Сказки Бурого Медведя
— Ой, прав ты, отец Патон. Умеешь ты всё на свою пользу обернуть.
— И ты, отец Мигобий, не промах. Хорошо иметь дело с хорошим человеком.
— Особенно когда два хороших человека друг другу помогают и друг друга поддерживают.
Раскланялись святые отцы с милыми улыбками и разошлись по своим делам.
Вскоре начались в храмовом подворье изменения. В библиотеку был посажен старый тощий дед, ярый приверженец сломанного древа, который давал братьям только те книги, которые разрешил отец Патон. Когда же они спрашивали другие, им говорили, что те знания для них ещё заказаны, так как не явило ещё сломанное древо через братьев чудес своих. Вот когда явит, тогда и посмотрим. Печалились братья, шли к отцу Патону, а тот говорил, что учение их и так идёт хорошо. Что теперь надо к практикам переходить, чтобы уже делами волю сломанного древа показывать. А для того — надо молиться сломанному древу да в полную волю его входить. Для этого надо себя его рабом видеть и полностью волю хозяина на себя принять. Он же, отец Патон, будет им проводником в этом нелёгком деле. Тут ведь каждая малая малость важна. Чуть ошибся, и не выйдет ничего. А он, отец Патон, давно уже со сломанным древом общается, и все знаки его знает, и волю его прочесть и растолковать братьям вовремя сможет.
— А Малёк как же? Ему тоже учиться охота, — спросил Гудим, выставляя брата вперёд.
— Малёк короший малец, у меня на него большой плани, — погладил Малька по голове отец Патон. — Только рано ему ещё большой знаний давать. Вот когда взрослым станет, тогда и продолжит учение, коли с пути не собьётся.
— Так мы уже большие, отец Патон! Нам-то пора уже, — взмолился Потим.
— Вам сломанное древо ещё знак не дало.
— А как узнать знак тот?
— Мы с отцом Мигобием будем в неделю на площади чудеса показывать. Вот после всех наших чудес, когда сломанное древо явит своё присутствие на площади, ви и вийдете с вопросом, стоит ли вам далше знания давать. Коли даст сломанное древо явний знак, так и учиться продолжим.
Пришли братья домой, пригорюнились. Матушка их пожалела, а отец никак в толк взять не мог — как можно волю свою отдать и рабом самого себя считать, хоть и древа, хоть и бога?
— Эх, батюшка, ничего-то ты не понимаешь. Тут ить ничего не получится, пока в полную волю сломанного древа не войдёшь. Только тогда оно через тебя чудеса творить станет.
— Так и не надо нам его чудес ценой вашей воли! — возмутился Охлуп. — Яиц у нас и сейчас достаточно, вон хохлатки и так несутся, знай собирай да в корзину складывай.
— Да какое же это чудо, отец? Они у всех несутся. А мы хотим научиться настоящие чудеса делать!
— Так волю же отдать — что души лишиться! Нешто решитесь на такое?
— Решимся, отец. Слишком много рассказали нам отцы святые о сломанном древе, чтобы не верить ему. Да и как может быть древо коварным — это же не человек. Древо, оно изначально чистое. Оно за всех людей пострадало, на себя их грехи приняв.
— Ох, не нравится мне сие… — вздохнул Охлуп.
Тут Ясна от соседей пришла, где бабку старую лечила. Ей, старой, всё одно помирать, так чего на хорошего лекаря тратиться? Ясна же сколько дадут от души, столько и возьмёт. Вот её и пригласили. Да вот бабка-то на поправку пошла. Сегодня первый раз за полгода, как её скрутило, на Ясну опираясь во двор выходила — на солнышко любовалась. И ведь всего пятый день Ясна её руками лечила, а вот вишь как? Может, и правда стоящая лекарка из неё получится?
— Что пригорюнились, братцы дорогие?
— А, то не твоё дело девчачье, — отмахнулся Потим.
— Так может, помогу чем?
— Чем ты поможешь? Девка деревенская, — встал Гудим. — Пошли, брат, будем думу думать, как нам дальше быть.
Ушли братья, а Ясна в толк не возьмёт, почему они ей не верят? Бабка-соседка вон, ходить начала, и радостно Ясне сегодня. Вышла она во двор, на завалинку села, а Малёк к ней подсел и говорит:
— Не обижайся на них, Яснушка. Учение их остановили чёрные пастыри. Говорят, что продолжить его можно, только когда сломанное древо им на площади знак подаст. Вот в неделю они и будут просить сломанное древо о знамении.
— Так есть о чём печалиться? — улыбнулась Ясна. — Будет им знамение!
