Деграданс (СИ)
«…концепт в действии…»
Калинин на экране широко улыбался.
«…трэш-реалист Шивцов впервые предлагает зрителям перформанс с поэтическим названием…»
Широкая улыбка.
Объектив находит лицо Шицова.
«…назад, в будущее…»
– Он очень завелся, – покачал головой Цеменко.
– Вы о Шивцове?
– Да нет. Я о журналисте.
– Больной, глаза так и посверкивают.
«…назад, к воспоминаниям…»
«…поправка принимается…»
На экране Щивцов. Он хмуро кивает.
«…итак… Назад, к воспоминаниям… Ты готов?»
«Не спрашивай лишнего…» – Шивцов медленно повел пистолетом перед объективом.
«…но сперва вопросы… Сперва мы ответим на вопросы, их много… – Калинин торжествовал. Все шло так, как ему хотелось. – Олег Сурцев из Комсомольска-на-Амуре спрашивает: всех ли ты убьешь, Витя? – Сделав паузу, Калинин назидательно и строго поднял палец: – О чем это вы там, господин комсомольский обыватель Олег Сурцев? Художник не убивает. Художник творит! Обсудите это в кругу друзей, если вы интересуетесь не только футболом. Следующий… Фарид Хайрутдинов… Сорок шесть лет… Он спрашивает, Витя, не хочешь ли ты примкнуть к истинным патриотам Татарии? Они готовы ввести тебя в Совет. И еще он интересуется, чем ты займешься, когда выйдешь из этого подвала?»
«Пусть катится!»
«Вы слышали, Фарид Хайрутдинов?»
Калинин весело, но невежливо помахал рукой.
«Некто Зиновий Верецкий из Ужгорода. Не могу сказать про него – господин, потому что Зиновий всего лишь бухгалтер. Он и по основному образованию бухгалтер, и по нынешней профессии. Да, видимо, и по образу мышления. Так вот, Витя, коренной бухгалтер Зиновий Верецкий из Ужгорода интересуется тем, какой смысл ты вкладываешь в название своей композиции?»
«…кто-то должен ответить…»
«Что ты сказал? Повтори в камеру»
«Пусть катится!»
Шивцов устало потер виски.
Калинин мгновенно перевел объектив на заложников.
Перемазанные темной кровью, мокрые, оборванные, разного роста, разной комплекции, они выстроились вдоль темной стены в тени кривых разлохмаченных мумий, как несчастливая футбольная команда после разгромного матча смерти. Красивые груди Ксюши и огромные груди толстухи не облагораживали ужасный общий фон. Жидкий блеск бассейна наводил на мысль о грязных свальных водоемах, в которых утопленников больше, чем рыб.
«…трэш-реализм в действии…»
Калинин видел, что глаза Шивцова снова мутнеют.
«…Вопрос господина Петрухин из Клина. Господин Петрухин нетерпеливый человек. Он уже сейчас желает знать, чем все это кончится…»
«Пусть катится!»
«Это начало отсчета?»
Калинин вдруг заговорил иначе – жестко и коротко.
«…если так, то всем приготовиться… Ассистировать Виктору Шивцову в первом акте будет…»
«Так ведь муж увидит!»
«Молодец, Венера Марсовна! Я еще не успел назвать имя, а ты уже вызвалась! – он вскинул над собой руку: – Приветствуем, друзья, Джоконду треш-реализма!»
В кадре появилась толстуха.
Теперь на ней были только трусики.
Черно-красные потеки делали толстуху еще безобразней.
Она смотрела в объектив в полном отчаянии. Боялась не только Шивцова и журналиста, но и своего никому неведомого мужа. По круглым, подрагивающим от волнения щекам катились слезы, тучные складки на животе и на бедрах колыхались. На мраморном бортике бассейна чуть правее толстухи расположилась странная группа: беззубая, полуразложившаяся мумия с отвалившейся левой рукой наваливалась на плечо Ксюши, а с другой стороны висел на ней труп светловолосого неудачника («Святослав Львович Жуков… Двадцать шесть лет… Безработный…»). Тело его поддерживала в сидячем положении худенькая студентка Расстегай. Она же цеплялась за мумию, посаженную рядом с ней.
«…закат…»
Калинин снимал.
Все видели, как Шивцов выхватил пистолет.
Выстрел… Еще один… Ствол дергался… Казалось, Шивцов палит прямо в телезрителей, но разлетелась на куски зеленоватая голова мумии. Она попросту разлетелась, как переспелый гранат. Обрывки плоти летели в бассейн, на Ксюшу, на студентку.
