200 дней на юг: автостопом из Москвы в южную Африку
В ЮАР все лезут. На границе с Мозамбиком в день отлавливают по две тысячи имигрантов! Они дают взятку водителям, и целыми семьями прячутся под тентом грузовика. Их ловят, а они опять, и тем же путём. Нет бы по-умному обойти, проволоку подрезать где надо, а они все так одинаково лезут и попадаются! Впрочем, наверное, те, кто лезут умно, тех не ловят, и поэтому в отчётах они не фигурируют.
С ангольцами так оно. Этот президент Намибии взял да решил поддержать ангольского президента, и тоже объявил Уните войну. А унитовцы — они же умеют воевать, они 25 лет синят в джунглях, только и делают, что воюют, уже второе поколение выросло, и войско 150.000 человек у них, а алмазов продают на два миллиарда долларов в год. И вот Намибия объявляет Уните войну. До этого они тихо-мирно у себя воевали в Анголе, а из Намибии даже ни одной коровы не украли, ни одной мины не поставили. А сейчас они начали делать свои вылазки на границе, и каждую неделю человек пять там подрывается на противопехотных минах, и воруют скот, а правительство никак не может там обеспечить порядок и безопасность.
…Мы решили не ночевать этой ночью в Виндхуке, а поехать в Карибиб — городок на полдороги между столицей и океаном, — побывать там в гостях у художника Леонида, о котором нам многие говорили раньше. Выезжая с Виндхука на север, мы за стопили пару молодых буржуйчиков нашего возраста. Грил впросился к ним на заправке, покуда я безуспешно махал руками на трассе, и подобрал меня. Буржуйчики ехали на север страны, в национальный парк Этоша, и мы расстались с ними на развилке в 70 км от столицы. Там, на развилке у посёлка Отжиранга, продавались сотни деревянных сувенирных слонов, жирафов, носорогов и т. п. любых размеров от самых карманных до почти натуральных. Там я быстро поймал машину, а Грил задержался, рассматривая сувенирный базар. С некоторым временным разрывом мы уехали в городок Карибиб.
* * *Леонид Ступеньков, художник с Алтая, жил здесь уже несколько лет. На западной окраине Карибиба стояли два домика, видных издали. На одном было крупно написано по-английски "Минералы и рукоделие от Леонида". В другом располагались мини-фабрика и магазин. На воротах стояли смешные деревянные фигурки; во дворе росли различные кактусы. В магазине было много камней, минералов, картин, крупных насекомых, замурованных в прозрачную эпоксидку, украшений и прочих предметов. Помогала художнику магазинить молодая русская девушка, степень родства которой с Леонидом мы не устанавливали. Торговля сейчас не шла, так как основные покупатели, белые жители Европы, отдыхали сейчас на рождественских пляжах побережья. Основной поток покупателей ожидался тогда, когда они должны были начать собираться по домам.
Художник был молчалив, погружён в себя, а вечером, накормив нас, ушёл, оставив нас с Грилом в своём доме смотреть длинный, то ли болгарский, то ли румынский видеофильм про каких-то цыган. Герои его гонялись и ловили друг друга, и стреляли, но (о необычность!) убили лишь одного, а остальные все оставались живёхоньки на протяжении всего фильма.
7 января, воскресенье. Рождество и обжорствоУтром Леонид вывез нас на своей машине на противоположный конец Карибиба, откуда, по его мнению, быстро можно было уехать на Виндхук. Там уже стояли некоторые автостопщики чёрного цвета, едущие за Очиваронго (на север) за деньги. Мы отошли от них подальше и вскоре нам повезло — остановился белый старичок, едущий в Виндхук из Свакопмунда, с рыбалки. Машина его уже казалась полна удочками, рыболовными принадлежностями, какими-то канистрами и… Кириллом Степановым, который ехал туда же, куда и мы.
— Прикольный немецкий старичок, — предупредил Кирилл, — знает по-русски всего два слова: "Понюхай!" и "Ёршкин чёрт!"
Старичок, вышедший в этот момент из-за руля, чтобы переложить вещи в машине и освободить место нам с Грилом, услышал знакомые слова и засмеялся.
