Не чужие дети (СИ)

Взгляд его остановился на моих руках всего на миг. На детей посмотреть он и не подумал – взял трубку и вышел из-за стола, а потом и из дома.
– Тётя Еся, а зачем он приехал, если у него звонок? – спросила Даша.
– Да, если у него работа, то не надо было приезжать.
– Не знаю, – вздохнула я. – Не знаю я, зачем он приехал.
Посмотрела в окно. Миша стоял возле блестящего на солнце чёрного внедорожника и разговаривал по телефону. До нас доносились обрывки фраз, отдельные слова, не имеющие никакого значения ни для меня, ни для детей. Зачем он приехал? Правда, зачем?
Бросила взгляд на Дашину кошку-варежку. Точно не из-за этого. Хотя… Это же Ящер. Что и зачем он делает, известно только ему самому. Не мне – точно.
  
Глава 19
 
Есения 
Мы с детьми успели позавтракать и убрать со стола, а Миши всё не было.
– Если хотите, можете пойти погулять во двор, – сказала я детям, заметив, что они заскучали. – Я тоже скоро приду.
– А пикник? – напомнил Костя. – Ты сказала, что мы пойдём на пикник. Когда?
Я мельком посмотрела в окно. Настроя на пикник не было, но я и правда обещала. Приезд Миши смешал планы, в очередной раз спутал чувства. То ему дела до меня нет, то здрасьте-пожалуйста.
– Вечером, – сказала, задвигая стул, на котором сидел Азаров. Его тарелка так и осталась на столе, чашка тоже.
Костя заворчал, как древний дед. Даша потянула за верёвочку, и варежка упала на пол. Интересно, а если мы останемся тут на пару недель, что скажет мой муж? Что я непременно должна вернуться? Или изъявит желание остаться вместе с нами?
Вместе с детьми я вышла во двор. При дневном свете дом выглядел иначе: аккуратный, с резными окнами и бревенчатыми стенами, он был похож на сказочную избушку. Огромную старую яблоню у забора обсыпали пока ещё совсем зелёные яблочки, кусты – смородина и малина.
Желание остаться стало ещё сильнее.
Дети убежали вглубь участка, а я присела на перевёрнутое ведро, разулась и вытянула ноги. Заметила открывающего калитку Азарова. В руках у него было несколько пакетов.
– Автолавка приехала, – пояснил он, подойдя ко мне. – Бабка сказала, что ближайший магазин километрах в десяти. Так что… – Он кивнул на пакеты. – Мой вклад в общак.
Я заглянула в ближайший пакет. Разглядеть ничего не смогла, увидела только печенье в форме орешков. Интересно, а шашлык он жарить умеет? Или только заказывать в ресторане?
Подвинув ближе ко мне деревянную чурку, Миша сел напротив. Мы смотрели друг на друга, не говоря ни слова.
– Я, наверное, тут останусь с детьми на какое-то время, – сказала я спустя пару минут. – Не вижу смысла ехать обратно.
Миша поджал губы, взгляд стал холодным. И я бы, наверное, почувствовала этот холод – ледяную стену, но я и так чувствовала её на протяжении последних дней. Так что фактически ничего не изменилось.
Громкие голоса детей заставили нас обоих повернуться. Участок был большой, и что делается в дальнем его конце, разглядеть я не могла. Дети что-то запальчиво обсуждали. Я хотела проверить, что у них, но только встала, Миша остановил меня.
– Хватит над ними трястись.
– Я над ними не трясусь. Просто хочу…
– Без тебя разберутся.
Он взял сумки и потащил меня к дому. Я с тревогой посмотрела на детей, но те занимались своими делами.
Наверное, Миша прав. В конце концов, утром я несколько раз повторила детям, чтобы ни в коем случае не подходили к змее, если вдруг увидят её, а сразу же говорили мне. Даша бы ни за что не ослушалась. Да и Костя тоже.
Михаил
Чёрт знает, зачем я остался. Нужно было вернуться в город. Но стоило представить, что Еся будет здесь одна… Проклятье! Она слишком сильно въелась мне в душу, а это было чревато последствиями.
– Надо разобрать пакеты. – Она выразительно посмотрела на меня. – Давай сюда всё, что может испортиться. Или там одни печенья?
Я подал ей один из пакетов. Во втором действительно была куча сладостей. Заметив хвост, тянущийся к машине, не смог пройти мимо. Думал, возьму её обормотам по шоколадке и всё. Очередь двигалась медленно, местные переговаривались между собой и косились на меня, как на трёхголового осла, коим, в сущности, я и был. Вокруг крутились дети, и каждый клянчил что-нибудь у бабок и матерей.
 
