Деграданс (СИ)

– Фак ю…
– Не надо это писать, Алекс!
– «…все, связанное с Виктором Шивцовым обговорено мною в беседах с двумя обаятельными сучками…»
– Прекратите, Алекс! Я не диктовала вам этого!
– Что, Марта? – спросил он медленно. – Ты предлагаешь другой вариант?
За спиной раздался негромкий смешок. Калинин с трудом обернулся. Конечно, Август М. Черные волосы, снежная маска… «Оледенение душ… Заснеженные языки ледников… Глаз последнего охотника… Мегаполис карликов, тонущий в ледяной мировой поземке…»
– Пишите, Алекс.
Он пытался, но пальцы не повиновались.
Слова терялись, таяли на языке. Лепра поражает тело, искусство поражает душу. Ничего особенного. Мировое искусство – это всего лишь ранняя реакция человечества на ужас проказы. Чем дурен такой концепт? Гленда… И ты, Марта… Сколько тоски и страха, да?… Попытка создать хоть какой-то миф, хотя бы закуклиться в собственных представлениях…
Калинин засмеялся:
– Кто твой босс?
Он знал ответ.
Но спросил.
Хотел, чтобы слова якута услышали Гленда и Марта, его боевые подруги по цеху искусств.
Кто-то должен ответить…
Кто-то обязательно ответит за все…
– Что вы там шепчите?
Калинин тяжело поднял голову.
Секьюрити сдержанно улыбались.
Они уснули. Это их злило. Один лениво потягивал виски из стакана, другой влажной салфеткой стирал со лба алую губную помаду. Для таких парней они выпили в общем немного. Глупая фотомодель лукаво погрозила Калинину красивым пальчиком. Ничего на ней не заголено, никакого кляпа, скотча, веревок, только обтягивающее, идущее ей платье. В янтарном мундштуке дымит турецкая сигарета. И черная Гленда, улыбаясь, вышла из рубки пилотов.
– Алекс…
– Да?
– Запейте это водой…
Гленда положила на столик круглую сиреневую таблетку.
– Это поможет мне?
– А вы попробуйте.
Он проглотил таблетку и обильно запил коньяком.
Он ожидал секундной хотя бы паузы. Организму ведь надо перестроиться. Слишком сложен и мощен был алкогольный удар, снять последствия сразу трудно. Но неожиданная ослепительная свобода затопила его. С непомерной, с какой-то убийственной радостью он снова увидел за бортом белые облака. Пуржистые виртуальные снега. По таким сугробам не побегаешь. Но попробовать можно. Почему нет? Такая славная компания. Справиться можно с чем угодно, если ты точно угадал реакцию зрителей. Если миллионные аудитории тебя понимают, свободно можно бегать по облакам.
– Марта!
– Я слушаю, Алекс.
– Вы готовы?
– Конечно.
Он посмотрел в иллюминатор:
– Это она и есть?
– Да, Алекс? Вы узнали?
– Еще бы… Такая красавица…
Ровная синева. Необозримая гладь, никаких волн.
Самолет пронизал облака и шел теперь низко над сияющей поверхностью океана.
Милях в десяти к югу лежал остров – в пальмах, с широкими сиреневыми пляжами, справа по борту разворачивалась белая яхта. «Вейвпирсинг». Название просматривалось четко. Знаменитое корыто. Сто семьдесят один метр от носа до кормы. Три прогулочные палубы. Четыре машины по 8200 лошадиных сил каждый. Говорят, самая дорогая яхта мира, в которой разве что клозеты не золотые. Для избранной публики. Для самой избранной публики. Интересно, сколько эти любители искусства заплатили за удовольствие встретиться с трэш-реалистом? Они там окружены телохранителями, электронными сторожами, тройным контролем. Они нетерпеливо ждут его, чтобы начать свою охоту. У них разработан собственный концепт.
Никаких случайностей.
Калинин рассмеялся. Он справится.
Искусство нельзя убить. Марта и Гленда милые девушки.
Я покажу этим разжиревшим господам на борту, что можно сделать с такими вот милыми девушками, как жестоко можно распять роскошную фотомодель на роскошном ложе, придуманном самыми изысканными дизайнерами, и как неустойчивы перед лепрой искусства мускулистые тела самых умелых, самых обученных секьюрити.
Пусть любуются.
На них уже упала тень.
Яхта еще серебрится под лучами солнца, но на самом деле она в тени.
Пусть ужаснутся. Зажравшуюся, пресытившуюся толпу можно поразить только так. Тем более, что они сами хотят этого, потому что охрана и самая точная электроника закрывают их почти непробиваемым щитом.
 
Калинин подмигнул Марте.
Он чувствовал колоссальные силы.
– Алекс, Пора перейти в посадочный модуль!
Ну да. Он уже все вспомнил. По заранее намеченному плану посадочный модуль с мастером трэш-реализма и сопровождающими его лицами должен был опуститься на поверхность океана в ста метрах от сверкающей яхты. Это вам не появление похмельного Шивцова с потертой сумкой в руках. Это вам не сумеречная дыра «У Фабиана Григорьевича». Ослепительное солнце и океан. Чудовищные просторы, лучшая электронная охрана и цвет мирового бизнеса. Они интересуются новым искусством. Они сами впустили его в мир.
Калинин проглотил еще одну таблетку и встал.
Искусство это работа. Истинное искусство – это всегда работа.
Где она там, чудесная яхта, уже пораженная инеем лепры? Он закрыл уши руками. Он не хотел расслабляться, вспоминая какого-то там Шивцова.
Кто-то должен ответить…
Кто-то обязательно ответит за все…