На следующий день зарядил дождь, не сильный, но затяжной. Старики и сведущие люди говорили, что на пару седьмиц точно, а чудеса чёрных пастырей на эту неделю назначены. Вот ведь незадача. Собственно, такой дождик никого не испугает, да всё одно неприятно. Но ведь они же святые отцы, так пусть сами это с дождём и решают, времени ещё много: третейник, четверток, пятница, шесток — и уже сама неделя.
Вышла Ясна в третейник перед рассветом из города и направилась через поле к речке. На заре лицом к востоку становилась, солнце встречала и говорила таковы слова:
— Гой ты есть, Солнышко Красное! Светишь ты нам светом своим! Греешь ты нас теплом своим! За что чтим мы тебя и славим от веку! Покажи-высвети лик свой светлый!
Ответило Солнце-Даждь:
— Рад бы я лик свой Земле казать, да тучи меня заслоняют. Попроси Дождя их раздвинуть.
Обращала Ясна взор свой на тучи, сплошным покровом небо укрывшие, да говорила таковы слова:
— Гой ты, Дождик осенний! Проливаешь ты влагу живую на Землю-Матушку! Питаешь ты жизнь земную, реки и ручьи, леса и травы! Зверьё всякое да люд честной! За что благодарность тебе великая! — поклонилась Ясна Дождику. — Не мешаю я делу твоему, а прошу только! Открой прореху малую в покрове твоём, чтобы Солнышко Ясное лик свой явило! Просьба у меня к вам обоим!
— Здравствуй, Яснушка! — отвечал ей Дождик. — Рад я слову твоему ласковому! Рад помочь тебе в просьбе твоей. Открою взор Солнцу Красному…
И очистился кусочек неба на восходе, как раз, чтобы видно было Солнце всходящее.
— Здравствуй, Яснушка! Чем помочь тебе, красна девица? — спрашивал Солнце-Даждь.
— Пастыри чёрные, что братьев моих старших учат, сказали им, чтобы знак им дан был для продолжения учения. Вот и прошу я вас помочь в деле сем. Пусть во время прошения их — тучи расступятся и ты, Солнышко, на братьев моих глянешь!
Отвечал ей Солнце-Даждь:
— Ох, не об том просишь ты, девонька! Не будет от того пользы ни тебе, ни тем более братьям твоим.
— Так братья же они мне, как не помочь? Сделайте как прошу!
— Трудно не выполнить девичью просьбу… Да и не поймёшь ты похоже, что помощь помощи рознь, — ответил Солнце-Даждь.
— Похоже, что так и есть. Придётся тебе, девонька, через беду учиться, — добавил Дождик.
— Как же от братьев родных беды ждать можно? — возразила Ясна. — Разве не обрадуются они помощи моей?
— Не обрадуются. А мы ещё раз спросим тебя: ты всё ещё хочешь, чтобы мы дали знак братьям твоим?
— Хочу! И благодарна буду за заботу вашу!
— За худое не благодарят. Иди себе. Всё мы по просьбе твоей сделаем…
Спряталось опять Солнце за тучку, и Дождик снова полил на луга и побежал по речке. А Ясна домой пошла, да не так радостно ей почему-то было, как раньше. Тяготило что-то, будто на самом деле неправильно она сделала. Но подумав, решила, что помощь братьям родным не может во вред пойти. А как пастыри чёрные рты пооткрывают! Вот смеху-то будет! Улыбнулась она да весело домой побежала.
Настала неделя. Собралось народу на площади видимо-невидимо, да всё прибывают и прибывают. Не только из города, а и из соседних деревень люди едут на диво поглядеть. Ведь не каждый день чёрные пастыри чудеса творят. Малёк с толпой обслуги храмовой совсем рядом с помостом стоял, ему всё видно. За братьев только боязно, да они говорили, что молились древу сломанному так, что не может оно их оставить и знамения не дать. Опять же и Ясна чего-то там обещала, а уж в её-то способностях Малёк ничуть не сомневался.
Вот вышли пастыри чёрные на площадь! Все разодетые в одежды широкие, золотом шитые да каменьями украшенные! На один воротник полгорода купить можно, а если рукав широкий прибавить, так и весь сторговать! Шли они чинно да слаженно! Патон с Мигобием впереди, за ними пастыри рангом помельче, да с хоругвями, на коих знак сломанного древа вышит. А самыми последними Гудим с Потимом. Взошла вся процессия на помост, и стали пастыри древу сломанному молиться. Стали умолять его милость свою великую явить, чтобы народ, что ещё к просветлению не пришёл и от своих тёмных суеверий не отказался, в лоно веры истинной влился… Долго молились. Долго, на коленях стоя, поклоны били, люди вокруг уж скучать начали да позёвывать. Наконец поднялись с лицами светлыми да уверенными: