Добыча хищника (СИ)

Чувствую, как чужак подходит и прижимается ко мне сзади, заглядывает через плечо и увлеченно смотрит за тем, что я делаю.
– Ну разве это важнее, чем я сейчас? – его голос наполняется притворной обидой. – Крошка, я ведь здесь ради тебя.
Он поворачивает голову и целует меня в шею, проводит языком до самого уха.
Я с омерзением дергаю плечом.
– Дай мне крошечный аванс, моя милая, – схватив меня за руку, чужак развернул меня лицом к себе: – Вот так-то лучше.
В ту ночь, когда я ползла по земле и умоляла его о помощи, у него было такое же лицо: самодовольное, наглое и торжествующее. В желто-карих глазах, пустых и безжизненных, скрывался лютый безумный зверь.
– Какая сладкая ненависть, просто первый сорт, – он приблизил ко мне лицо, выдыхая каждое слово мне в губы: – Я немного с тобой поиграю. Мне ведь полагается награда за то, что я тебя нашел?
От всей души плюю ему в лицо – получи!
Он прикрывает веки, морщится и укорительно качает головой.
– Всему вас приходится учить…
Его ладонь медленно и притворно мягко касается моей шеи, а затем сдавливает, лишая кислорода.
– Твой страх дико возбуждает.
Когда я вынуждена признать, что умираю – отпускает и позволяет упасть на пол.
– Что это за дерьмо? – чужак прохаживается и озирается по сторонам. – Занятное место.
Хочу ответить, чтобы он горел в аду, но голос пропадает, как и возможность нормально дышать.
– Встань на колени, крошка.
Я поднимаю голову и смотрю волком сквозь разметавшиеся волосы – пошел к черту!
– Отказываешься? Это интересно.
Он подходит и нависает надо мной. На его губах возникает улыбка:
– Очень больно? Прости… – и ощутимо шлепает открытой ладонью по щеке: – Теперь уже лучше, правда? Твоя сестричка тоже не хотела кричать, но я ее заставил, помнишь?
Этот удар больнее, чем пощечина.
Ненавижу его.
Ненавижу так сильно, что горячие слезы бегут по щекам.
– Вот, – удовлетворенно шепчет он, – поразительно хороша. Продолжай так же сильно мня ненавидеть.
Можешь даже не просить! Этого во мне с избытком.
Чужак запрокидывает голову, его глаза закатываются, он жадно тянет воздух носом.
– О, Халар, хочу сделать это прямо сейчас, – он резко возвращает мне взгляд: – Ты не готова, зайка, но я уже на взводе.
Не хочу лгать самой себе – я боюсь боли до ужаса. Но больше того, что он овладеет мной, как мужчина.
– Встань на колени, как покорная хейэри, – он произносит это с чувством: – и когда следующей ночью я буду медленно убивать тебя, то в подробностях расскажу, как умирала твоя сестренка.
Если в этом мире осталась хоть капля справедливости, то мироздание должно было дать трещину в эту самую минуту, потому что боль, которую причинял мне этот чужак, невозможно было вынести.
– На колени, – его глаза начинают гореть азартом.
Я не могу говорить, потому что даже воздух просачивается в мои легкие с трудом, и демонстрирую мерзавцу жест из трех пальцев, который, надеюсь, известен даже в других галактиках.
В этот момент свет, наконец, гаснет. Затихает система вентиляции, перестают жужжать источники, и вокруг расползается непроглядный мрак. Все на секунду умирает. Клянусь, Земля перестает вращаться вокруг своей оси.
Я, черт побери, все еще верю в Волшебника изумрудного города. Может и зря…
Твердые пальцы стискивают мое лицо, острые ногти царапают кожу, я чувствую, как в меня вливается тьма. Горячая кровь запекается раной на скуле – скихр. Боль выжигает меня дотла и вновь погружает в бездну.
В дальних поездках есть какое-то очарование. Возможно, потому что человек ощущает себя крупицей в большом мире. А, может, все дело в пейзажах, которые проносятся за окном.
– Дура ты, Элька, – прозвучал насмешливый голос Ангелины, которая придвинулась ближе и положила голову мне на плечо.
– Почему это «дура»? – возмущенно засопела я.
– Потому что веришь всем, – сестра зевнула, глядя на дорогу сквозь полуопущенные ресницы: – У тебя нет критического мышления.
