Советская фантастика 80-х годов. Книга 1 (антология)

— Что вам здесь нужно? Кто вы?
— Ротанов.
— Ах вот как, Ро-та-нов. — Она произнесла его фамилию с легким акцентом врастяжку. — И что же дальше?
Он пожал плечами.
— Вы слышали шум на улице?
— Это из-за вас?
Он кивнул.
— Хорошо, проходите. — Она не испугалась и даже, кажется, не удивилась. Только плотнее закуталась в свою шаль и пошла вперед, показывая ему дорогу.
Они вошли в гостиную, если можно было назвать гостиной комнату, где не было даже стульев. Валялись какие-то обломки мебели, книжные полки без книг, рама от картины. Ротанов молча смотрел то на женщину, то на эту кучу хлама.
— Вы здесь живете?
— Конечно. Ах, это… — Она перехватила его взгляд. — Это осталось от людей.
— То есть как это осталось от… Вы хотите сказать, что вы сами не…
— Он почувствовал себя так, словно кто-то схватил его за горло и не давал дышать. Еще в кабинете у Бэрга он почти догадался… Даже раньше, в транспортной кабине. Но мозг отказался верить очевидным фактам. А потом этот мальчишка с пистолетом совершенно сбил его с толку… Она смотрела на него совершенно равнодушно и не сделала попытки помочь.
— Надеюсь, вы догадываетесь, что я…
— Что вы человек? Конечно. Это любопытно. Я уже давно не встречала здесь людей.
— Послушайте! — сказал Ротанов, опускаясь на то, что когда-то было диваном. У него голова шла кругом, он был слишком потрясен, чтобы сказать что-нибудь вразумительное. Но она ждала, и было похоже, что она вообще способна простоять, не делая ни малейшего движения, целую вечность.
— Послушайте… Даже на Земле никто не мог бы предположить, что это возможно… Создание таких совершенных моделей немыслимо! Таких роботов не существует!
— А кто вам сказал, что я робот?
— Так кто же вы?!
— Просто нечеловек.
— Ах, ну да… конечно… просто… просто нечеловек… — Ротанов почувствовал, как внутри его что-то взорвалось. Он вскочил и несколько мгновений не мог протолкнуть в себя ни глотка воздуха. Наверно, все вместе подействовало на него так, что на какое-то время: он перестал отдавать отчет своим действиям.
Нечеловек здесь, в человеческом жилище! В человеческом обличье, в человеческом платье!.. Она перестала кутаться в шаль, и Ротанов вдруг заметил царапину на ее шее. Царапина была довольно глубокой и свежей, но вместо засохшей крови под кожей обозначилось что-то белое, и это «что-то» не было похоже на человеческую плоть. Ротанов отвернулся, чтобы скрыть от нее невольную гримасу.
— Вы хорошо держитесь. Другие обычно выпрыгивали из окна или сразу начинали стрелять.
— Их можно понять… — пробормотал Ротанов, он уже почти взял себя в руки. — Ладно. Может, вы объясните, откуда у вас… почему вы так похожи на человека?
— Вы хотели спросить, откуда у меня это тело? Ведь так?
— Ну, допустим.
— Этого я, к сожалению, не знаю. Однажды утром я проснулась в лесу такой, какая есть. Все было немного непонятно, но, в общем, мне было все равно. Что-то я смутно помнила — лицо старой женщины, например. Не знаю, почему именно это лицо я так долго не могла забыть. Какой-то дом… Только это все было так… Ну, неважно, что ли… К людям меня не тянуло. Когда здесь, в городе, поселились наши, я тоже перешла сюда. Вначале здесь было очень неспокойно, часто приходили люди. Они всегда очень громко кричат и всегда начинают стрелять… И знаете, почему я догадалась, что вы хотите спросить меня об этом теле?
— Нет, — хрипло ответил Ротанов.
— Потому что временами мне кажется, что оно не мое. Словно надеваешь чужое платье, только это сложней… Мне давно хотелось спросить об этом, узнать почему. Но наши никогда не говорят. Это считается неприличным. А потом мне стало безразлично. — Она устало вздохнула.
— А эта комната… Как вы тут живете?
