Буду твоей Верой (СИ)

Вздрагиваю и замираю.
Артем Чернышов…
Всё в миг возвращается: ненужные люди, шум, запахи, предметы…
Артем тянется за поцелуем вновь, прижимая тесно к себе. Мой крик тонет в его полных губах, а руки холодеют. Отталкиваю парня и надсадно дышу.
Что же ты натворил? Что ты наделал?
Артём смотрит победно, гордо задрав подбородок.
Что ты наделал?
Кручу головой, не в силах поверить.
— Зачем, Артем? — срывается мой дрожащий голос.
Он ничего не отвечает, лишь смотрит мне за спину. Я оборачиваюсь и спотыкаюсь о пустоту.
Чужие улыбки, лица, фигуры…
Кажется, именно так наступает конец света…
Кажется, именно так гаснут звёзды Вселенной…
И именно так разбивается сердце… эту боль ты никогда ни с чем не спутаешь…
* Enrique Iglesias Alsou — You're My Number One
  
41
 
Розовый отпечаток от моей пощечины на коже Артема смотрится вызывающе и эффектно, разбавляя ее идеальность.
Придерживая одной рукой ненавистную корону, а другой — подол темно-лазурного платья, выбегаю из Зала, словно сбегающая Золушка с бала. У меня, как и у нее, совершенно нет времени, вот только ей нужно успеть убежать, пока ее платье не превратилось в лохмотья, а мне необходимо успеть догнать Егора, пока моя жизнь не превратилась в осколки.
Пробегая по пустому институтскому холлу, оглядываюсь по сторонам и высматриваю темную высокую фигуру.
Его нигде нет.
В боку начинает болеть, а воздуха не хватает.
Ну почему так? Зачем Чернышов так подло поступил?
Моя сумочка с телефоном у Киры, и я даже не могу позвонить Егору. Всё, как на зло.
Колючий мороз сковывает голые плечи, и я обнимаю себя руками. Обхожу пилястры, спускаюсь по ступенькам вниз к фонтану.
Вновь опоздала.
Территория главного корпуса хорошо освещена мощными прожекторами, и я поднимаю голову, рассматривая, как в свете фонарного столба кружатся снежинки. Медленно, плавно оседают на землю. Делаю глубокий вдох.
Из тяжелой двери вываливается компания ребят, шумно смеющихся, разгоряченных, раздетых. Они отходят в сторону и зажигают бенгальские свечи, передавая друг другу.
— С Днем рождения, родной Институ-уут! — кричат парни.
Девчонки смеются и пританцовывают на месте, спасаясь от холода, а парни заботливо покрывают их плечи своими пиджаками.
Понимаю, что начинаю замерзать. Не чувствую ног, не ощущаю рук, плетусь обратно в корпус.
— Принцесса! — окрикивает меня молодой человек. — А тебе, случайно, Принц не нужен? — хохотнув, спрашивает парень.
Улыбаюсь.
— У меня есть, — не задумываясь, отвечаю.
— А я лучше!
— Лучше него не бывает!
— Повезло же твоему Принцу! — кричат парни.
Повезло? Сомнительное утверждение, но я благодарно улыбаюсь и вхожу в теплый холл. Иду в Зал, собираясь отыскать Киру и забрать у нее свою сумочку. Обхожу широкую колонну, как слышу до боли знакомый голос:
— Не плачь, пожалуйста, — Ромка? А этот что здесь делает?
Тихие женские всхлипы разносятся по холлу эхом, заставляя остановиться и расправить любопытные уши.
— Да отстань ты от меня. Прицепился, — фыркает …Карина? Карина??? — Это моя должна была быть корона, понимаешь? Моя! — ревет одногруппница.
— Ты и без короны самая красивая, — убеждает ее мой братец. — Зачем она тебе нужна?!
Ничего не понимаю. Мои глаза покидают орбиты и округляются.
— Отвали, я сказала! — рявкает Дива. — Ты ничего не понимаешь, сопляк. Хватит уже таскаться за мной по пятам. Надоел.
О, Господи! Так вот, о какой девушке рассказывал брат?! Это в Карину Дивееву безответно влюблен мой младший родственник? Поверить не могу!
— Убирайся! — рычит одногруппница.
Что? Вот же стерва!
— Ты мне очень нравишься, — мямлит мой брат.
Что? Вот же дурак!
— А ты мне нет, — гавкает Дива.
Ну всё.
Сжимаю кулаки и, огибая колонну, подхожу к Ромео и недоДжульетте.
Первым узнает меня брат. Смотрит на лицо, платье и останавливается на короне. В миг мне кажется, что сейчас Ромка сорвет ее с меня и всучит Карине. Но, к моему удивлению, братишка мягко улыбается и одобряюще подмигивает.
 