Прося взвесить четвёртый вид печенья, я чувствовал себя… счастливым. Это было так же некстати, как и желание уткнуться в волосы Сени и вдохнуть поглубже, преследующее меня с самого утра. Как и желание задержать её руку в своей, когда отдавал пакет.
Слишком опасно. Ничего хорошего из этого не выйдет.
И всё-таки я сжал пальцы Есении.
– Миш, – шепнула она. Глаза у неё были ясные, как и виднеющееся через окно небо.
Сжал сильнее, сам не соображая, чего хочу. Потихоньку потянул на себя. Пакет зашуршал, Есения стала ещё ближе.
– Зачем ты всё это делаешь? – спросила она тихо. – Зачем помогаешь нам? И не говори, что только потому, что слово дал. Мы же знаем, что это не так. Тот контракт был важен для тебя, да. Но он бы твою жизнь не изменил. Не подписал бы тот, подписал другой бы. А для меня…
– А если скажу, что просто хочу? – Я положил руку ей на спину.
Сеня выразительно посмотрела мне в глаза. Она была так близко, что я видел, как подрагивают её ресницы, и чувствовал дыхание.
Стиснул зубы, чтобы не дать желанию ткнуться ей в шею вырваться наружу. Нужно держаться от неё подальше. Чем дальше, тем лучше. Решила остаться тут. Отлично.
– Чего ты хочешь? – спросила она вкрадчиво. – Помочь нам? Или чего-то другого, Миш? Или не чего, а кого? Я тебя…
Я сгрёб сарафан на её спине за тонкие лямки. Ткань на груди натянулась. Еся прерывисто выдохнула, и я, послав рассудок подальше, накрыл её рот. Прикусил губу. Вот же…
– Еся! Еся, смотри! Еся!
Есения
Топот и скрип досок разогнали туман в голове. Я быстро вывернулась из рук Миши – вовремя: в кухню вбежали дети.
– Он в мусоре был, Есь. – Костя ткнул пальцем в Дашу. – Его выкинули.
– Он плачет. – Даша подошла ко мне. – Есь…
Я не сразу поняла, что у неё в руках. Это было нечто грязное и, судя по появившемуся запаху, испорченное. Подумала, что они нашли старую игрушку, но тут в кухне раздался писк.
– Это что за дрянь вы приволокли? – Миша хотел было забрать у Даши комок шерсти, но та прижала его сильнее и отвернулась.
Я присела перед ней. Писк повторился, и мне стало окончательно ясно: в руках у неё котёнок. Присмотрелась – точно котёнок. Воняющий помойкой, грязный и тощий настолько, что удивительно, как в нём душа держится.
– Дай его мне, – попросила я и попыталась забрать.
– А ты обещаешь, что мы его оставим?
– Даш…
– Никаких кошек, – отрезал Миша, не успела я договорить. – Отнеси его туда, где взяла.
Есения
– Но почему? – спросила Даша, подняв взгляд на Мишу. – Он же маленький.
– Потому что я так сказал.
Котёнок запищал. Я повернулась к Мише, предчувствуя, что сейчас будет. Азаров сурово смотрел на детей. Ни намёка на жалость.
– Дай сюда эту тварь. – Он подошёл к Даше.
Она посторонилась. Костя выступил вперёд.
– Мы его не отдадим! Он с нами будет. Еся, скажи! – потребовал Костя. – Скажи, Есь!
Я понятия не имела, что делать. По Азарову было понятно: он и разговаривать со мной не станет. У Даши уже дрожали губы, слёзы готовы были вот-вот брызнуть из глаз.
– Если не отнесёте сами, вышвырну его за забор, – пригрозил Миша. – Дай сюда. – Он схватил котёнка за шкирку.
Тот пискнул ещё громче – пронзительно, отчаянно, и повис в воздухе беспомощным мешочком. У меня сдавило грудь. Серенький, с белыми лапками малыш, глаза заплыли, нос покрыт коркой. Розовая пасть открылась уже без звука и закрылась.
– Отдай! – Даша подлетела к Мише и попыталась дотянуться до котёнка. – Отдай его! Не трогай!