Во льдах (СИ)
— За что?
— За деньги. Теперь у меня квартира кооперативная, три комнаты, а учителем я бы квартиру лет двадцать ждал. В отпуск на море семьёй ездим, а учитель море в отпуске только в кино видит, на дневном сеансе. Знаю, что говорю, у меня жена учительница.
— А путевки профсоюзные… — начала было Лиса.
— Путевки профсоюзные в школе уборщица получит, плотник, сторож — потому как рабочий класс! А учителю разве в местный дом отдыха раз в десять лет. Или ещё пример: есть такой журнал «Поиск», может, слышали?
— Слышали что-то, — ответил я.
— Отличный журнал, интересный, только достать трудно. И дорогой. Подписка — тридцатник. Жене в школе сказали: Елена Ивановна, зачем это вам, с вашей зарплатой? Выпишите «Учительскую Газету» — и не подписали. А я выписал, я — рабочий класс.
— Может, вы ещё и партийный?
— Угадали. Учителю в партию попасть сложно, а рабочий класс — всегда пожалуйста.
«Волга» с шашечками везла нас в Рамонь, на базу отдыха «Берёзка». Утром мы сошли с поезда, хотя билеты были до самого Ленинграда. Сошли, одетые в спортивные костюмы — для поезда дело обычное. Багаж сдали в камеру хранения, оставив сумку с самым необходимым. Сдали и отправились в местный ГУМ, где приоделись в отечественное. Из того, что было. И чемоданы взяли отечественные, числом два.
Потом поймали такси и отправились на турбазу. Она в сорока километрах от города, и таксист очень обрадовался — мы же платим за дорогу туда и обратно, а сейчас на такси спрос не очень, дорого. Получается, мы ему сразу план сделаем дневной, а сколько там езды, чуть больше часа в оба конца. С ветерком.
И вот мы едем с ветерком, восемьдесят, а то и девяносто в час, но дорога пустынная, асфальт чистый, сухой, резина новая — это таксист нас успокаивал.
При всём своём широком кругозоре таксист меня не узнал. Виной ли тому костюм местной фабрики «Работница», или очки, отечественные, «Шурик», с простыми стеклами, взятые мной загодя, ещё в Москве? Голос я тоже изменил, это я умею. И я — уже и не я. Чижик — он богач, одет по моде, за словом в карман не лезет, а тут — в лучшем случае сынок колхозного механизатора. Никакого дефицита. Родители сдали тёлку на мясокомбинат и приодели сына, как сумели. Девушки? Ну, из того же колхоза. По легенде Ольга — моя сестра, медичка, а Надежда — моя жена, колхозный бухгалтер. И в нашей группе Надежда за главную.
Приехали в Рамонь. Мельком увидели местный замок, конкурент каборановского. Но поменьше. Хотя и не лишен изящности в своей легковесности.
До турбазы ещё три километра, одолели мигом.
Турбаза обыкновенная, ступенькой пониже Дубравы. То, что нужно. Привередливость Чижика, его любовь к ватерклозету и прочим западным излишествам известна, и вряд ли его станут искать в подобных местах. Если, конечно, его вообще кто-то ищет.
Таксист подвез к зимнему корпусу. База круглогодичная, но летом живут и в кирпичном трехэтажном корпусе, и в маленьких неотапливаемых сарайчиках, гордо именуемых домиками. А сейчас только в зимнем. Никакой романтики.
С администрацией пошла разговаривать Надежда, мы оставались ждать в такси. Это укрепляет позицию: мол, не договоримся, так и уедем, всего и делов. Другое дело, когда такси отбыло, другое поди, найди — и администрация чувствует себя всесильной, мол, куда же вы денетесь, бедолаги.
Через десять минут на крыльце показалась Лиса, и победно махнула рукой: в городе красные!
Только тогда мы неторопливо покинули «Волгу», таксист даже помог донести чемоданы в холл, за что был вознагражден согласно провинциальным нравам. Ну, я так решил. Возможно, он надеялся на большее, но его надежды — это его надежды. Впрочем, он не торопился возвращаться в Воронеж: через час базу отдыха покинет несколько человек по окончании срока путевки, и он надеялся, что кто-то поедет в Воронеж на такси. С учетом того, что обратную дорогу мы уже оплатили, день обещал быть прибыльным.