Я тоже смотрела на дорогу – свет фар разгонял мрак, вычерчивал неровный асфальт и разделительную полосу.
 
– Я тебя сейчас вот сюда ущипну, – и Геля со смешком схватила меня за бедро: – Ну, как? Чувствуешь?
– Чувствую, – пробурчала я недовольно.
– А вот здесь? – Ангелина тыкнула пальцем мне в бок, заставляя выгнуться.
– Да что ты пристала, блин…
– Ну и бестолковая же ты, – сестра откинулась на спинку сидения. – Теперь ты хейэри. Ты – часть Халара. Чувствуешь? – и она снова тыкнула мне между ребер, а потом опять… и опять… пока я не забилась, пытаясь отстранить ее руку…
… автомобиль качнуло, и я проснулась.
Покрытие трассы резко сменилось старым растрескавшимся асфальтом.
Горизонт окрасился оранжевым и стремительно посветлел. Дорожные знаки вспыхнули тусклым светом.
Я приподнялась на сидении, ощущая легкую дергающую боль под левым глазом. Кажется, меня лихорадило.
Я осторожно повернула голову.
Вся моя жизнь сейчас уместилась в короткий миг – тот миг, когда я увидела его. Сердце не спешило снова биться, оно робко замерло в груди.
И я не могла говорить – просто смотрела. До тех пор, пока горячие слезы не задрожали на ресницах.
Волшебник изумрудного города…
Машину тряхнуло, под колесами зашуршали мелкие камни.
– Как ты отключила источники в ловушке, Эля? – он посмотрел на меня и печально улыбнулся.
– Кос… товарищ-по…
– Давай по имени, – согласился он.
Если бы я не была так ошарашенна этой встречей, то заметила бы сразу испарину у него на лбу, кровь на костяшках пальцев и небрежно накинутую на одно плечо куртку. Но сейчас я была поглощена только собственным счастьем – Константин не бросил меня.
– У нас есть сутки. Это уже что-то, – и снова эта улыбка… – Кто слил код доступа?
Суров слегка поморщился, выкручивая руль и сворачивая на проселочную дорогу. Резкая смена пейзажа за окном заставила меня собраться и встрепенуться. Стройные березы, пыльная неровная насыпная дорога, никаких указателей – сколько же мы проехали?
– Где мы?
– …область. Рядом Пущино.
– Сколько прошло времени?
– Пять часов. Светает.
И только сейчас, когда он тихо зашипел от дорожной тряски, я поняла, что он ранен.
– Куда мы едем?
– Здесь есть дом неподалеку.
– Вы… как?
Он посмотрел на меня… иначе. Совершенно.
Никогда не видела у него такого взгляда – обреченного, почти… беспомощного.
И я еще спрашиваю, как он? Да он, кажется, умирает.
– Заживет, – улыбка почти искусственная, и взгляд все еще… чужой. – Скоро приедем. Эля…
– А?
– Кто слил код?
Похоже, для него это важно.
– Я не буду отвечать.
– М, – поджал губы.
И, тем не менее, расслабился.
Я завозилась под военной курткой. Оказалось, Суров просто завернул меня в нее.
Машина свернула к поселку. Похоже, он давно уже опустел. Даже воздух здесь стоял недвижимый и колючий. Вокруг – гулкая тишина, лишь где-то далеко слышался рев самолета.
Суров достал пульт от ворот, и вскоре мы заехали во внутренний двор. Перед нами был небольшой двухэтажный дом с гаражной пристройкой.
– Что это за место?
– Иногда мы останавливаемся здесь. Не бери в голову. В доме есть камин и еда.
Этот человек понимает, что я умру.
Мы ведь сознательно избегаем этой темы.
Константин с трудом вылез из машины.
Белое солнце, едва появившееся из-за горизонта, осветило его осунувшееся, изнеможенное лицо.
– Куда вас ранило? – я тоже выбралась из салона, натянула куртку, спасаясь от пронизывающего осеннего ветра.
– Плечо, спина и правый бок.
– Я помогу, – и юркнула ему под руку, видя, что он едва ли доберется до крыльца. – Могли бы захватить с собой Сергея, чтобы…
– Сергей умер.
Мы дошли до дома…
… умер…
Это говорят иначе. Для такого нужна подготовка… черт побери, неужели он не мог солгать! Промолчать или…