Малыш от генерального (СИ)

– Как рабочий день? Не устала? – Внимательный взгляд карих глаз ощупал с такой внимательностью, что кожа загорелась.
– Все в порядке. Спасибо за беспокойство. У меня все хорошо.
Включить вежливую бизнес-леди оказалось не так уж просто. Сквозь дверь кабинета соседствовать с Маратом было вполне сносно. А вот на четырех квадратных метрах стало тесновато.
– Я сказал утром, что это платье тебе идет?
Он даже не улыбнулся. Спросил серьезно, будто уточнял детали завтрашней презентации.
– Да. Два раза в квартире. После того, как заставил меня сменить костюм и другое платье. А потом ещё в машине.
– Чёрт! Не запомнил. Наверное, из-за того, что в ушах звон стоял. – Чудовище сделало ко мне шаг. – Даже не знал, что ты можешь быть такой громкой.
– Если что, я еще и ударить могу. Мне руководство разрешило.
Уж чему я научилась рядом с Маратом, так это вжиматься спиной во все возможные вертикальные поверхности. Сейчас опять вжалась. Но то ли металлическая стена оказалась слишком холодной, то ли я совсем страх потеряла, колени от близости к Абашеву не подгибались и голову ничто не туманило.
– Люблю, когда ты дерзкая. – Марат резко выбросил правую руку вперед и обхватил мою шею. – Даже не представляешь, как возбуждает, – прошептал на ухо.
– Я уже вам сказала, как решать личные проблемы! Меня они не касаются. Справляйтесь сами.
– Обязательно справлюсь. И в приемной, и в своём кабинете... В этом лифте я тоже с тобой справлюсь. В какой позе предпочитаешь?
– Уверена, вы сможете справиться и без меня. Какая-нибудь желающая помочь обязательно найдется.
Абашев оказался совсем близко. Прижался губами к моей щеке, и я почувствовала, как они растягиваются в улыбку.
– Хрен я где найду такую же горячую штучку.
Подушечкой большого пальца он погладил кожу на шее... то место, где оставил свою метку.
Всего один короткий, даже ласковый жест, а меня тряхнуло. Никакая уверенность в себе, никакая обида не спасли.
– Еще злишься, маленькая? – Чудовище мазнуло губами по виску. Так свободно, будто ему кто-то позволял и мы не в лифте, куда в любой момент могут войти другие работники.
– Я вас просила оставить меня в покое.
Слова пришлось выталкивать из себя по одному. На предложение не хватало вдоха.
– Значит, злишься... – Он отшатнулся, резко ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу. – Знаю один способ, как избавиться от злости.
Я нахмурилась.
– Можно отомстить! – подсказал он и повернул голову набок, подставляя шею. Как раз такое же место, где на мне красовался его засос.
– Давай. Сделай себе приятно.
– Что?
Колени все же предали меня. Ноги стали ватными, и, чтобы не упасть, пришлось схватиться за поручень.
– Обещаю не прятать ни от кого эту красоту и с гордостью носить твою метку.
Нет, он точно издевался! Мучил видом загорелой шеи. Говорил таким голосом, что мурашки толпой носились по коже. И обещал...
– Вы меня с кем-то спутали. – Ума не приложу, где я взяла силы на эти слова. – Я не собираюсь вас целовать. И тем более ставить засосы.
– А что собираешься, маленькая?
Карие глаза, словно гипнотизируя, тяжелым взглядом обожгли мои губы. На колючих щеках проступили желваки.
Я каждым нервным окончанием почувствовала сумасшедшее напряжение. Сейчас от нас искрило в разы сильнее, чем ночью. Не представляю, как бы я отбивалась. Не знаю, где бы брала силы противостоять нам обоим...
Но лифт неожиданно подал сигнал об остановке, спешащие с обеда работники заполнили кабинку, как спички коробок, и я успела выскочить наружу.
Одна. Без Абашева.
Наверное, с этим можно было себя поздравить, но от облегчения я чуть не съехала по стенке на пол.
Ни свежий воздух, ни вид из холла на город не спасали. Пульс шкалил. Между ног все тянуло, будто после качественной прелюдии. А к словам «монстр» и «сволочь» находились все новые и новые синонимы.
Не готовила меня жизнь к таким потрясениям на работе. Никто и никогда не приставал так нагло и не делал подобных неприличных предложений. Даже Роберт, который имел на это право.
 
