиота втянулись в основу, но наше тело осталось в том же положении. Медленно, обдумывая каждое движение, я принял вертикальное положение, после чего мы спрыгнули. Кровать жалобно скрипнула, приняв наш вес. Осторожно взяв будильник, я аккуратно выключил его и вернул на место.
— Ну мы же договорились… — с горечью вырвалось у меня.
— Но я всё делал постепенно! — возмущённо сказал напарник. — Ты же практически сразу стал все мускулы контролировать! И потом, я же предупредил, чем собираюсь заняться!
Мне припомнилось, что сквозь вчерашнюю эйфорию — такое дело и без единой царапины! — действительно что-то такое об улучшениях доносилось. И даже моё согласие было.
— Вообще-то, это было неадекватное состояние, — сказал я, что бы что-то сказать.
— И на живопись тебя тоже в неадеквате потянуло? — осведомился напарник.
— Гм… — мне вспомнилась подпись. Вроде, буквы были ровными. Хотя, это мог и костюм постараться, но, я помнил точно, что симбиот был против.
— Нда, а ведь и я был… — партнёр замялся и предложил: — Может, сменим тему?
— Ладно, — охотно согласился я. — Что ты ещё собираешься улучшать? Что бы знать, к чему готовиться.
— Кости, — признался симбиот. — Но это, вроде, никак не повлияет.
— Посмотрим, — вздохнул я и двинулся в душ.
Воссоединившись после ритуала обмазывания и смывания мыла, мы включили чайник и телевизор. И если первый ничем не удивил, то в ящике миловидная дикторша рассказывала полицейскую версию нашего хулиганства. Мы оказались глубоко законспирированной крупной разветвлённой фашистской организацией, раскинувшейся по всей стране. У нас целый арсенал холодного и огнестрельного оружия, взрывчатка, автопарк с различной техникой, вплоть до танков и боевых вертолётов, нас финансировало ЦРУ, МИ-6, ШТАЗИ и МОССАД.
— Блин! — сказал в этот момент я, наливая в чашку кипяток. — И где моя доля?!
А наше имя расшифровывается — на экране показывали нашу надпись — как «ксенус мори», то есть, «смерть иным!»
Сразу после этих откровений в студии появился полный мужик в дорогом деловом белом костюме в еле заметную тонкую серую полоску.
— Здравствуйте, — вымученно улыбнулась дикторша, — сейчас в нашей студии будет выс…
— Я — Джон Петрофф, — он прервал девушку. — Я занимаю место министра обороны в этой стране.
По низу экрана побежала строка «Господин Джон Петрофф, почётный гражданин США, кавалер ордена имени Святого Алексия Второго первой степени, член Российской Академии Наук, глава российского филиала «Гринпис», член высшего совета «Клинпис», председатель «Всемирного Клуба Пацифистов», глава российской лиги «Фашизм не пройдёт!», участник всероссийского правозащитного движения «Мемориал», основатель «Общества защиты толерантности и прав сексуальных меньшинств»».
Поставив дикторшу на место, господин министр с надрывом начал:
— Глубочайше сожалею о гибели героя. Это большое горе, когда с жизнью расстаются такие молодые и перспективные сотрудники правоохранительных органов. Наше министерство обороны выплатит родственникам компенсацию и предоставит пенсию, как пострадавшим от русского фашизма, а самого погибшего похоронит с воинскими почестями на Кладбище Героев. Правда, — сокрушался господин, — на кладбище свободных мест нет, но мы уже нашли выход. Есть возможность освободить одно место, занятое участником развязанной кровавым тираном Сталиным преступной Второй Мировой Войны, принявшего из рук преступного террористического режима три высших награды, некоего Покрышкина. Мне доложили, что этот военный преступник убил — подумайте только! — шестьдесят немцев! Целых шестьдесят цивилизованных европейцев! Которые несли просвещение этой стране! — антифашист отхлебнул воды из стакана. — Братия и сестры по вере! В сей скорбный час я обращаюсь к вам. Правительство Российской Федерации объявляет трёхдневный траур по безвинно убиенному герою. Будут отменены развлекательные программы по телевизору и блокированы сайты. Не пользуйтесь богомерзкими анонимайзерами! И да пребудет с вами Президент. Аминь!