– Есть пуля?
Арутюнян покачал головой.
– Что, не поймал? Ракурс неудачный?
– Не получилось на первый раз… Не совмещается…
– Но ведь мы видели, как голова мумии разлетелась на куски.
– Ну и что? Ее могли подготовить заранее, товарищ капитан? Щепотка тротила и проводок от батарейки.
«…мумия убита! – торжествовал на экране Калинин. – Вы видели? Она умерла еще раз. Трэш-реалист Виктор Шивцов убил мертвое существо. Но следующая на очереди не мумия. Следующей идет очаровательная Ксюша. Ты готова?»
Он помахал рукой замершей Ксюше.
«…двадцать пять лет, разведена, детей нет, издательский работник… Прошедшей ночью Ксюша была моей. Мы этого не скрываем… А сегодня она была девушкой совсем другого человека… – На экране мелькнуло безумное лицо охранника. – Любовь и смерть схожи. Они схожи стоном и умиранием. Ксюша умеет умирать… Пока только в любви, но это много значит…»
Он вздрогнул.
Ударил второй выстрел.
Еще одна мумия повалилась в бассейн.
Студентка и Ксюша прижались к трупу, как к брату.
Он не мог их защитить, все равно они прижались к нему.
– Товарищ капитан!
В машину заглянул боец в камуфляже.
– Вас там какой-то батюшка спрашивает.
– Давай его сюда! Живо! А ты, Жора, звони Калинину!
На плоском экране они видели, как Калинин вынул из кармана еще один мобильник.
«А, капитан, – помахал он рукой. – Есть какие-то новости? Или вы просто обеспокоены?»
– Мы нашли того, кто вам нужен.
«Не может быть! – Калинин торжествующе обернулся к Шивцову. – Витя, ты не поверишь! Они уговорили Христа!»
– Не Христа, а человека, находящегося с ним в постоянном контакте, – поправил капитан Калинина.
«Это кого ты там имеешь в виду?»
«Сейчас поймешь… Принимай… Он на связи…»
«Здравствуйте, сын мой…»
Калинин изумленно замер.
Он слышал только голос. А если бы увидел самого священника, наверное, обозлился бы. Не старше тридцати лет, тщедушный. Жидкая русая бороденка. На груди тяжелый медный крест.
Капитан прикрыл микрофон ладонью:
– Вы из Патриархии?
– Нет, – простодушно улыбнулся священник. – Я тут из церкви Всех Святых. Это рядом, на Куличках.
– Твою мать!
Священник опустил глаза.
– Я услышал, – постно сообщил он, – что кто-то захватил невинных людей, и подумал, что смогу помочь.
– Это чем же?
– Милость Божья невыразима.
– Но мы ждем представителя Патриархии.
– В Патриархии люди занятые, у них много дел, – священник опять опустил глаза. – А я здесь.
– И хотите поговорить с преступниками?
– Не с преступниками, нет… С заблудшими душами… – Священник осторожно принял телефонную трубку. – Не судите о ближних так поспешно…
– Я сужу по трупам, – резко возразил капитан. – Двоих там уже убили.
– Троих, – негромко подсказал экстрасенс.
– Может, даже троих.
Священник посмотрел на экран.
– Их там двое. Один с оружием. С кем надо говорить?
– Тот, который с оружием, это главный затейник, – объяснил Петунин. – А человек, который ведет съемку, журналист. Думаю, вести разговор будет в основном он.
Ответил действительно Калинин.
«Отец Егорий? Какой еще Егорий? – удивился он. – Настоятель храма Всех Святых? На Куличках? Что за хрень?»
«Да, на Куличках, – смиренно объяснил священник. – Это тут совсем рядом».
«А мы просили тебя придти?»
«Я сердцем услышал. Господь указывает».
«Наверное, ты ошибся, придурок. Мы ждали Христа».
«Сын Божий в наших сердцах, его звать не надо, он всегда в наших сердцах, – и вдруг смиренно, но строго потребовал: – Передайте трубку Виктору Алексеевичу».
Помедлив, Калинин протянул трубку Шивцову.
Капитан с невольным уважением посмотрел на священника.
А тот внимательно, даже с горечью какой-то изучал Шивцова, хмуро перекидывающего пистолет из руки в руку. Эх, с тоской подумал Петунин, мне бы сейчас в галерее одного профессионала. Всего одного! Сейчас, когда Шивцов расслабился, когда журналюга явно потерял бдительность…