Уровень испорченности Абашева с каждым днем пробивал все новое дно. Но, как ни странно, больше всего меня пугал не он.
Рядом с Маратом сильнее всех я боялась себя. От его слов и жестов во мне просыпалась какая-то совершенно незнакомая женщина. Она чувствовала острее, хотела сильнее и была гораздо свободнее. Искушение дать ей волю пугало до чертиков. Как справиться с самой собой, я еще понимала, а вот как бороться с ней... терялась в догадках.
  
Глава 17. Хождение по краю
 
Аглая.
Словно по запросу специально для замечтавшихся особ, вечером произошло возвращение с небес на землю. Возвращалась я под чутким руководством мамы. Для этого не пришлось ехать домой к родителям или приглашать их в квартиру Марата. Мама справилась удаленно, по телефону.
Минут пять я выслушивала монолог о том, какая я плохая дочь. Оказалось, что после прежнего нашего разговора она волновалась, переживала, что пойму ее неправильно или обижусь. От всех этих волнений у мамы поднималось и опускалось давление. Папе приходилось таскать туда-сюда аптечку. А я, неблагодарная и бессердечная, даже не позвонила.
В ответ так и хотелось рассказать, что за это время кто-то разгромил мою квартиру, наведался в отель, и теперь я вообще живу у босса. Вряд ли в категории бед это дотягивало до скачков давления, но продолжать агонию не было никакого желания.
Утомительная игра в обиду заканчивается быстрее, если играть в одни ворота. И я сыграла. Признала, что была не права, что дочь из меня так себе и как пример для будущего поколения ни на что не гожусь. Было несложно. Голос не дрогнул, и нос, как у известного мультяшного персонажа, не вырос.
Прием сработал безотказно. От удивления у мамы временно пропала речь. Я слышала в трубке лишь: «Э-э...» и «А-а...». А когда я дополнила, что чувствую себя хорошо и беременность проходит отлично, она сама свернула разговор. Напомнила лишь, что у воронежской тетки скоро день рождения, и пожелала спокойной ночи.
Это была не самая наша душевная беседа. Раньше после подобных я много часов чувствовала себя паршиво, а иногда даже срывалась – приезжала и просила прощения лично. Это были не поддающиеся никакому логическому объяснению акты мазохизма. Без понимания, за что извиняюсь и когда успела обидеть. 
От маминой фирменной заботы не лечило ни расстояние, ни время. Возраст тоже был бессилен. Но в этот раз, стоило убрать телефон, я почти тут же забыла, о чем только что говорила.
Будто потолок, стены и вся мебель в квартире Абашева были им самим, раскиснуть не получалось. Слезы отказывались течь из глаз. Совесть почему-то не мучила, а на душе вместо ядовитой жалости к себе царило волнение.
Чудовище обещало остаться на ночь в офисе, но я ждала. Он клялся не прикасаться ко мне, но я не верила. От волнения чуть не насыпала соль вместо сахара в чашку с чаем. Два раза накрасила и смыла тушь с ресниц. И для чего-то подперла дверь своей спальни стулом.
Справиться с эмоциями не помог даже шутливый разговор с малышом. Я гладила свой живот, рассказывая ребенку, как нам весело будет вместе. Обещала Диснейленд и целую коллекцию машинок или кукол.
Но, когда ни в одиннадцать, ни в двенадцать хозяин дома так и не появился на пороге, все волнение сдулось, как воздушный шарик.
Куда мог отправиться ночевать мой босс, было яснее ясного. Я еще помнила адрес той девушки, которой посылала от его имени цветы. Не забыла и то, с каким восторгом на Марата смотрели другие женщины.
Кто-кто, а Абашев точно не относился к категории сирых и убогих, которым приходилось напрашиваться в гости, чтобы переночевать. Наверняка в его телефонной книге не было ни одной женщины, способной сказать «нет».
Для меня это, конечно же, был повод порадоваться. Впервые за неделю появилась возможность хорошо выспаться. Но сон не шел. Мысли соскакивали на то, о чем думать не следовало. И никакой подсчет баранов не спасал.