Мое непреклонное сердце

Здесь траурная одежда Мерседес была более уместна, чем в Уэйборн-Парке.
Мерседес отвернулась от окошка и встретиласьс изучающим взглядом Колина. Она быстро опустила голову, чувствуя неловкость.
— Сегодня ко мне приходил Маркус, — сказала она.
— Ты ушла от разговора, — заметил он. Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Да.
Колин усмехнулся.
— Прекрасно. Расскажи мне о Северне. Ты отказалась принять его, так ведь?
— Да. Тогда пришел мистер Паттерсон. Северн поднял шум, но мистер Паттерсон сказал, что нужно считаться с моими желаниями. — Она замолчала в нерешительности, — Как ты думаешь, чего он хочет?
— Не знаю.
Он ждал. Она не могла уйти от их разговора надолго. Больше обсуждать было нечего.
— Почему? — спросила она наконец. — Почему ты вдруг решился на это?
— Мне казалось, что я уже объяснил. Она отмахнулась от такого объяснения:
—  — Я помню, что ты сказал.
— Но ты мне не веришь! — сказал Колин и тут же понял, что делает неверный шаг. Он должен объяснить ей практическую суть дела. — Я принимаю все твои оговорки, — сказал он наконец. — Если ты не можешь выйти за меня замуж по любви, то ты должна подумать, что наш брак может дать для твоего будущего. Мистер Паттерсон первым объяснил мне, что как твоего мужа меня не могут заставить давать против тебя показания. Это уже обеспечит тебе хоть какую-то защиту. У тебя было достаточно времени понять, что, как только слух о твоем аресте распространится, кое-кто наверняка предложит обвинению свои услуги.
Мерседес уже думала об этом.
— Ты, наверное, имеешь в виду Молли? И хозяина гостиницы «Случайный каприз».
Он кивнул.
— И в лондонских газетах неизбежно появятся заметки о тебе. Если Молли или хозяин гостиницы признают тебя, то, я думаю, они найдут что рассказать. Твой ночной визит в гостиницу накануне моей дуэли с графом говорит о твоем характере. И то, что ты пыталась сделать в ту ночь, говорит о твоей готовности к…
Мерседес закрыла уши руками.
— Перестань! Я не хочу больше об этом слушать.
Но он безжалостно продолжал:
— О твоей готовности применять насилие в решении своих проблем. Как это будет воспринято судьей и присяжными? Ты рассказала об этом мистеру Раундстоуну? Если узнают, что ты хотела убить меня, то неужели ты думаешь, что это не убедит их, что ты вполне могла убить своего дядю?
Она уронила руки и в отчаянии сжала кулаки.
— Ты меня запугиваешь? — спросила она. — Если я не выйду за тебя замуж, то ты расскажешь на суде эту историю?
— Это не история! И я тебя не запугиваю. Если меня спросят, я вынужден буду сказать правду. — Он замолчал, давая ей время оценить сказанное. — Мерседес! Я уже сказал, почему я хочу жениться на тебе. Но ты хочешь найти какое-то другое объяснение. Во что тебе труднее всего поверить: что я вообще могу кого-нибудь любить или что я могу любить тебя?
В первый раз она почувствовала в его голосе растерянность. Сердце ее переполнилось раскаянием. Она робко сделала к нему шаг.
— Я вижу, как ты относишься к моим братьям и сестрам. Бриттон с Бренданом бегают за тобой как щенята, и ты никогда не позволяешь себе с ними ни нетерпения, ни жестокости. Хлоя и Сильвия всегда советуются с тобой, и ты тратишь на них свое время и внимание. И я уже не знаю, когда они перестали считать тебя гостем Уэйборн-Парка и стали относиться к тебе как к члену семьи, но я не сомневаюсь, что это так. И я не думаю, что ты специально добивался этого. Мне кажется, что ты нашел у нас дом, потому как у тебя просто способность любить других и, какая бы ни была причина, ты в конце концов почувствовал, что можешь любить. Что же касается твоей любви ко мне, — мягко и немного печально улыбнулась Мерседес, — то мне кажется, ты ошибаешься в своих чувствах.
— Понимаю, — сказал он, помолчав. — Ты совершенно точно знаешь, что я чувствую.
От нее ускользнул оттенок сарказма в его голосе.