Номер нам выделили на третьем этаже. Разумеется, никаких лифтов, но чемоданы наши легки на подъём. Так себе помещеньице, посредственное, но, по словам Лисы, лучше на турбазе нет. Районный полулюкс! Администраторша запросила втридорога, Лиса сторговалась в полторадорога, зато в документах будет значиться она одна, Надежда Бочарова. А нас, меня и Ольги, как бы и нет. Деньги, понятно, пойдут администраторше и с кем там ещё она делится. Обычная практика непуганой провинции. Кто ж их здесь напугает, все друг другу кумы и сваты.
Фамилия у Надежды обыкновенная, чем и хороша. Стельбову могут знать, Чижика могут знать, а Бочарова — их, Бочаровых, в стране множество. Честных советских тружеников, строителей светлого будущего. Потому администраторша была совершенно спокойна: она знала, что честные советские труженики для того и существуют, чтобы приносить таким, как администрация, прибавку к жалованию. А как иначе прожить-то, на сто двадцать администраторских рублей? Нет, прожить-то можно, если очень скромненько, но зачем — очень скромненько? Хочется ведь и ряпушку попробовать, и корюшку, а на сто двадцать минтай, да минтай…
Торговалась Надя, чтобы и сомнения у администраторши не возникало, что перед ней обыкновенная труженица, для которой пятьдесят рублей — большие деньги. Весьма.
Перевели дух. Горячая вода есть? Есть тёплая. Уже хорошо.
Освежившись, спустились в столовую. Все турбазы, дома отдыха и санатории схожи в одном: жизнь сосредоточена вокруг завтраков, обедов и ужинов.
Лиса опять проявила инициативу: поговорила с раздатчицей, а та отвела её на кухню, к завпроизводством. Ну да, расходы, расходы, расходы. Как без них.
Собрались и другие отдыхающие. Завод «Электросигнал» выкупил путевки на три дня, пятницу, субботу и воскресенье, для поощрения лучших работников. За двадцать процентов от стоимости для членов профсоюзов. Это мы узнали из разговоров за соседним столиком. И всё бы хорошо, но вот объявили траур, ни танцев тебе, ни веселого кино. Только про революцию. Ждёшь, ждёшь эту поездку, а тебе раз — и траур.
Могло быть хуже! Представляешь, умер бы он на Новый Год, что тогда? Ни «Огонька», ни «Кавказской пленницы», сиди, и слушай соболезнования руководителей братских партий. Лучше уж сейчас.
А нельзя нам тихонько… И танцы, и кино хорошее? Нельзя, тут Веревкина и Сучилова, и Уклеев, они потом такое распишут — и без тринадцатой останешься, и вообще. Ну, значит, будем квасить. Мужички уже и водяры накупили. Да сколько их, мужичков… Сейчас пообедаем, и сходим на станцию, там в ОРСе затаримся, в прошлый раз там сладкое вино было, Куваева рассказывала…
Такое вот сарафанное радио.
Обед прошёл в непринужденной обстановке. Стараниями Лисы еды дали много. Не сказать, чтобы хорошей, но много. Борщ со сметаной, каша рисовая с сарделькой, салат капустный с селедкой, и компот.
Всем по одной сардельке, а нам по две. Всем по полмиски борща, а нам полную, и даже с кусочками мяса. А салата — так прямо горку
С чего это вам такое счастье, не выдержала одна из отдыхающих.
А нас шестеро, безмятежно ответила Лиса. Шесть путевок. Но трое задержались — дополнительные наряды из-за траура, усиленное патрулирование и всё такое. Служба. Позже подъедут. А мы наворачиваем. Не пропадать же, раз деньги плачены.
А-а, понимающе протянула отдыхающая, это правильно. Раз уплачено, тогда конечно. Приятного аппетита.
Поели, теперь можно и поспать. Ну, полежать. Для лучшей усвояемости.
А потом мы пошли смотреть Рамонь. Замок и всё остальное. Турбаза на низком берегу реки, Рамонь — на высоком, и замок отсюда, снизу, выглядел иллюстрацией к рыцарскому роману. Как и каборановский, впрочем.
Поднялись быстро, это не на Малое Седло идти. Идём по улицам райцентра. Солнышко, легонький морозец, чуть-чуть снега — благолепие. Обывателей на улицах немного: и время рабочее, и куда, собственно, им идти? В магазины? Заглянули в магазины. Небогато, но и не сказать, чтобы совсем уж бедно. В продуктовых есть колбаса по тройной «договорной» цене, но выглядит неважно: народ не раскупает, не смирился пока с такими ценами, вот и старится за витринным стеклом в девичестве. Хорошо хоть мух нет по ноябрьскому времени.