— Ты? — хмурит брови Дивеева. Шмыгает носом и задирает подбородок.
— Я. Держи, — снимаю с себя корону под изумленные взгляды обоих и надеваю Карине. Пусть радуется, раз для нее это важнее всего. — Пошли, братишка, — беру Ромку под локоть и увожу.
— Что-о-о? Так вы еще и родственники? — в след нам кричит Карина.
А потом, уже отойдя на приличное расстояние, я слышу:
— Моя прелесть!
Оборачиваюсь и смотрю на девушку, сияющую начищенным рублем и прижимающую украшение к пышной груди. Кручу головой и вздыхаю. Ну пусть хоть кто-то сегодня будет счастлив….
— Сестренка, ты у меня самая крутая, — прижимает к своему боку Ромыч.
— А ты у меня дуралей бестолковый! — обнимаю в ответ братишку. — Как тебя угораздило вообще?
— Вера, куда ты пропала? Я обыскалась тебя, — налетает на нас запыхавшаяся Кира. — Ой, здрасте! — останавливается, как вкопанная, подруга, заметив братца. Стоит, широко раскрыв рот и, кажется, даже не дышит.
— Привее-е-ет! — томно тянет Ромео. — Подожди, подожди, — резко выбрасывает руку вперед, останавливая Киру. — Не подходи! — смотрю на брата и обалдеваю. — Если ты подойдешь ближе, я буду полностью ослеплен твоей красотой!
Э-э-э… чаво?
Перевожу недоумевающий взгляд с родственника-ловеласа на рдеющую румянцем Федотову и возвращаю обратно. Они смотрят друг на друга, а я вижу, как между ними искрит притяжение.
Потрясающе.
Кажется, я тут лишняя.
— Л-ладно, ребята, вы пока поболтайте, а я за вещами. Кира, твои заберу тоже.
Но Кира меня не слышит, потому что всем ее вниманием овладел мой брательник — быстролюб!
  
42
 
Вера, 5 декабря, суббота.
Монотонное пиликанье телефона долбит по голове, точно молот по наковальне. Ну что ему от меня нужно? Мне ко второй паре. Всё под контролем.
Но смартфон не унимается, решая достать меня из постели.
— Да выруби ты его уже, — прилетает по загривку подушкой-смайликом от Ромки.
— Ай! Сдурел? — выныриваю из теплого убежища и беру телефон. Не понимаю, почему сработал будильник, если я его не ставила. Но потом понимаю, что на него у меня установлена другая мелодия, а не доставучие монозвуки. — Ром, глянь, что там? — без линз на экране видна лишь цветная размазня.
— Напоминание! — сообщает брательник. — День сдачи проекта по рискам, — зачитывает Роман и бросает телефон рядом со мной на кровать.
Резко подскакиваю и ошалело смотрю на гвоздь, торчащий в стене, на который раньше я вешала большие календари, подаренные бабулей на каждый Новый год вместе с грецкими орехами, пятьюстами рублями и фигуркой символа года. Как бабули не стало, и гвоздь опустел.
Вера, какой гвоздь?
Сегодня день сдачи бизнес-проекта Бубновскому!
Елки-иголки!
Несусь в ванную, кое-как приклеиваю линзы, попадая пару раз трясущимися руками мимо, потом с отчаянием бросаюсь к компьютеру, открываю файл и с ужасом понимаю, что кроме теоретической части и пары расчетных разделов, в нем ничего больше нет.
О, нет!
Нет!
НЕТ!
Хватаюсь за голову. Плюхаюсь на стул и мои руки беспомощно падают.
— Эй, ты чего? — мимо проходит Ромка и останавливается рядом, приглядываясь.
— Шеф, всё пропало, — бесцветно изрекаю я.
— Слушай, Козлодоев, не кипишуй. В чем дело-то? — обеспокоенно интересуется братец.
— Казадоев. Но это не важно, — вскакиваю и начинаю судорожно метаться по комнате, собирая рюкзак и забрасывая в него всё, что попадается под руку.
— Ма-ам! — орет Илюхин. — У Веры бешенство. Вызывай бригаду.
Но мне совершенно не до его глупых шуточек, поэтому рявкаю на брата, сгоняя того с пути, а когда в дверях появляется мама, то достаётся и ей:
— Ты зачем меня Верой назвала?