— Он произнёс те два слова, которые я знаю по-русски! — сказал он по-английски. — Моя мама знала в совершенстве семнадцать языков, включая русский; а я выучил только два этих слова. Бывало, говорит она мне что-то по-русски, я слушаю, но не понимаю, и потом отвечаю ей только: "Ёршкин чёрт!" Вот только два этих слова знаю: "Понюхай!" (он показал кулак) и "Ёршкин чёрт!"
Мы поехали. Этот весёлый старик, звали его Петер, почему-то родился в Перу. Мать его была немка, а отец очень давно эмигрировал из России. По профессии Петер был инженер-металлург, объездил много стран, по работе и просто так, а в Намибию переехал в 1978 году, двадцать три года назад. Сейчас, в 67 лет, он являл собою распространённый тип богатого, жизнерадостного пенсионера, не жалеющего времени и денег на то, чтобы посмотреть мир.
— Я вот всё думаю, куда поехать на следующий год, в Канаду или в Австралию? — делился он своими мыслями. — Австралия отличная страна! Но я узнавал, сколько стоит переправить туда морем мою любимую машину, вышло очень дорого, придётся там, в Австралии, покупать другую машину, а потом продавать ее обратно. В Россию? нет, в Россию я никогда не поеду, хотя мой отец родом оттуда; но у вас сейчас очень опасно, мафия повсюду. Водители-дальнобойщики, которые ездят с грузами из Германии в Россию, очень рискуют, и даже страховые компании не берутся страховать их, потому как 20 % из них грабят. Если даже, вы говорите, ситуация улучшается, я не доживу, пока она совсем улучшится. И потом, я знаю по-русски только два слова, и боюсь, что мне трудно будет общаться с людьми.
Пенсионер привёз нас к себе домой. Жил он неплохо: дом был просто громадный, а машин было аж четыре штуки. На одной он приехал сейчас из Свакопмунда, на второй, более дорогой, он собирался нас отвезти в город, а ещё две машины были старые, вроде как запасные. Мы помылись (душ, разумеется, тоже присутствовал, да и наверняка не один), и Петер повёз нас в город на обед. Рюкзаки мы оставили у него, так как дом его находился очень близко от российского посольства, минут пять ходьбы.
Старичок привёл нас в шикарный ресторан, где был шведский стол: заходишь и ешь что хочешь и сколько хочешь, а цена от этого не меняется. В ресторане сидели только белые мистеры, а наш вид, конечно, был условно белым. Но чего там только не было! Десятки видов мяса, мороженого, тортов, устрицы на льду, сладости, фруктности, солёности, так много, что невозможно было всего попробовать хотя бы по кусочку. Но мы старались!
Стартуя из Москвы, наш Кирилл поначалу экономил на еде и привык есть редко, но помногу, когда предоставлялась такая возможность. Поэтому в нём развилась прожорливость. Начиная с Танзании, периоды обильного питания случались у нас чаще периодов голода, и Кирилл начал толстеть; прожорливость же его всё возрастала.
Когда Кирилл появился с очередной кучей тортов на большом блюде, наш старичок начал хихикать.
— Лопнешь!
— Нет, я привычный, — отвечал Кирилл, уминая торты.
Остальные тоже старались не отставать, потребляя ананасы, мороженое и другие съедобности. В результате мы так наелись, что с ужасом представляли себе, как пойдём сегодня на рождественский вечер, если там тоже, о ужас, опять будет еда? Ведь будет уже некуда! Так оно, кстати, и случилось…
* * *На рождественский вечер в посольстве собралось не меньше ста человек. Большинство из них оказались русскими жителями Виндхука, хотя были и жители Рунду и Уолфиш-Бея. Посольщики приготовили много закуски, газировки и выпивки, поэтому было всё вольно и празднично, народ бродил по посольскому саду, подгребая еду там и сям, и непринуждённо общался. Из наших знакомых были врач, консультировавшая О.Костенко по вопросам заболевшего уха, а также бригадир лётчиков из Уолфиш-Бея, и другие лётчики, возившие ранее грузы из Намибии в Анголу. С недавних пор они не летали, ибо недавно президент Анголы распорядился прекратить всякие полёты русской авиации (слишком часто падали).