— Ты оказался таким великодушным, добрым, ты готов прощать, и тебя так легко смутить…
Колин встал и прервал поток ее красноречия.
— Вот уж это никак не подходит к моему характеру, — заявил он. Тон его был резок и холоден, будто подобное описание было прямым оскорблением. — Великодушен? Но это великодушие эгоиста, который привык получать удовольствие и ему просто нравится доставлять его другим. И тебе лучше других известно, что я совсем не такой добрый. Добрый человек не стал бы доводить тебя до бешенства, чтобы только посмотреть, как твои глаза мечут молнии. Всепрощение? А что такого плохого сделала мне ты или твои родственники, что требует прощения?
 
— Я пыталась ударить тебя ножом.
— Ты ударила меня ножом, — поправил он ее. — Но это все давно зарубцевалось.
— Я бросила тебе в голову ящик.
— Тоже зажило.
— Я подговорила сестер и братьев на то, чтобы они заперли вас с Обри в башне.
— Наконец-то ты призналась! — Он улыбнулся, видя, как она смутилась, поняв свою оплошность. — Не это важно. Ты все-таки нас выпустила.
— Я украла у тебя две тысячи фунтон.
— Я сам дал тебе этот чек.
— Я солгала тебе насчет фляжки.
— Ты думала, что этим спасешь меня.
— Я затянула у тебя на шее петлю — это твои слова.
— И ты доказала, что я не прав, затянув ее вокруг собственной шеи.
Он увидел, как при этих словах все ее тело содрогнулось. Он сделал к ней шаг, и она не отступила. Он обнял ее, и она прильнула к нему, ища убежища и защиты, которых сама себя хотела лишить.
— Мерседес, разреши мне сделать это для тебя, потому что ты нужна мне.
И этот самый чувствительный момент вдруг был прерван хриплыми голосами: «Выходи за него!»
Колин мгновенно подумал, что их подслушали близнецы, но тут же понял, что ошибся, потому что это были густые мужские баритоны, а кроме того, Бриттон с Бренданом были в Уэйборн-Парке. Мерседес уже готова была отскочить, испуганная вторжением непрошеных гостей, но Колин не сдвинулся с места и не ослабил объятий.
— Какого черта! — подал он голос, оглядывая камеру. — Откуда голоса?
Послышался неприятный скрежет, какой бывает при трении камня о камень, и тут же от стены, разделяющей обе камеры, где-то на уровне глаз отвалился кусок цемента и упал на пол. Колин подошел к стене и, нагнувшись, заглянул в пролом.
— Привет.
Колин нисколько не обрадовался, обнаружив, что от щели отпрянул ярко-голубой глаз. Этот единственный глаз с восторгом смотрел на них.
— Ты вор или пьяница? — спросил Колин. Голубой Глаз пришел в восторг. Кожа в уголке его сморщилась, явно показывая, что его владелец просто расплылся в улыбке.
— К сожалению, вор. А пьяница сейчас совсем трезвый и поэтому не очень расположен разговаривать. А мне до чертиков надоело молчать.
— Может, вам стоит начать подкоп под стену? — сухо предложил Колин.
— Уже пробовали, но не смогли сдвинуть ни одного камня. Хороший способ убить время.
— Вы уже давно подслушиваете?
— Да все утро, — нисколько не смущаясь, ответил Голубой Глаз. — Слышал почти все, что говорила леди адвокату. Выглядит не очень убедительно, если вас интересует мое мнение на этот счет.
— Не интересует.
— И все же лучше вам ее отсюда убрать. Как я понял, вы капитан клипера. Мне сдается, вы вполне успеете выкрасть ее до суда. И увезти куда-нибудь в кругосветное путешествие.
— Я об этом подумаю, — сказал Колин, не признаваясь, что уже успел подумать.
— На вашем месте я так бы и сделал. — Голубой Глаз крепче прижался лицом к дыре. — Будьте так добры, отодвиньтесь немного в сторону, — попросил он. — Я хотел бы взглянуть на леди.
— А тебе не кажется…
— Неужели она такая же красивая, как и ее голос?
В этом безымянном голосе Колину вдруг почувствовалась такая молодость и такая тоска! Он оглянулся на Мерседес. На ее губах играла мягкая, немного смущенная улыбка.
— Еще лучше, — оказал Колин.
С той стороны стены послышался прочувственный вздох.
— Я так и думал, — сказал Голубой Глаз.