— О, мне совершенно все равно, где быть. Здесь или в лесу. Холода я не чувствую. В вещах не нуждаюсь. Иногда меня тянет в лес. Мне нравятся его прохлада и запахи. Но в лесу мне тяжело, все мешает, давит и снова хочется в город… Не знаю, почему я говорю вам все это…
Ротанов почувствовал вдруг огромную усталость, словно все эти двое суток лез в гору и на ее вершине обнаружил, что все напрасно, дальнейшего пути не было. Может быть, и Филин тоже? Удачная подделка, не больше… Он надеялся найти здесь людей, а не чужой враждебный разум. Весь расчет строился именно на этом, и, если людей не осталось, все сразу теряло смысл.
 
— Чего же вы медлите? — устало спросил Ротанов. — Вы ведь, наверно, должны сообщить о моем приходе? Куда там у вас положено сообщать?
— Это их дело искать вас. Меня это не касается.
— В таком случае дайте хотя бы напиться.
— Воды?.. Я не знаю… Сейчас посмотрю, но, кажется, водопровод давно не работает…
— Как же вы сами обходитесь?
— Мне не нужна вода.
Она вышла из комнаты. Он услышал, как заскрипел кран, потом она пошла к двери и вышла на лестницу. У него не было ни малейшего желания выяснять, куда именно она отправилась. Пусть делают, что хотят. Он сбросил с просевшего дивана обрывки старых бумаг, мусор от обвалившейся штукатурки и растянулся, чувствуя, как усталость постепенно овладевает всем телом, каждой его клеточкой. Сейчас бы выпить чего-нибудь холодного и заснуть. Может быть, на свежую голову он сумеет разобраться в сумасшедшей ситуации, в которой оказался, но не сейчас.
Она вернулась минут через пятнадцать с большой глиняной кружкой, в ней плескалась темная жидкость.
— Я вспомнила, что в подвале остались какие-то бочки. Вот это, по-моему, годится, я видела, как люди это пили.
Он не стал раздумывать. Жидкость по вкусу слегка напоминала пиво, но пахла хвоей. Кружка была огромной, литра на полтора. От жидкости по всему телу разливалась теплота, хотя сама жидкость казалась холодной, даже запотела кружка. Он выпил ее всю до дна и снова развалился на диване.
— Садитесь куда-нибудь. Что вы маячите, как столб перед глазами?
— Я хорошо знаю ваш язык, но многие понятия не имеют для меня смысла. Например, я не знаю, что такое «сидеть», то есть я знаю, что это такая поза, но для чего ее принимают, не знаю. И не знаю, что означает слово «столб».
— Оставим в покое столб. И если я сейчас засну, то постарайтесь меня не будить.
— Хорошо. Я постараюсь, — послушно сказала она и неподвижно застыла в совершенно немыслимой для человека позе. Им овладело некое блаженное безразличие ко всему, глаза закрылись сами собой.
Проснулся он полностью отдохнувшим, с четкой, ясно работавшей головой. Проснулся без всякого перехода и сразу же вспомнил все, что с ним произошло. В комнате ничего не изменилось. Полоса света от окна почти не сместилась. «Сколько же я спал?» — попытался сообразить Ротанов, но сои был глубоким и полным, у него не осталось ни малейшего представления о времени, хотя обычно, просыпаясь, он всегда точно знал, который час. Женщины в комнате не было. Он позволил себе еще минуту поваляться, чувствуя непривычную легкость во всем теле. «Хороший был напиток», — почти весело подумал Ротанов и рывком поднялся.
Он прошел на кухню и здесь увидел женщину. Она стояла единой к окну, широко и как-то неловко расставив ноги. Было в ней все же что-то от механического манекена и еще что-то такое, что невольно вызывало жалость. Он должен был бы чувствовать брезгливость, ужас, но ничего этого не было. Только легкая жалость. И еще ему очень хотелось узнать, откуда она взялась, почему она и все те, другие, так похожи на людей. Он подумал, что сейчас самое время заняться выяснением этой загадки.
— Вы что же, никогда не устаете? Почему вы даже не присядете?
— Так вот почему так часто люди садятся… Нет. Усталости я не чувствую.
— И никогда не спите?
— Не знаю, сон ли это. Когда наступит ночной сезон, меня не станет.
— Вы хотите сказать, что ночью…
— Нет, не той ночью, которая сменяется днем, а тогда, когда ночь длится несколько месяцев по вашему времени, когда наступает холод. Вот тогда…